Обычно Хаэмуас предпочитал обедать в тихой и спокойной обстановке, особенно если приглашенные приходили обсудить государственные дела и хотели после шестого блюда посвятить время серьезной беседе, но в этот раз Хаэмуас жаждал развлечений. Повсюду были расставлены сосуды, наполненные весенними цветами, от их пряного аромата кружилась голова, а от ладанных курений в воздухе витал голубоватый дымок. Танцовщицы, ударяя в крошечные тарелочки, порхали между столами, их роскошные волосы развевались, слух собравшихся услаждало стройное многоголосное пение.
Хаэмуас заблаговременно подумал о том, чтобы усадить Шеритру рядом с собой и неподалеку от входной двери, словно предоставляя ей тем самым свою отцовскую защиту, а также возможность незаметно выскользнуть из комнаты, как только у нее возникнет такое желание. Но оказалось, что это место занято Табубой, смеющейся, веселой, но от этого не менее таинственной. Она шутила, в притворной озабоченности касалась пальцами своей больной ноги и не прекращала поддерживать блестящий разговор, в который оказались вовлечены все, включая и Нубнофрет, и его самого. Гори и Сисенет сидели рядом, потягивая вино, их головы склонились друг к другу. Они о чем-то тихо беседовали.
Место рядом с Шеритрой было занято Хармином, и девушка, казалось, не имела ничего против. Время от времени он до нее дотрагивался – касался руки, плеча, а однажды Хаэмуас заметил, как он украшает голову девушки цветком белого лотоса. Она усмехнулась, а он что-то сказал ей в ответ. «Что происходит с нами сегодня? – размышлял он, охваченный радостью. – Такое чувство, словно дом захватили некие божества веселой беспечности, и теперь кажется, что в любую минуту могут случиться самые необыкновенные чудеса».
Гости не расходились до самой зари. И даже когда, повинуясь правилам хорошего тона, они поняли, что наступила пора прощаться, хозяева собрались на причале, погруженном в серую зыбкую полутень рассвета, словно им не хотелось расставаться с гостями, хотелось насладиться их обществом до самой последней минуты. Вглядываясь в бледные лица собравшихся, Хаэмуас с удивлением заметил среди них Шеритру. Его поразило общее для всех выражение взволнованности, жадного интереса. Никто не был пьян, но все по-прежнему находились в приподнятом, возбужденном состоянии, хотя усталость уже давала о себе знать. Факелы, всю ночь горевшие на лодке гостей, перед самым их отплытием были потушены. Табуба, Сисенет и Хармин, выразив хозяевам свою признательность и благодарность, ступили на борт, а вся семья Хаэмуаса стояла и смотрела, пока лодка постепенно не скрылась из глаз, уносимая темной, маслянистой на вид водой. Нубнофрет вздохнула.
– День сегодня будет жаркий, – сказала она. – Знаешь, Хаэмуас, они удивительно приятные люди, и, должна сказать, я совсем не против пригласить их к себе еще раз, хотя выговор у них провинциальный, а что касается вкуса, то он, мягко говоря, несколько странный.
Повторное приглашение со стороны его жены, вызванное не чем иным, как только желанием вновь встретиться с этими людьми, было уже само по себе высокой похвалой и проявлением ее особой милости. Странно, но Хаэмуасу это было приятно. Он, однако, не мог согласиться с ней в том, что акцент выдавал в этих людях провинциальных жителей. Дела часто заставляли его ездить по стране, он видел гораздо больше мест, нежели она, и Хаэмуас знал, что если бы когда-либо прежде ему довелось слышать подобное произношение, он, несомненно, узнал бы его.
– Да, они очень интересные люди, – произнесла Шеритра, а потом добавила: – И моя компания пришлась им по душе, они разговаривали со мной, не просто соблюдая правила приличия.
Никто из присутствующих не решился высказаться по этому поводу, опасаясь, что Шеритра может что-нибудь неверно истолковать и тогда вечер для нее окажется испорчен.
– Сисенет очень начитан, – заметил Гори. – Жаль, отец, что тебе не удалось провести с ним больше времени. Я рассказал ему о гробнице, посетовал, что мы не до конца понимаем, что именно изображено на стенах, и он обещал помочь. Ты ведь не против?
Хаэмуас задумался. Он испытывал некоторое чувство вины из-за того, что обменялся со своим гостем лишь несколькими фразами, но его не покидало ощущение, что Сисенету вообще не свойственна разговорчивость и что этот человек вполне доволен обществом себя самого.
