Будет сложно объяснить все это дома, но, в конце концов, я не делаю ничего, что не полагалось бы мне по праву. Отец, возможно, одобрит этот шаг. Его всегда удивляли мои подчеркнуто скромные запросы в жизни».
Хаэмуас, словно опьяненный, ощущал легкое головокружение, он даже два раза споткнулся, пока добрался до своей лодки, по-прежнему привязанной к шесту с облупившейся краской. Ему казалось, что с тех пор, как он оставил здесь ялик, прошли многие тысячи лет.
Внезапно он почувствовал, что за ним наблюдают. Хаэмуас остановился и огляделся, пристально всматриваясь в окружающую тьму, стараясь различить что-нибудь сквозь густую черноту деревьев.
– Ты здесь, Табуба? – позвал он, но в ответ не услышал и шелеста ветерка.
Хаэмуас стоял неподвижно, не смея даже вздохнуть полной грудью. Чувство не проходило – еще более отчетливо, чем в первую секунду, он понимал, что совсем рядом кто-то прячется, а на него устремлен неподвижный задумчивый взгляд. Если бы не глубокие душевные переживания последних минут, он, несомненно, вернулся бы и, охваченный яростью, обследовал всю дорожку до дома от начала и до конца, но теперь он только поспешил скорее спуститься к лодке. Ночь больше не казалась ему полной волшебного романтического очарования, не подвластного быстротекущему времени. Вместо этого подступающая со всех сторон тьма таила в себе угрозу, словно некие безымянные силы, исполненные зависти к людям, не спускали с них недобрых глаз. Быстро, как только мог, Хаэмуас отвязал лодку и тронулся в обратный путь.
ГЛАВА 10
Пусть воцарится отныне в сердце твоем печаль,
Ибо годы твои сочтены.
До рассвета оставалось не более трех часов, когда Хаэмуас в полном изнеможении опустился на постель, не обратив ни малейшего внимания на заботливо приготовленную Касой воду для вечернего омовения. Ночник почти догорел. Хаэмуас задул лампу и лег, уверенный, что проспит завтрашним утром необычно долго. Но, к собственному удивлению, он проснулся в свое привычное время, свежий, хорошо отдохнувший и полный сил. Никакие ночные кошмары ему не досаждали.
Умывшись и одевшись, он раскрыл ковчежец, желая вознести утренние молитвы. Ему припомнились события прошлой ночи. Возможно, все это мне приснилось, говорил себе Хаэмуас, настолько в ясном свете утра все казалось нереальным. Но даже рассуждая сам с собой подобным образом, он весело мурлыкал что-то себе под нос, потому что отлично знал, чем именно сон отличается от яви.
Когда он закончил утренние молитвы и погасил ладанную курильницу, слуга объявил, что его хочет видеть Гори. Хаэмуас передал курильницу Ибу и повернулся к дверям, чтобы поприветствовать сына. Его сердце нынешним утром было полно доброты и любви, которые он жаждал излить на всякого, однако его радость несколько померкла при виде молодого человека. Гори по-прежнему хромал, но встревожило Хаэмуаса главным образом выражение его лица. Гори был бледен, осунулся, под глазами залегли темные круги, плечи опустились. Куда девалась его привычная гордая осанка?.. Встревоженный, Хаэмуас бросил взгляд на его колено, опасаясь, как бы не началось заражение, но рана закрылась хорошо, и все швы были прекрасно видны.
– Гори, что тебя тревожит? – спросил Хаэмуас.
Гори взглянул на него с удивлением и пожал плечами.
– У меня что, и в самом деле больной вид? – сказал он с вымученной улыбкой. – Колено болит, но я думаю, отец, ты еще долго не станешь снимать швы, потому что это место всегда в напряжении. Могу я сесть?
– Конечно.
– Я плохо спал, – продолжал Гори, усаживаясь на стул рядом с постелью Хаэмуаса. – Не помню точно, что именно мне снилось, но это было нечто ужасное, что-то темное, мрачное и зловещее, исполненное самых недобрых предзнаменований. Я проснулся весь разбитый. Теперь мне уже лучше.
Хаэмуас сел на постель и внимательно всмотрелся в лицо сына.
– Тебе необходимо три-четыре дня соблюдать строжайший пост, – сказал он. – Тогда тело очистится, и твоя ка обретет покой.
– Возможно, ты прав, – сказал Гори. – Жаль, что ты не составил мой гороскоп, отец. Скоро наступит месяц фаменот, а мне не хочется блуждать впотьмах, не имея понятия о том, какие дни и часы для меня опасны. Без гороскопа я не в состоянии принимать верных решений. – Он говорил, не глядя на отца. Его взгляд блуждал по комнате, а руки были крепко сжаты на коленях.
