Табуба указала на свое ложе.
– Это масло очень хорошо помогает, когда мышцы напряжены, – сказала она. – Я сама люблю такой массаж. – Табуба откупорила алебастровый сосуд, и Шеритра со вздохом легла на живот. – Не пройдет и пяти минут, как царевна будет чувствовать себя великолепно.
Шеритра не смотрела на свою служанку, но тем не менее чувствовала, что Бакмут очень не по душе все происходящее.
– Спасибо, Табуба, – сказала она. – Массаж – нелегкая работа. Может быть, лучше этим займется моя служанка?
– Не стоит, царевна, – быстро ответила Табуба. – Тогда мне пришлось бы стоять рядом и показывать ей, что и как надо делать, а это еще тяжелее. Так что закрой-ка глазки и, прошу тебя, опусти немного локти, чтобы плечи расслабились.
Шеритра сделала все, о чем говорила Табуба. Казалось, что в комнате все еще царствует сонная ночь, и Шеритра, почувствовав, как на спину ей капнуло пахучее масло, в ту же секунду уловила легкий присвист только что потушенного ночника.
Сначала Табуба выписывала томные круги на спине у девушки, после чего принялась крепкими пальцами ритмично массировать ей позвоночник и плечи.
– Ты добавила в масло свои духи, – заметила Шеритра, расслабленно лежа на постели. – Какой приятный запах! – Запах и в самом деле был приятный. Тяжелый, одуряющий аромат мирры не мог скрыть другого, едва уловимого легкого оттенка, разгадать который не могли ни Шеритра, ни Хаэмуас. Теперь девушка чувствовала, как постепенно рассеиваются ее ночные страхи, а в опытных руках Табубы ее тело становилось мягким и податливым.
Некоторое время Табуба занималась ее спиной, плечами и руками, после чего принялась медленными, размеренными, усыпляющими движениями гладить ей бедра и ягодицы, эти маленькие твердые бугорки.
Шеритра чувствовала, как по телу разливается тепло. Бедра ее раскрепостились, а пальцы Табубы подбирались все ближе и ближе к узкому распадку между ног. Девушка, сама того не заметив, глухо застонала.
– Тебе больно, царевна? – тихо спросила Табуба.
– Нет, – прошептала Шеритра, не открывая глаз. Приятное тепло растекалось по ее животу, по груди.
– Правда, хорошо, когда одновременно расслабляешься и испытываешь возбуждение? – хрипло проговорила Табуба. – Царевна хорошо себя чувствует?
Но Шеритра не могла говорить. Она лежала, вцепившись в постель, полураскрыв рот и ожидая, когда Табуба наконец коснется ее тайного места.
На какое-то мгновение Табуба отняла руки, но вскоре Шеритру опять ласкали и гладили, чуть более сильно, чем раньше, более напряженно. Она снова застонала. Вдруг она почувствовала, как пальцы Табубы охватили ее грудь. Эти руки гладили и мяли ее грудь, давили и терли набухшие соски, и Шеритра в изумлении открыла глаза и приподняла голову.
Над ней склонился Хармин, совершенно нагой, и в одурманенном изумлении Шеритра смотрела, как он, взявшись за плечо и бедро, разворачивает ее на спину.
– Твоя матушка… – начала она, но он уже лег рядом и закрыл ей рот поцелуем.
– У меня есть лекарство получше, – прошептал он, – а о Бакмут не беспокойся. Она проспит не меньше часа.
– Ты опоил ее дурманом? – встревоженно прошептала Шеритра. – Но, Хармин… – Он закрыл ей рот рукой, отчего возбуждение Шеритры только усилилось.
– Я хочу этого, и ты тоже, – сказал он. – О служанке не тревожься. Когда она проснется, то даже не заметит, что спала, ничего плохого с ней не случится.
«Так не должно быть. – Эта мысль пробилась в затуманенное сознание Шеритры. – Я должна встать и бежать отсюда». Но тем временем ее рука, словно бы живущая собственной жизнью, погладив Хармина по животу, стала опускаться все ниже. Он застонал и уткнулся лицом ей в плечо.
Весь остаток дня Шеритра не видела Хармина. «Беги от любви, словно от страшной болезни» – написано в гороскопе, и все же она с радостью, с неистовством отдала свое тело юноше, которому давно принадлежало ее сердце, и уже сейчас она мечтала о том, как наступит ночь, когда он, конечно же, снова придет к ней и они будут вместе. Она не выходила к обществу, она лежала на постели, закинув за голову руки и размышляя о том, что сделала. Все ее тело до сих пор хранило ясную память о каждом движении Хармина, а перед глазами стояла картина их первой близости и первой шутливой борьбы.
