С твоего позволения, царевич, если ты завершил свои дела с Шеритрой.
Хаэмуас был несказанно озадачен и его надменной фамильярностью, сквозившей в словах, обращенных к юной царевне, и тем, что молодой человек явно полагал, будто его желания намного важнее, чем визит отца. Не ускользнул от его внимания и стремительный взгляд, которым обменялись мать с сыном, пока Хармин говорил, и Хаэмуас удивленно размышлял, что бы такое он мог означать. Шеритра поднялась.
– Отец, ты ведь пока не уезжаешь? – спросила она. – А если уезжаешь, то я останусь, чтобы побыть с тобой еще немного.
– Но сама бы ты хотела заняться сейчас кое-чем другим, – закончил он невысказанную мысль дочери. – Я вовсе не обижаюсь, Солнышко, я намереваюсь провести в этом доме весь остаток дня.
Хармин уже скрылся в сумрачном коридоре, и, бросив отцу просящий извинения взгляд, девушка поспешила за молодым человеком.
Хаэмуас с удовольствием смотрел ей вслед. Шеритра заметно изменилась. Она шла расправив плечи, ее осанка стала более уверенной. И даже в движении резко очерченных худых бедер появился некий намек на легкое соблазнительное покачивание.
– Ты творишь с ней настоящие чудеса, – тихо проговорил Хаэмуас.
Табуба шевельнулась, сидя на подушке, провела рукой по ноге, чтобы поправить серебряный браслет на лодыжке, украшенный фигурками павианов.
– Мне кажется, она любит Хармина, – решительно произнесла Табуба. – Именно любовь превращает девчонку в женщину. Вчерашний застенчивый неловкий ребенок расцветает и становится достойным самой богини Астарты.
– А каковы чувства Хармина?
– Я еще не говорила с ним об этом напрямую, – задумчиво ответила Табуба, – но ведь и так видно, что твоя дочь много для него значит. Не стоит волноваться, царевич, – добавила она торопливо, увидев выражение его лица. – Они никогда не остаются наедине, а Бакмут по-прежнему спит у двери ее комнаты.
Хаэмуас рассмеялся, чтобы скрыть мгновенную неприязнь, которую вдруг ощутил к Хармину.
– Мне кажется, она будет только безмерно счастлива, когда узнает, что скоро ты вступишь в нашу семью, – произнес он торжественным тоном, вызванным этим кратким моментом собственного смущения. – Я люблю тебя, Табуба.
– Я тоже люблю тебя, дорогой царевич, – отозвалась она, пристально глядя ему в глаза. – Позволь также сказать, я испытываю огромную радость оттого, что с царевной-дочерью мы питаем друг к другу сердечное расположение. Будь уверен, я приложу все старания, чтобы завоевать уважение и Нубнофрет, и юного Гори.
«А вот это будет нелегко», – с неудовольствием подумал Хаэмуас. Вслух же сказал:
– Закон – это я. Я – воплощение Маат в собственном доме. Им придется тебя принять, нравится им это или нет. – И, хлопнув в ладоши, он позвал: – Иб! – Через секунду со стороны сада появился слуга и склонился перед ним. – Дай мне папирус.
Не говоря ни слова, Иб вынул из-за пояса свиток, протянул Хаэмуасу и, не привлекая к себе внимания, отошел прочь.
– Это брачный договор, – сказал Хаэмуас, не в силах сдержать победоносных ноток в голосе. – Прочти на досуге, а потом скажи мне, все ли тебя устраивает. Я включил в договор один дополнительный пункт, он не совсем обычный, но необходим для моей, равно как и для твоей безопасности. – Положив папирус рядом с собой, Табуба смотрела на него ничего не выражающим взглядом. – Чтобы я мог сохранить за собой право наследовать трон правителей Египта, мой выбор должен быть одобрен фараоном, – объяснял Хаэмуас. – Поэтому, скрепляя этот папирус своей печатью, ты должна понимать, что этот договор приобретает силу лишь после того, как Пенбу вернется из Коптоса и подтвердит сведения о твоем благородном происхождении. – Чтобы произнести эти слова, Хаэмуасу потребовалось все его мужество, ведь он не знал, как Табуба отнесется к его решению. И теперь, когда она по-прежнему смотрела на него ничего не выражающими глазами, он наклонился к ней и схватил за руку. – Прошу тебя, не стоит обижаться, – пылко говорил он, – это не более чем простая формальность.
– Вернется из Коптоса? – бесстрастным голосом повторила она. – Ты послал своего писца в Коптос? – Произнеся эти слова, она словно пришла в себя. – Конечно, царевич, я все понимаю, – заверила она Хаэмуаса. – Любовь не должна становиться на пути интересов государства, не так ли?
– Нет, ты не поняла меня! – воскликнул он с отчаянием юноши, впервые охваченного восторгами любви. – Я все равно женюсь на тебе, Табуба, чего бы мне это ни стоило. Как поступил в свое время мой брат Си-Монту. Он предпочел неповиновение Рамзесу отказу от Бен-Анат! Но поверь, будет значительно проще и легче для всей нашей семьи, если я смогу жениться на тебе, получив благословение отца!
