А отец влюблен в нее без памяти, до полной потери рассудка, причем уже давно. Он взял бы ее в жены, будь она самой последней шлюхой во всем Мемфисе. К чему все эти тайны? Почему она сразу не сказала ему правду?
– Какую правду? – устало произнес Гори. – Меня не оставляет чувство, что она именно та, за кого себя выдает, – женщина благородного происхождения из знатного рода. Однако она скрывает что-то – это касается ее прошлого, и, стало быть, это какая-то жуткая тайна. Но я все равно выведу ее на чистую воду. Я хочу попросить тебя: сообщи отцу и матери, куда я уехал и зачем, чтобы они не волновались за меня, но, пожалуйста, скажи им об этом не раньше, чем с моего отъезда минет хотя бы неделя.
Она кивнула.
– А Хармину известно, какова на самом деле его мать? – размышляла она вслух. – О, Гори, как я хочу поскорее обручиться с ним, пока ты еще не привез из Коптоса какие-нибудь ужасные вести!
Гори нежно сжал ее руки.
– Послушай меня, – произнес он с жаром. – Ты должна отложить помолвку. Дождись моего возвращения. Прошу тебя, Шеритра, ради твоего же блага, потерпи совсем немного и оставь пока отца в покое. Как знать, какая правда об этом семействе откроется мне в Коптосе!
Шеритра высвободила руки.
– Но я не могу без Хармина! – пылко воскликнула она. – Я жду уже слишком долго. Я тоже заслужила свое счастье. К тому же, – и она натужно улыбнулась, – мне следует выйти замуж как можно скорее, пока с отцом все в порядке, чтобы не лишиться приданого. – И вдруг она разразилась рыданиями. Она обхватила себя руками, а Гори обнял сестру за плечи. – О Гори! – всхлипывала она. – Если бы он любил нас по-прежнему, то никогда не обошелся бы с нами так жестоко. Как это больно!
– Да, я знаю, что больно, Солнышко, – тихим голосом проговорил он. – Но неправда, что он перестал нас любить. Это Табуба его околдовала, ведь еще совсем недавно мы были для него дороже всего на свете. Она – его погибель, а мы должны его спасти. Ну, перестань плакать. Тебе нужно быть сильной и смелой, чтобы мне помочь. Я уже написал деду о наших делах, и скорее всего он вмешается и поможет нам. Самое главное, когда я вернусь, ты должна быть здесь и ждать меня, потому что я, когда приеду, направлюсь прямиком к тебе в покои. А пока молись за меня.
Она обняла брата, поцеловала в шею и в губы.
– Жаль, что в моих силах всего лишь молиться за тебя, Гори! – воскликнула она. – Все это так ужасно!
– Жди письма от деда, – напомнил он сестре, мягко высвобождаясь из ее объятий, – и постарайся сделать так, чтобы отец смягчил свой гнев. Нельзя, чтобы Табуба и дальше продолжала питать его душу ядом.
– Пусть будет тверда твоя поступь, – шептала Шеритра традиционные прощальные напутствия. Он улыбнулся ей, и в этой улыбке было гораздо больше уверенности, чем он чувствовал на самом деле, после чего Бакмут проводила его и закрыла дверь. Со вздохом облегчения Гори вернулся к себе и упал на постель.
Через час после восхода солнца его разбудил Антеф.
– Я решил, ты наверняка забудешь наказать слуге тебя разбудить, – объяснил он с улыбкой, и Гори, быстро сбрасывая ноги на пол, улыбнулся ему в ответ.
– Все время я все забываю, правда? – ответил он, охваченный счастьем при мысли о том, что Антеф сохранил ему верность, несмотря на многие месяцы отчуждения и невнимания с его стороны. – Спасибо тебе, друг.
– Все готово, – сказал Антеф. – Все необходимое уже погружено на лодку, а мне, видимо, предстоит быть твоим поваром и прислужником во время нашего путешествия.
– А еще моим писцом, – добавил Гори. – Антеф, жди меня у причала, я скоро буду.
Слуга уже проснулся и приготовил все для умывания господина. Вялый и сонный, томимый жаждой, Гори прошлепал следом за ним, и только сейчас впервые за все время он вдруг осознал, какое неслыханное и рискованное предприятие затеял. Еще его пронзило недоброе предчувствие, и Гори невольно замедлил шаг, любовно окидывая взглядом такую знакомую, родную комнату. Его терзала тоска. «А жить так хорошо, – печально говорил он себе, и внезапно перед его мысленным взором возник образ Неферт-кай, этой игривой резвушки. – Жаль, что я тогда не занялся с ней любовью, – говорил себе Гори, – во время этого опасного путешествия меня согревало бы хоть одно радостное воспоминание».
– Царевич, – вежливо окликнул его слуга, и Гори, стряхнув с себя задумчивость и оцепенение, быстро ступил на купальный камень.