– Тебя беспокоит что-то еще, – допытывался Хаэмуас. – Обещаю, я составлю гороскопы на следующий месяц. А теперь, Гори, не хочешь ли рассказать мне о своих бедах? Может быть, я сумею тебе помочь.
Гори взглянул отцу прямо в глаза и улыбнулся:
– Уверяю тебя, царевич, со мной все в порядке. Я последую твоему совету и буду соблюдать пост. Наверное, все дело в том, что мы с Антефом в последнее время слишком много предавались возлияниям, слишком много и неразборчиво ели и слишком часто ложились в постель на рассвете.
Хаэмуасу вдруг припомнилось чувство, охватившее его накануне ночью, когда он шел по тропинке в пальмовой роще Табубы, возвращаясь к лодке, и он невольно поежился.
– Сегодня приезжает Антеф.
– Да. – Гори выпрямился. Он еще не успел наложить на лицо краску, и Хаэмуас с облегчением заметил, что румянец постепенно возвращается, а в глазах загорается обычный яркий свет. – Отец, ты еще не занимался свитком?
Хаэмуасу не было нужды уточнять, каким именно. Вот уже три месяца, как для него существовал лишь один свиток, ни на минуту не оставлявший его в покое, страх перед которым таился в глубине сознания, постоянно напоминая о себе, как ноющий больной зуб.
– Нет, пока нет, – ответил он. – А почему ты спрашиваешь?
Гори снова отвел взгляд и сидел, уставившись в одну точку на противоположной стене.
– Потому что вчера я навещал Табубу. Я хотел встретиться с Сисенетом, но его не оказалось дома. Он начитанный человек, и я подумал, что смогу еще раз обсудить с ним все, что касается гробницы.
Хаэмуаса охватила беспричинная тревога, к которой примешивалась и ревность.
– Ты навещал Табубу? – резко переспросил он. – Ты отправился к ней, ничего не сказав мне? Ты проводил с ней время наедине?
Гори непонимающе смотрел на него.
– Да, и нам кажется, что Сисенет может помочь разобраться в тексте этого свитка. Она сама предположила, что брат может оказаться нам полезным. Она сказала, что у него имеется некоторый опыт в переводах древних записей, и, если ты позволишь, я бы хотел пригласить Сисенета к нам, чтобы он взглянул на свиток.
– Она приедет к нам сегодня, чтобы навестить Нубнофрет, – сказал Хаэмуас, хотя ему по какой-то непонятной причине не хотелось сообщать об этом Гори. – Я сам поговорю с ней об этом. Думаю, если Сисенет приедет взглянуть на записи, ничего страшного со свитком не произойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Хаэмуас, словно опьяненный, ощущал легкое головокружение, он даже два раза споткнулся, пока добрался до своей лодки, по-прежнему привязанной к шесту с облупившейся краской. Ему казалось, что с тех пор, как он оставил здесь ялик, прошли многие тысячи лет.
Внезапно он почувствовал, что за ним наблюдают. Хаэмуас остановился и огляделся, пристально всматриваясь в окружающую тьму, стараясь различить что-нибудь сквозь густую черноту деревьев.
– Ты здесь, Табуба? – позвал он, но в ответ не услышал и шелеста ветерка.
Хаэмуас стоял неподвижно, не смея даже вздохнуть полной грудью. Чувство не проходило – еще более отчетливо, чем в первую секунду, он понимал, что совсем рядом кто-то прячется, а на него устремлен неподвижный задумчивый взгляд. Если бы не глубокие душевные переживания последних минут, он, несомненно, вернулся бы и, охваченный яростью, обследовал всю дорожку до дома от начала и до конца, но теперь он только поспешил скорее спуститься к лодке. Ночь больше не казалась ему полной волшебного романтического очарования, не подвластного быстротекущему времени. Вместо этого подступающая со всех сторон тьма таила в себе угрозу, словно некие безымянные силы, исполненные зависти к людям, не спускали с них недобрых глаз. Быстро, как только мог, Хаэмуас отвязал лодку и тронулся в обратный путь.
ГЛАВА 10
Пусть воцарится отныне в сердце твоем печаль,
Ибо годы твои сочтены.
До рассвета оставалось не более трех часов, когда Хаэмуас в полном изнеможении опустился на постель, не обратив ни малейшего внимания на заботливо приготовленную Касой воду для вечернего омовения. Ночник почти догорел. Хаэмуас задул лампу и лег, уверенный, что проспит завтрашним утром необычно долго. Но, к собственному удивлению, он проснулся в свое привычное время, свежий, хорошо отдохнувший и полный сил. Никакие ночные кошмары ему не досаждали.
Умывшись и одевшись, он раскрыл ковчежец, желая вознести утренние молитвы. Ему припомнились события прошлой ночи. Возможно, все это мне приснилось, говорил себе Хаэмуас, настолько в ясном свете утра все казалось нереальным. Но даже рассуждая сам с собой подобным образом, он весело мурлыкал что-то себе под нос, потому что отлично знал, чем именно сон отличается от яви.