– Меня беспокоит только одно – чтобы он не оказался одним из тех любителей, что ищут лишь новых развлечений, – ответил Хаэмуас. – Но ты ведь в состоянии и сам в этом разобраться и принять необходимые меры. Возможно, у него найдется что добавить к нашим изысканиям.
Нубнофрет широко зевнула.
– Какой очаровательный молодой человек Хармин! – сказала она, моргая, как сова, ослепленная утренним светом. И Хаэмуас, несмотря на усталость, почти воочию видел, как в ее огромных темных глазах загораются тайные планы. «О, прошу тебя, только не произноси ничего вслух, – мысленно умолял он жену. – Я тоже заметил, что и Шеритра обратила на него внимание, но случайное слово, произнесенное в такой момент, вызовет у нее одно лишь презрение, и тогда придется оставить надежды». И Нубнофрет не стала развивать свою мысль. Она опять зевнула, пожелала всем доброго утра и направилась к себе. Шеритра взглянула на отца.
– Они все очень приятные, – произнесла она со смыслом. – Вообще-то, мне они понравились.
Хаэмуас обнял дочь за худенькие плечи, внезапно охваченный жгучим желанием защитить свое горячо любимое дитя.
– Пора немного поспать, – только и произнес он, и вдвоем, не размыкая объятий, они направились к дому.
ГЛАВА 7
Для тебя я подобен саду,
Где растут дивные цветы и
Множество ароматных трав.
В течение нескольких последующих дней Хаэмуас только и мог думать, под каким бы предлогом еще раз навестить Табубу. Рана у нее на ноге совершенно зажила, а надеяться на встречу с этими людьми во время светских или религиозных торжеств, которые Хаэмуас посещал в качестве представителя фараона, ему не приходилось. Он вполне ясно это осознавал. Возможно, они и благородного происхождения, но кровь их все же недостаточно голубая, чтобы эти люди могли занимать какие-нибудь важные посты. Да и сами они, казалось, не испытывали никакого влечения к придворной жизни, не стремились проникнуть в хитрый лабиринт системы государственного управления. И таких семей в Египте было множество; они тихонько жили в своих поместьях, исправно платили налоги, исполняли свой обязательный долг в Новогодний праздник – присылали подарок Гору Живому. В остальном же их жизнь протекала в имении, и заняты эти люди были исключительно мирскими, земными делами, благополучием семьи и дома.
«Как правило, однако, такие люди не столь хорошо образованны, – постоянно размышлял Хаэмуас, с неохотой возвращаясь к своей каждодневной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Хаэмуас заблаговременно подумал о том, чтобы усадить Шеритру рядом с собой и неподалеку от входной двери, словно предоставляя ей тем самым свою отцовскую защиту, а также возможность незаметно выскользнуть из комнаты, как только у нее возникнет такое желание. Но оказалось, что это место занято Табубой, смеющейся, веселой, но от этого не менее таинственной. Она шутила, в притворной озабоченности касалась пальцами своей больной ноги и не прекращала поддерживать блестящий разговор, в который оказались вовлечены все, включая и Нубнофрет, и его самого. Гори и Сисенет сидели рядом, потягивая вино, их головы склонились друг к другу. Они о чем-то тихо беседовали.
Место рядом с Шеритрой было занято Хармином, и девушка, казалось, не имела ничего против. Время от времени он до нее дотрагивался – касался руки, плеча, а однажды Хаэмуас заметил, как он украшает голову девушки цветком белого лотоса. Она усмехнулась, а он что-то сказал ей в ответ. «Что происходит с нами сегодня? – размышлял он, охваченный радостью. – Такое чувство, словно дом захватили некие божества веселой беспечности, и теперь кажется, что в любую минуту могут случиться самые необыкновенные чудеса».
Гости не расходились до самой зари. И даже когда, повинуясь правилам хорошего тона, они поняли, что наступила пора прощаться, хозяева собрались на причале, погруженном в серую зыбкую полутень рассвета, словно им не хотелось расставаться с гостями, хотелось насладиться их обществом до самой последней минуты. Вглядываясь в бледные лица собравшихся, Хаэмуас с удивлением заметил среди них Шеритру. Его поразило общее для всех выражение взволнованности, жадного интереса. Никто не был пьян, но все по-прежнему находились в приподнятом, возбужденном состоянии, хотя усталость уже давала о себе знать. Факелы, всю ночь горевшие на лодке гостей, перед самым их отплытием были потушены. Табуба, Сисенет и Хармин, выразив хозяевам свою признательность и благодарность, ступили на борт, а вся семья Хаэмуаса стояла и смотрела, пока лодка постепенно не скрылась из глаз, уносимая темной, маслянистой на вид водой. Нубнофрет вздохнула.