«Я не должен оглядываться назад и ворошить прошлое, – приказал он себе. – В этом нет никакого смысла».
Через час облаченный в свежий наряд, Гори вышел из дома и через северный сад, стараясь не привлекать к себе внимания, тихонько направился к причалу. На груди у него красовалось самое любимое драгоценное украшение, а противовесом к нему на спине между лопаток висел самый сильный амулет, какой ему удалось найти. Вокруг сновали слуги, занятые привычными делами – утренней уборкой и приготовлением завтрака, но господа – Гори зная – в этот час все еще нежатся в постелях, поджидая, когда им подадут еду, и размышляя о том, как провести нынешний день. Садовников нигде не было видно. Там, где прежде открывалась уютная площадка с фонтаном посередине, теперь высилась новая пристройка; она отбрасывала прохладную тень раннего утра на совсем свежие, только что разбитые цветочные клумбы. Стражники и часовые приветствовали царевича.
Гори почти миновал новое крыло здания, когда из тени, отбрасываемой стеной, вдруг вышла какая-то фигура и встала у него пути. Царевич не останавливался, уверенный, что это кто-то из слуг и он немедленно уступит ему дорогу, но вот этот человек повернулся – и Гори увидел перед собой Табубу, до самой шеи завернутую в белое покрывало, словно труп в саван. Похоже, она только что поднялась с постели, а волосы просто убрала под капюшон своей легчайшей, словно паутинка, летней накидки. Охваченный гневом, Гори, стараясь не встречаться с ней глазами, хотел было обойти ее стороной, но внезапно из-под белого покрывала показалась рука и крепко схватила Гори. В порыве ярости он грубо отмахнулся, но потом вдруг это резкое движение замерло на полпути, и он взглянул в глаза женщины.
– Что тебе надо? – рявкнул он.
– Мне кажется, тебе не следует ездить в Коптос, – ответила Табуба.
Он презрительно усмехнулся.
– Неудивительно, что ты так думаешь, ты ведь понимаешь, что я привезу домой неопровержимые доказательства твоего обмана и вероломства, и тогда тебе несдобровать, – ровным голосом произнес он.
Как бы то ни было, – промурлыкала она в ответ, – но меня прежде всего волнует твоя судьба, Гори. В Коптосе отвратительный климат. Люди там страдают от болезней. Их настигает смерть.
Теперь он смотрел ей прямо в глаза.
– О чем ты?
– Помнишь, какая судьба постигла Пенбу, писца твоего отца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
– Какую правду? – устало произнес Гори. – Меня не оставляет чувство, что она именно та, за кого себя выдает, – женщина благородного происхождения из знатного рода. Однако она скрывает что-то – это касается ее прошлого, и, стало быть, это какая-то жуткая тайна. Но я все равно выведу ее на чистую воду. Я хочу попросить тебя: сообщи отцу и матери, куда я уехал и зачем, чтобы они не волновались за меня, но, пожалуйста, скажи им об этом не раньше, чем с моего отъезда минет хотя бы неделя.
Она кивнула.
– А Хармину известно, какова на самом деле его мать? – размышляла она вслух. – О, Гори, как я хочу поскорее обручиться с ним, пока ты еще не привез из Коптоса какие-нибудь ужасные вести!
Гори нежно сжал ее руки.
– Послушай меня, – произнес он с жаром. – Ты должна отложить помолвку. Дождись моего возвращения. Прошу тебя, Шеритра, ради твоего же блага, потерпи совсем немного и оставь пока отца в покое. Как знать, какая правда об этом семействе откроется мне в Коптосе!
Шеритра высвободила руки.
– Но я не могу без Хармина! – пылко воскликнула она. – Я жду уже слишком долго. Я тоже заслужила свое счастье. К тому же, – и она натужно улыбнулась, – мне следует выйти замуж как можно скорее, пока с отцом все в порядке, чтобы не лишиться приданого. – И вдруг она разразилась рыданиями. Она обхватила себя руками, а Гори обнял сестру за плечи. – О Гори! – всхлипывала она. – Если бы он любил нас по-прежнему, то никогда не обошелся бы с нами так жестоко. Как это больно!
– Да, я знаю, что больно, Солнышко, – тихим голосом проговорил он. – Но неправда, что он перестал нас любить. Это Табуба его околдовала, ведь еще совсем недавно мы были для него дороже всего на свете. Она – его погибель, а мы должны его спасти. Ну, перестань плакать. Тебе нужно быть сильной и смелой, чтобы мне помочь. Я уже написал деду о наших делах, и скорее всего он вмешается и поможет нам. Самое главное, когда я вернусь, ты должна быть здесь и ждать меня, потому что я, когда приеду, направлюсь прямиком к тебе в покои. А пока молись за меня.