Самое горячее желание, охватившее все ее существо в то самое время, когда он, впервые поцеловав, оставил ее, не могло заставить забыть о твердых нравственных устоях, порядках, в которых она была воспитана. Царевна не должна подвергаться риску родить ребенка, отцом которого был бы простолюдин. Недопустима даже мысль, что в телесную оболочку простолюдина могло вселиться божество. И царевна может подвергнуться строжайшему наказанию за то, что неподобающим образом отдала свою девственность. Так в тревоге размышляла Шеритра. «Но я ведь не путаюсь где-нибудь под забором с каким-то грязным матросом, – говорила себе Шеритра. – Мы с Хармином все равно что жених с невестой, а он – сын благородных родителей. Мне нет теперь пути назад, мне негде спрятаться. Если я хочу и впредь наслаждаться его любовью, я должна сделать Бакмут своей сообщницей, а значит, отец узнает обо всем в считаные дни.
Все это подстроила Табуба, нет никаких сомнений, и это тревожит меня сильнее всего. Значит, ее нравственные устои вовсе не так строги, как она сама провозглашает? Или она считает, что мы с ее сыном уже обручены? Или она ищет моей поддержки в своих отношениях с отцом, поддержки, к которой теперь будет подмешана добрая доля принуждения?»
То, как повела себя Табуба, вызывало у Шеритры отвращение; ей было мучительно думать, как мать с сыном сидят спокойно в саду и за чашей вина обсуждают ее дела, словно она неживой предмет, не имеющий собственной воли. «Хорошо, а какую собственную волю ты проявила? – в запальчивости укоряла себя девушка. – Ты отчаянно хотела быть с ним, ты прекрасно понимала, что чем дольше ты будешь гостить под этой крышей, тем неизбежнее станет твое падение. В их кознях ты стала немой сообщницей, и винить тебе некого, кроме себя самой. Теперь надо идти до конца. Отцу не останется ничего другого, как только объявить о нашем обручении. Бедный отец! А так ли это для него важно?»
– Бакмут! – позвала она, и служанка, сидевшая на полу и занятая чисткой украшений своей госпожи, поднялась с места и подошла к постели Шеритры. – Ты посылаешь отцу сообщения о том, что я делаю и что со мной происходит?
У Бакмут удивленно приподнялись брови.
– Нет, царевна, этим занимаюсь не я, – твердо заявила она.
– Тогда кто? – в задумчивости спросила Шеритра. – Ты знаешь?
– Точно не знаю, но мне кажется, что это писец. Он целыми днями бродит по дому, и делать ему совершенно нечего, – язвительно заметила Бакмут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
– Это масло очень хорошо помогает, когда мышцы напряжены, – сказала она. – Я сама люблю такой массаж. – Табуба откупорила алебастровый сосуд, и Шеритра со вздохом легла на живот. – Не пройдет и пяти минут, как царевна будет чувствовать себя великолепно.
Шеритра не смотрела на свою служанку, но тем не менее чувствовала, что Бакмут очень не по душе все происходящее.
– Спасибо, Табуба, – сказала она. – Массаж – нелегкая работа. Может быть, лучше этим займется моя служанка?
– Не стоит, царевна, – быстро ответила Табуба. – Тогда мне пришлось бы стоять рядом и показывать ей, что и как надо делать, а это еще тяжелее. Так что закрой-ка глазки и, прошу тебя, опусти немного локти, чтобы плечи расслабились.
Шеритра сделала все, о чем говорила Табуба. Казалось, что в комнате все еще царствует сонная ночь, и Шеритра, почувствовав, как на спину ей капнуло пахучее масло, в ту же секунду уловила легкий присвист только что потушенного ночника.
Сначала Табуба выписывала томные круги на спине у девушки, после чего принялась крепкими пальцами ритмично массировать ей позвоночник и плечи.
– Ты добавила в масло свои духи, – заметила Шеритра, расслабленно лежа на постели. – Какой приятный запах! – Запах и в самом деле был приятный. Тяжелый, одуряющий аромат мирры не мог скрыть другого, едва уловимого легкого оттенка, разгадать который не могли ни Шеритра, ни Хаэмуас. Теперь девушка чувствовала, как постепенно рассеиваются ее ночные страхи, а в опытных руках Табубы ее тело становилось мягким и податливым.
Некоторое время Табуба занималась ее спиной, плечами и руками, после чего принялась медленными, размеренными, усыпляющими движениями гладить ей бедра и ягодицы, эти маленькие твердые бугорки.
Шеритра чувствовала, как по телу разливается тепло. Бедра ее раскрепостились, а пальцы Табубы подбирались все ближе и ближе к узкому распадку между ног. Девушка, сама того не заметив, глухо застонала.
– Тебе больно, царевна? – тихо спросила Табуба.
– Нет, – прошептала Шеритра, не открывая глаз. Приятное тепло растекалось по ее животу, по груди.
– Правда, хорошо, когда одновременно расслабляешься и испытываешь возбуждение? – хрипло проговорила Табуба. – Царевна хорошо себя чувствует?
