Приказав свите дожидаться снаружи, Хаэмуас поздоровался с Вернуро, дежурившей у входа в покои жены. Служанка сообщила о его приходе своей госпоже, и вскоре он уже стоял перед Нубнофрет. Она с улыбкой смотрела на мужа. На ней было расшитое золотом просторное желтое платье, оставляющее открытыми ее полные руки и точеную шею. Длинные волосы она повязала вызолоченными лентами, а на лбу у нее гордо красовался золотой лик Мут – богини-птицы. Она была босая. В этот краткий миг Хаэмуас успел с болью подумать о том, насколько роскошна и чувственно прекрасна эта женщина, как соблазнительно кудрявые прядки волос выбиваются из толстой косы и спадают на уже покрытое краской лицо, на полные груди, так отчетливо и волнующе прорисованные под тончайшим полотном.
– Значит, и ты поднялся сегодня с рассветом, брат мой, – радостно проговорила она, подставляя ему губы для поцелуя. – Чем собираешься заняться? Надеюсь, в твоем строгом распорядке найдется пара часов, которые ты не отказался бы скоротать в моей компании!
«А она переменилась с отъездом Шеритры, – думал Хаэмуас, касаясь губами ее ароматной кожи. – Она утратила свою обычную серьезность, уже не так озабочена соблюдением всех возможных правил и порядков в доме. Может быть, Шеритра для нее еще и напоминание о каких-то собственных недостатках или же о том, что для женщины годы летят гораздо быстрее, нежели для мужчины. Бедняжка Нубнофрет».
– Я должен поговорить с тобой наедине, – сказал он. – Выйди на террасу.
Она кивнула и направилась следом за ним, туда, где три ступеньки, открывавшиеся в проеме между колоннами, вели в приятно продуваемую ветерком крытую галерею. Еще пара шагов – и они оказались бы на ярком утреннем солнце, уже немилосердно жарком. Вход, ведущий сюда из сада, загораживал густой кустарник. Хаэмуас указал на стул, но она покачала головой. При этом движении мрачно сверкнул обсидиановый глаз Мут.
– Я больше часа просидела неподвижно, пока мне укладывали волосы и наносили грим на лицо, – пояснила она. – О чем ты хочешь говорить со мной, Хаэмуас? Теперь ты скажешь мне, что тебя тревожит?
Он подавил вздох.
– Не знаю, как сказать об этом помягче, – начал он, – поэтому и стараться не буду. Уже довольно долгое время, Нубнофрет, я испытываю все возрастающее влечение к другой женщине. Мне сильно досаждала эта день ото дня крепнущая привязанность, поскольку я человек твердых привычек и превыше всего ценю спокойную и размеренную семейную жизнь, но, несмотря на все мои усилия совладать с собой, мое чувство только разгоралось. И вот теперь я сильно полюбил эту женщину и принял решение на ней жениться.
Нубнофрет тихо вскрикнула, но Хаэмуас, не в силах взглянуть ей в лицо, подумал, что этот возглас свидетельствует не о потрясении и даже не об удивлении. Больше всего он походил на возглас негодования.
– Продолжай, – ровным голосом произнесла она. Нубнофрет стояла совершенно неподвижно, опустив вдоль тела перехваченные браслетами руки. Она смотрела прямо на него, а он так и не мог набраться смелости взглянуть ей в глаза.
– Это почти все, – признался он. – Первое время, пока не завершится строительство ее личных покоев, она будет жить в доме наложниц. Конечно же, она займет место только Второй жены. Ты по-прежнему останешься полноправной хозяйкой этого дома.
– Естественно, – сказала она, и ее голос прозвучал неожиданно бесстрастно и ровно. – Твое право, Хаэмуас, брать себе столько жен, сколько ты считаешь нужным, и могу лишь сказать, что меня удивляет, почему ты не сделал этого раньше. – В ее голосе по-прежнему не было и намека на удивление. Казалось, эта новость оставила ее совершенно равнодушной. Никогда прежде Хаэмуас не видел жену столь спокойной и сосредоточенной. – Когда будет составлен брачный договор?
Только теперь он заставил себя посмотреть Нубнофрет в лицо. Встретиться взглядом с ее огромными бесстрастными глазами.
– Договор уже составлен. И она и я его уже подписали.
– Так, значит, ты уже весьма продолжительное время вынашивал эти планы, ты все основательно продумал. – По ее розовым губам пробежала легкая тень улыбки. – Неужели, любезный брат, ты боялся сообщить мне эту новость? Мне жаль разочаровывать тебя. Вот уже многие недели, как меня одолевали именно такие подозрения. И кто же эта достойная и счастливейшая из женщин? Надо полагать, она царского рода, ведь Рамзес позволит тебе взять простолюдинку лишь в наложницы, но никак не в жены.
Хаэмуаса охватило неприятное чувство, – должно быть, ей все известно. Нубнофрет не сводила с него пристального взгляда, она казалась воплощением спокойствия и невозмутимости, ее грудь при дыхании медленно вздымалась.
– Нет, она не царевна, – с трудом проговорил он, – но, конечно же, она из благородного семейства. Нубнофрет, эта женщина – Табуба. С самого начала она влекла меня! – Этот взрыв чувств был продиктован отчаянным желанием пробить наконец несокрушимую стену ее спокойствия и уверенности, но Нубнофрет лишь едва повела мягко очерченной бровью.
– Табуба. Я думала о ней, Хаэмуас. Помнишь, когда она чуть не упала в воду и до смерти перепугалась, ты, забыв обо всем, бросился ее спасать, не успела она и вскрикнуть от испуга. Что же, мне она даже немного нравится. Мы в некотором, самом приблизительном, смысле стали подругами, но в общественном положении она мне не ровня, и относиться к ней я буду соответственно, особенно теперь, когда мне известно, что моего расположения она искала со скрытым умыслом, уже зная, что ей предстоит занять свое место в этом доме. Для меня такая двуличность равносильна предательству. Думаю, ты меня понимаешь.
– Конечно, понимаю.
– Уверена, она была только счастлива подписать с тобой брачный договор, – продолжала тем временем Нубнофрет. – Ты ведь не какой-нибудь мелкий царек в далеком захолустье. А что ее сын? Он тоже собирается здесь поселиться? Должна ли я позаботиться о том, чтобы в доме устроили великое празднество, чтобы все было как положено? Когда? А что говорит фараон о твоем выборе?
Все эти вопросы звучали деловито и четко, но Хаэмуас наконец-то сумел различить в ее словах тщательно скрываемую ярость, которую он ошибочно принял за безразличие, – ярость столь сильную, что, охваченная этим чувством, Нубнофрет застыла теперь в ледяной неподвижности.
– Договор вступает в силу только тогда, когда из Коптоса возвратится Пенбу и сообщит мне результаты своих изысканий, подтверждающие ее благородное происхождение, – поспешил заверить он жену. – Он выехал несколько дней назад, и я пока не получил известий о его благополучном прибытии.
– Мне никто не сказал об этом. – Секунду она стояла, словно охваченная недоумением, потом быстро наклонилась к нему, ее глаза сверкали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180