Она обняла брата, поцеловала в шею и в губы.
– Жаль, что в моих силах всего лишь молиться за тебя, Гори! – воскликнула она. – Все это так ужасно!
– Жди письма от деда, – напомнил он сестре, мягко высвобождаясь из ее объятий, – и постарайся сделать так, чтобы отец смягчил свой гнев. Нельзя, чтобы Табуба и дальше продолжала питать его душу ядом.
– Пусть будет тверда твоя поступь, – шептала Шеритра традиционные прощальные напутствия. Он улыбнулся ей, и в этой улыбке было гораздо больше уверенности, чем он чувствовал на самом деле, после чего Бакмут проводила его и закрыла дверь. Со вздохом облегчения Гори вернулся к себе и упал на постель.
Через час после восхода солнца его разбудил Антеф.
– Я решил, ты наверняка забудешь наказать слуге тебя разбудить, – объяснил он с улыбкой, и Гори, быстро сбрасывая ноги на пол, улыбнулся ему в ответ.
– Все время я все забываю, правда? – ответил он, охваченный счастьем при мысли о том, что Антеф сохранил ему верность, несмотря на многие месяцы отчуждения и невнимания с его стороны. – Спасибо тебе, друг.
– Все готово, – сказал Антеф. – Все необходимое уже погружено на лодку, а мне, видимо, предстоит быть твоим поваром и прислужником во время нашего путешествия.
– А еще моим писцом, – добавил Гори. – Антеф, жди меня у причала, я скоро буду.
Слуга уже проснулся и приготовил все для умывания господина. Вялый и сонный, томимый жаждой, Гори прошлепал следом за ним, и только сейчас впервые за все время он вдруг осознал, какое неслыханное и рискованное предприятие затеял. Еще его пронзило недоброе предчувствие, и Гори невольно замедлил шаг, любовно окидывая взглядом такую знакомую, родную комнату. Его терзала тоска. «А жить так хорошо, – печально говорил он себе, и внезапно перед его мысленным взором возник образ Неферт-кай, этой игривой резвушки. – Жаль, что я тогда не занялся с ней любовью, – говорил себе Гори, – во время этого опасного путешествия меня согревало бы хоть одно радостное воспоминание».
– Царевич, – вежливо окликнул его слуга, и Гори, стряхнув с себя задумчивость и оцепенение, быстро ступил на купальный камень.
«Я не должен оглядываться назад и ворошить прошлое, – приказал он себе. – В этом нет никакого смысла».
Через час облаченный в свежий наряд, Гори вышел из дома и через северный сад, стараясь не привлекать к себе внимания, тихонько направился к причалу. На груди у него красовалось самое любимое драгоценное украшение, а противовесом к нему на спине между лопаток висел самый сильный амулет, какой ему удалось найти. Вокруг сновали слуги, занятые привычными делами – утренней уборкой и приготовлением завтрака, но господа – Гори зная – в этот час все еще нежатся в постелях, поджидая, когда им подадут еду, и размышляя о том, как провести нынешний день. Садовников нигде не было видно. Там, где прежде открывалась уютная площадка с фонтаном посередине, теперь высилась новая пристройка; она отбрасывала прохладную тень раннего утра на совсем свежие, только что разбитые цветочные клумбы. Стражники и часовые приветствовали царевича.
Гори почти миновал новое крыло здания, когда из тени, отбрасываемой стеной, вдруг вышла какая-то фигура и встала у него пути. Царевич не останавливался, уверенный, что это кто-то из слуг и он немедленно уступит ему дорогу, но вот этот человек повернулся – и Гори увидел перед собой Табубу, до самой шеи завернутую в белое покрывало, словно труп в саван. Похоже, она только что поднялась с постели, а волосы просто убрала под капюшон своей легчайшей, словно паутинка, летней накидки. Охваченный гневом, Гори, стараясь не встречаться с ней глазами, хотел было обойти ее стороной, но внезапно из-под белого покрывала показалась рука и крепко схватила Гори. В порыве ярости он грубо отмахнулся, но потом вдруг это резкое движение замерло на полпути, и он взглянул в глаза женщины.
– Что тебе надо? – рявкнул он.
– Мне кажется, тебе не следует ездить в Коптос, – ответила Табуба.
Он презрительно усмехнулся.
– Неудивительно, что ты так думаешь, ты ведь понимаешь, что я привезу домой неопровержимые доказательства твоего обмана и вероломства, и тогда тебе несдобровать, – ровным голосом произнес он.
Как бы то ни было, – промурлыкала она в ответ, – но меня прежде всего волнует твоя судьба, Гори. В Коптосе отвратительный климат. Люди там страдают от болезней. Их настигает смерть.
Теперь он смотрел ей прямо в глаза.
– О чем ты?
– Помнишь, какая судьба постигла Пенбу, писца твоего отца?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180