Когда он закончил утренние молитвы и погасил ладанную курильницу, слуга объявил, что его хочет видеть Гори. Хаэмуас передал курильницу Ибу и повернулся к дверям, чтобы поприветствовать сына. Его сердце нынешним утром было полно доброты и любви, которые он жаждал излить на всякого, однако его радость несколько померкла при виде молодого человека. Гори по-прежнему хромал, но встревожило Хаэмуаса главным образом выражение его лица. Гори был бледен, осунулся, под глазами залегли темные круги, плечи опустились. Куда девалась его привычная гордая осанка?.. Встревоженный, Хаэмуас бросил взгляд на его колено, опасаясь, как бы не началось заражение, но рана закрылась хорошо, и все швы были прекрасно видны.
– Гори, что тебя тревожит? – спросил Хаэмуас.
Гори взглянул на него с удивлением и пожал плечами.
– У меня что, и в самом деле больной вид? – сказал он с вымученной улыбкой. – Колено болит, но я думаю, отец, ты еще долго не станешь снимать швы, потому что это место всегда в напряжении. Могу я сесть?
– Конечно.
– Я плохо спал, – продолжал Гори, усаживаясь на стул рядом с постелью Хаэмуаса. – Не помню точно, что именно мне снилось, но это было нечто ужасное, что-то темное, мрачное и зловещее, исполненное самых недобрых предзнаменований. Я проснулся весь разбитый. Теперь мне уже лучше.
Хаэмуас сел на постель и внимательно всмотрелся в лицо сына.
– Тебе необходимо три-четыре дня соблюдать строжайший пост, – сказал он. – Тогда тело очистится, и твоя ка обретет покой.
– Возможно, ты прав, – сказал Гори. – Жаль, что ты не составил мой гороскоп, отец. Скоро наступит месяц фаменот, а мне не хочется блуждать впотьмах, не имея понятия о том, какие дни и часы для меня опасны. Без гороскопа я не в состоянии принимать верных решений. – Он говорил, не глядя на отца. Его взгляд блуждал по комнате, а руки были крепко сжаты на коленях.
– Тебя беспокоит что-то еще, – допытывался Хаэмуас. – Обещаю, я составлю гороскопы на следующий месяц. А теперь, Гори, не хочешь ли рассказать мне о своих бедах? Может быть, я сумею тебе помочь.
Гори взглянул отцу прямо в глаза и улыбнулся:
– Уверяю тебя, царевич, со мной все в порядке. Я последую твоему совету и буду соблюдать пост. Наверное, все дело в том, что мы с Антефом в последнее время слишком много предавались возлияниям, слишком много и неразборчиво ели и слишком часто ложились в постель на рассвете.
Хаэмуасу вдруг припомнилось чувство, охватившее его накануне ночью, когда он шел по тропинке в пальмовой роще Табубы, возвращаясь к лодке, и он невольно поежился.
– Сегодня приезжает Антеф.
– Да. – Гори выпрямился. Он еще не успел наложить на лицо краску, и Хаэмуас с облегчением заметил, что румянец постепенно возвращается, а в глазах загорается обычный яркий свет. – Отец, ты еще не занимался свитком?
Хаэмуасу не было нужды уточнять, каким именно. Вот уже три месяца, как для него существовал лишь один свиток, ни на минуту не оставлявший его в покое, страх перед которым таился в глубине сознания, постоянно напоминая о себе, как ноющий больной зуб.
– Нет, пока нет, – ответил он. – А почему ты спрашиваешь?
Гори снова отвел взгляд и сидел, уставившись в одну точку на противоположной стене.
– Потому что вчера я навещал Табубу. Я хотел встретиться с Сисенетом, но его не оказалось дома. Он начитанный человек, и я подумал, что смогу еще раз обсудить с ним все, что касается гробницы.
Хаэмуаса охватила беспричинная тревога, к которой примешивалась и ревность.
– Ты навещал Табубу? – резко переспросил он. – Ты отправился к ней, ничего не сказав мне? Ты проводил с ней время наедине?
Гори непонимающе смотрел на него.
– Да, и нам кажется, что Сисенет может помочь разобраться в тексте этого свитка. Она сама предположила, что брат может оказаться нам полезным. Она сказала, что у него имеется некоторый опыт в переводах древних записей, и, если ты позволишь, я бы хотел пригласить Сисенета к нам, чтобы он взглянул на свиток.
– Она приедет к нам сегодня, чтобы навестить Нубнофрет, – сказал Хаэмуас, хотя ему по какой-то непонятной причине не хотелось сообщать об этом Гори. – Я сам поговорю с ней об этом. Думаю, если Сисенет приедет взглянуть на записи, ничего страшного со свитком не произойдет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180