Но Шеритра не могла говорить. Она лежала, вцепившись в постель, полураскрыв рот и ожидая, когда Табуба наконец коснется ее тайного места.
На какое-то мгновение Табуба отняла руки, но вскоре Шеритру опять ласкали и гладили, чуть более сильно, чем раньше, более напряженно. Она снова застонала. Вдруг она почувствовала, как пальцы Табубы охватили ее грудь. Эти руки гладили и мяли ее грудь, давили и терли набухшие соски, и Шеритра в изумлении открыла глаза и приподняла голову.
Над ней склонился Хармин, совершенно нагой, и в одурманенном изумлении Шеритра смотрела, как он, взявшись за плечо и бедро, разворачивает ее на спину.
– Твоя матушка… – начала она, но он уже лег рядом и закрыл ей рот поцелуем.
– У меня есть лекарство получше, – прошептал он, – а о Бакмут не беспокойся. Она проспит не меньше часа.
– Ты опоил ее дурманом? – встревоженно прошептала Шеритра. – Но, Хармин… – Он закрыл ей рот рукой, отчего возбуждение Шеритры только усилилось.
– Я хочу этого, и ты тоже, – сказал он. – О служанке не тревожься. Когда она проснется, то даже не заметит, что спала, ничего плохого с ней не случится.
«Так не должно быть. – Эта мысль пробилась в затуманенное сознание Шеритры. – Я должна встать и бежать отсюда». Но тем временем ее рука, словно бы живущая собственной жизнью, погладив Хармина по животу, стала опускаться все ниже. Он застонал и уткнулся лицом ей в плечо.
Весь остаток дня Шеритра не видела Хармина. «Беги от любви, словно от страшной болезни» – написано в гороскопе, и все же она с радостью, с неистовством отдала свое тело юноше, которому давно принадлежало ее сердце, и уже сейчас она мечтала о том, как наступит ночь, когда он, конечно же, снова придет к ней и они будут вместе. Она не выходила к обществу, она лежала на постели, закинув за голову руки и размышляя о том, что сделала. Все ее тело до сих пор хранило ясную память о каждом движении Хармина, а перед глазами стояла картина их первой близости и первой шутливой борьбы.
Самое горячее желание, охватившее все ее существо в то самое время, когда он, впервые поцеловав, оставил ее, не могло заставить забыть о твердых нравственных устоях, порядках, в которых она была воспитана. Царевна не должна подвергаться риску родить ребенка, отцом которого был бы простолюдин. Недопустима даже мысль, что в телесную оболочку простолюдина могло вселиться божество. И царевна может подвергнуться строжайшему наказанию за то, что неподобающим образом отдала свою девственность. Так в тревоге размышляла Шеритра. «Но я ведь не путаюсь где-нибудь под забором с каким-то грязным матросом, – говорила себе Шеритра. – Мы с Хармином все равно что жених с невестой, а он – сын благородных родителей. Мне нет теперь пути назад, мне негде спрятаться. Если я хочу и впредь наслаждаться его любовью, я должна сделать Бакмут своей сообщницей, а значит, отец узнает обо всем в считаные дни.
Все это подстроила Табуба, нет никаких сомнений, и это тревожит меня сильнее всего. Значит, ее нравственные устои вовсе не так строги, как она сама провозглашает? Или она считает, что мы с ее сыном уже обручены? Или она ищет моей поддержки в своих отношениях с отцом, поддержки, к которой теперь будет подмешана добрая доля принуждения?»
То, как повела себя Табуба, вызывало у Шеритры отвращение; ей было мучительно думать, как мать с сыном сидят спокойно в саду и за чашей вина обсуждают ее дела, словно она неживой предмет, не имеющий собственной воли. «Хорошо, а какую собственную волю ты проявила? – в запальчивости укоряла себя девушка. – Ты отчаянно хотела быть с ним, ты прекрасно понимала, что чем дольше ты будешь гостить под этой крышей, тем неизбежнее станет твое падение. В их кознях ты стала немой сообщницей, и винить тебе некого, кроме себя самой. Теперь надо идти до конца. Отцу не останется ничего другого, как только объявить о нашем обручении. Бедный отец! А так ли это для него важно?»
– Бакмут! – позвала она, и служанка, сидевшая на полу и занятая чисткой украшений своей госпожи, поднялась с места и подошла к постели Шеритры. – Ты посылаешь отцу сообщения о том, что я делаю и что со мной происходит?
У Бакмут удивленно приподнялись брови.
– Нет, царевна, этим занимаюсь не я, – твердо заявила она.
– Тогда кто? – в задумчивости спросила Шеритра. – Ты знаешь?
– Точно не знаю, но мне кажется, что это писец. Он целыми днями бродит по дому, и делать ему совершенно нечего, – язвительно заметила Бакмут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180