– День сегодня будет жаркий, – сказала она. – Знаешь, Хаэмуас, они удивительно приятные люди, и, должна сказать, я совсем не против пригласить их к себе еще раз, хотя выговор у них провинциальный, а что касается вкуса, то он, мягко говоря, несколько странный.
Повторное приглашение со стороны его жены, вызванное не чем иным, как только желанием вновь встретиться с этими людьми, было уже само по себе высокой похвалой и проявлением ее особой милости. Странно, но Хаэмуасу это было приятно. Он, однако, не мог согласиться с ней в том, что акцент выдавал в этих людях провинциальных жителей. Дела часто заставляли его ездить по стране, он видел гораздо больше мест, нежели она, и Хаэмуас знал, что если бы когда-либо прежде ему довелось слышать подобное произношение, он, несомненно, узнал бы его.
– Да, они очень интересные люди, – произнесла Шеритра, а потом добавила: – И моя компания пришлась им по душе, они разговаривали со мной, не просто соблюдая правила приличия.
Никто из присутствующих не решился высказаться по этому поводу, опасаясь, что Шеритра может что-нибудь неверно истолковать и тогда вечер для нее окажется испорчен.
– Сисенет очень начитан, – заметил Гори. – Жаль, отец, что тебе не удалось провести с ним больше времени. Я рассказал ему о гробнице, посетовал, что мы не до конца понимаем, что именно изображено на стенах, и он обещал помочь. Ты ведь не против?
Хаэмуас задумался. Он испытывал некоторое чувство вины из-за того, что обменялся со своим гостем лишь несколькими фразами, но его не покидало ощущение, что Сисенету вообще не свойственна разговорчивость и что этот человек вполне доволен обществом себя самого.
– Меня беспокоит только одно – чтобы он не оказался одним из тех любителей, что ищут лишь новых развлечений, – ответил Хаэмуас. – Но ты ведь в состоянии и сам в этом разобраться и принять необходимые меры. Возможно, у него найдется что добавить к нашим изысканиям.
Нубнофрет широко зевнула.
– Какой очаровательный молодой человек Хармин! – сказала она, моргая, как сова, ослепленная утренним светом. И Хаэмуас, несмотря на усталость, почти воочию видел, как в ее огромных темных глазах загораются тайные планы. «О, прошу тебя, только не произноси ничего вслух, – мысленно умолял он жену. – Я тоже заметил, что и Шеритра обратила на него внимание, но случайное слово, произнесенное в такой момент, вызовет у нее одно лишь презрение, и тогда придется оставить надежды». И Нубнофрет не стала развивать свою мысль. Она опять зевнула, пожелала всем доброго утра и направилась к себе. Шеритра взглянула на отца.
– Они все очень приятные, – произнесла она со смыслом. – Вообще-то, мне они понравились.
Хаэмуас обнял дочь за худенькие плечи, внезапно охваченный жгучим желанием защитить свое горячо любимое дитя.
– Пора немного поспать, – только и произнес он, и вдвоем, не размыкая объятий, они направились к дому.
ГЛАВА 7
Для тебя я подобен саду,
Где растут дивные цветы и
Множество ароматных трав.
В течение нескольких последующих дней Хаэмуас только и мог думать, под каким бы предлогом еще раз навестить Табубу. Рана у нее на ноге совершенно зажила, а надеяться на встречу с этими людьми во время светских или религиозных торжеств, которые Хаэмуас посещал в качестве представителя фараона, ему не приходилось. Он вполне ясно это осознавал. Возможно, они и благородного происхождения, но кровь их все же недостаточно голубая, чтобы эти люди могли занимать какие-нибудь важные посты. Да и сами они, казалось, не испытывали никакого влечения к придворной жизни, не стремились проникнуть в хитрый лабиринт системы государственного управления. И таких семей в Египте было множество; они тихонько жили в своих поместьях, исправно платили налоги, исполняли свой обязательный долг в Новогодний праздник – присылали подарок Гору Живому. В остальном же их жизнь протекала в имении, и заняты эти люди были исключительно мирскими, земными делами, благополучием семьи и дома.
«Как правило, однако, такие люди не столь хорошо образованны, – постоянно размышлял Хаэмуас, с неохотой возвращаясь к своей каждодневной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180