– Не могу, – сдавленно произнесла она. – Прости меня, царевич.
Ему хотелось ее ударить. Хотелось бросить на землю, прижать своим телом и освободиться наконец от этой рвущейся наружу боли, ставшей к этому моменту почти непереносимой. Но он сдержался. Он лишь ласково провел рукой по ее волосам, тихо и нежно.
– У меня в имении есть великолепный дом, – произнес он ровным голосом. – Он большой, просторный, богато и изысканно украшенный. Рядом с домом есть сад с прудом для рыб и с фонтаном. Уже долгое время я не входил туда. Там живут несколько моих наложниц. – Он улыбнулся чуть насмешливо, но она, должно быть, не могла в такой темноте рассмотреть выражения его лица. – Уже много лет я не слишком часто их беспокою. Мне давно хватает одной Нубнофрет, однако теперь… – Он замолчал, но Табуба не подняла головы. Она сидела, уперев лоб в колени. – Теперь я хочу, чтобы ты была со мной, – продолжал Хаэмуас. – Поселись в этом доме, Табуба. Живи со мной, будь моей почетной гостьей. Всякое твое желание будет исполнено, а также все, чего пожелают твой сын и брат. Позволь мне стать твоим покровителем.
Медленным движением она подняла голову и повернулась к нему. Хаэмуас видел, как глаза у нее холодно блеснули.
– Многие царевны почтут за честь оказаться в гареме могущественных правителей, – произнесла она спокойно и отстраненно, – но я никогда не стану наложницей, не буду томиться долгими часами, ожидая человека, чью страсть ко мне потушат чары какой-нибудь юной красавицы и кто потом вообще позабудет о моем существовании. А наложница все равно остается собственностью господина и не может требовать обратно своей свободы.
– Табуба, это я, Хаэмуас, обращаюсь к тебе с таким предложением! – воскликнул он, не в силах скрыть изумления. – Я вовсе не распутник и не любитель женщин. И до конца своих дней я буду служить тебе и почитать тебя, клянусь!
– Это раньше ты не был распутником, – заметила Табуба, и в ее бесстрастном голосе слышалась мертвящая холодность. – Но разбужены могущественные силы, и ты, царевич, остановить их не в силах. И не важно, стану ли я твоей, все равно впредь ты не сможешь довольствоваться одной лишь многострадальной Нубнофрет! Возможно, ты сам еще этого не понимаешь.
– Ты вызвала к жизни эти силы! – воскликнул Хаэмуас – Ты изменила мое существование! И обращены они к тебе, и ты способна управлять ими! Я люблю тебя!
– Да, способна, – подтвердила она по-прежнему ровным, ничего не выражающим голосом. – Но, прошу прощения, царевич, я все же не могу принять твоего предложения. Я не могу подарить тебе свое тело – как поступила бы на моем месте любая потаскуха, – сколь бы страстно ты его ни возжелал. Если я покорюсь тебе, то погибну.
Хаэмуас заметил, что давно уже изо всей силы кусает губы, а его руки сами собой сжались в кулаки. Сделав над собой усилие, он разжал пальцы, расслабил челюсти и откинулся назад, прикрыв глаза. Воцарилось долгое молчание. Ни он ни она не шелохнулись. Пальмовая роща вокруг стояла тихая и молчаливая.
Потом Хаэмуас без лишней спешки встал на ноги. Уперев руки в бока, он смотрел на нее сверху вниз.
– Вставай, Табуба, – приказал он.
Она подчинилась его словам, на ходу поправляя одежду, оглаживая себя по бокам, по локтям и коленям, словно малый ребенок, которому строго-настрого наказали не выпачкать новый наряд. Она стояла перед ним, потупив взор.
– Ты ошибаешься в своих суждениях, – сказал он, – они, однако, служат подтверждением твоего благородного происхождения и высокой нравственности. Такую редко найдешь среди женщин. И от этого моя любовь к тебе, дорогая сестра, лишь усилилась. – Впервые он назвал ее именем возлюбленной, и в ответ послышался тихий, сдавленный вскрик. – Согласно закону, мне позволяется иметь еще одну жену, – смело продолжал он, хотя его второе, внутреннее, привычное, трезвое и осмотрительное «я» жаждало в эти минуты лишь одного – вернуться к своему старому, такому знакомому существованию. Эти слова вызывали ужас в его душе. – До сегодняшнего дня мне не приходили в голову такие мысли, но теперь, Табуба, все изменилось, и ты будешь моей, можешь быть в этом уверена, и если для этого потребуется жениться на тебе, я буду счастлив предложить тебе руку и сердце. – Взяв ее за подбородок, он заставил Табубу посмотреть в глаза. Ее бесстрастное, безучастное лицо ничего не выражало, глаза затуманились. – Я составлю брачный договор, согласно которому ты станешь жить в моем доме, в особых, выстроенных для тебя покоях. Ты согласна?
Ее ресницы дрогнули, словно женщина только-только приходила в себя после глубокого забытья.
– Дорогой Хаэмуас, дорогой мой царевич, – мягко проговорила она. – Я люблю тебя, но никогда даже не думай, что своим отказом я старалась вынудить тебя взять меня в жены. Женитьба наследного царевича – дело весьма серьезное. Нам обоим необходимо время, чтобы все как следует обдумать.
Он крепко взял ее за плечи.
– Но ты обещаешь, что подумаешь над моим предложением?
– Да, конечно, – ответила она с улыбкой. – Конечно, подумаю.
Внезапно на него нахлынуло желание оказаться дома, в своей постели, где ему удастся наконец сосредоточиться и поразмыслить.
– Приезжай к нам завтра днем, – попросил он Табубу. – Побеседуй с Нубнофрет. Она составила о тебе самое высокое мнение, и твое общество доставляет ей удовольствие. Стать царевной, Табуба, – завидный удел.
– О, в этом я не сомневаюсь, – серьезно проговорила она.
Притянув ее к себе, он поцеловал Табубу, на этот раз с дикой, свирепой страстностью, потом оттолкнул, резко повернулся и быстро, не оборачиваясь, пошел к берегу. Она не откликнулась на его поцелуй, но Хаэмуас ясно ощутил, что его дикарская чувственность пробудила в ней ответное желание.
«Если и в самом деле между нами будет составлен брачный договор, если она сделается членом царской семьи, я должен провести самое тщательное расследование ее происхождения и родословной, ее корней, – размышлял он, не отрывая взгляда от мягкой почвы под ногами. – Ее кровь должна быть чиста, родословная – незапятнанна никакими изменами либо прочими преступлениями против Египта. Расследованием займется Пенбу. Ему также можно поручить и составление договора, только все должно быть сделано без лишней огласки. – Хаэмуасу вспомнился брат Си-Монту, живущий в счастливом браке с простолюдинкой, к тому же чужестранкой, и Хаэмуасу подумалось, что, возможно, его внезапное желание прояснить семейное прошлое Табубы вызвано глубоко спрятанным чувством самосохранения, естественным желанием оградить себя от возможных неожиданностей. – Что за глупые мысли лезут в голову, – сказал он себе, охваченный радостным предчувствием. – Моя страстная мечта скоро обратится в реальность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180