– Не забывай, – вставила Табуба, мягким движением отнимая у него руку, – когда твой брат решил жениться на Бен-Анат, у него еще не было семьи. А у тебя есть сын, и в случае, если тебя исключат из числа блистательных претендентов на трон, он тоже утратит свое наследное право занять когда-либо царский престол. – Она гордо вскинула голову. – Конечно, любимый, я все понимаю. Ведь я – благородная женщина…
«А не какая-то простолюдинка», – закончил Хаэмуас про себя, и была в этой мысли, к его собственному изумлению, некая доля цинизма.
– …и в состоянии с достоинством подчиниться требованиям, налагаемым твоим высоким положением. – Теперь она улыбалась, покрытые хной губы изогнулись в быстрой усмешке. – Но терпение не относится к числу моих добродетелей. Когда Пенбу должен вернуться домой и принести в своих столь праведных и чистых руках обещание счастья всей моей жизни?
Он уехал нынче утром, – сообщил ей Хаэмуас. – Дорога до Коптоса займет у него не меньше недели, а сколько времени ему потребуется, чтобы провести там все необходимые изыскания? Кто знает! Табуба, сможешь ли ты сдерживать свое нетерпение еще приблизительно месяц?
Вместо ответа она, окинув быстрым взглядом зал, встала на колени и, опустив руки на голые бедра Хаэмуаса, подняла к нему голову и страстно поцеловала. Ее язык и губы были влажными и горячими. Она крепко впилась острыми ногтями в его кожу, и Хаэмуаса охватило сильнейшее возбуждение.
– Договор я подпишу сегодня же, – тихо проговорила она, не отнимая рта от его губ. – Прости мне, царевич, эту минуту печали. Ты уже сообщил Нубнофрет?
Одурманенный страстью, Хаэмуас чуть отодвинулся от нее, и Табуба снова опустилась на свое прежнее место.
– Пока нет, – с трудом произнес он. – Никак не мог выбрать подходящего времени.
– Не следует откладывать этот разговор слишком долго, – посоветовала она, а он лишь покачал головой, все еще не в состоянии прийти в себя.
– Я выстрою для тебя великолепные покои, соединенные с основным зданием дворца, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Хаэмуас был несказанно озадачен и его надменной фамильярностью, сквозившей в словах, обращенных к юной царевне, и тем, что молодой человек явно полагал, будто его желания намного важнее, чем визит отца. Не ускользнул от его внимания и стремительный взгляд, которым обменялись мать с сыном, пока Хармин говорил, и Хаэмуас удивленно размышлял, что бы такое он мог означать. Шеритра поднялась.
– Отец, ты ведь пока не уезжаешь? – спросила она. – А если уезжаешь, то я останусь, чтобы побыть с тобой еще немного.
– Но сама бы ты хотела заняться сейчас кое-чем другим, – закончил он невысказанную мысль дочери. – Я вовсе не обижаюсь, Солнышко, я намереваюсь провести в этом доме весь остаток дня.
Хармин уже скрылся в сумрачном коридоре, и, бросив отцу просящий извинения взгляд, девушка поспешила за молодым человеком.
Хаэмуас с удовольствием смотрел ей вслед. Шеритра заметно изменилась. Она шла расправив плечи, ее осанка стала более уверенной. И даже в движении резко очерченных худых бедер появился некий намек на легкое соблазнительное покачивание.
– Ты творишь с ней настоящие чудеса, – тихо проговорил Хаэмуас.
Табуба шевельнулась, сидя на подушке, провела рукой по ноге, чтобы поправить серебряный браслет на лодыжке, украшенный фигурками павианов.
– Мне кажется, она любит Хармина, – решительно произнесла Табуба. – Именно любовь превращает девчонку в женщину. Вчерашний застенчивый неловкий ребенок расцветает и становится достойным самой богини Астарты.
– А каковы чувства Хармина?
– Я еще не говорила с ним об этом напрямую, – задумчиво ответила Табуба, – но ведь и так видно, что твоя дочь много для него значит. Не стоит волноваться, царевич, – добавила она торопливо, увидев выражение его лица. – Они никогда не остаются наедине, а Бакмут по-прежнему спит у двери ее комнаты.
Хаэмуас рассмеялся, чтобы скрыть мгновенную неприязнь, которую вдруг ощутил к Хармину.
– Мне кажется, она будет только безмерно счастлива, когда узнает, что скоро ты вступишь в нашу семью, – произнес он торжественным тоном, вызванным этим кратким моментом собственного смущения. – Я люблю тебя, Табуба.
– Я тоже люблю тебя, дорогой царевич, – отозвалась она, пристально глядя ему в глаза. – Позволь также сказать, я испытываю огромную радость оттого, что с царевной-дочерью мы питаем друг к другу сердечное расположение. Будь уверен, я приложу все старания, чтобы завоевать уважение и Нубнофрет, и юного Гори.
«А вот это будет нелегко», – с неудовольствием подумал Хаэмуас. Вслух же сказал:
– Закон – это я. Я – воплощение Маат в собственном доме. Им придется тебя принять, нравится им это или нет. – И, хлопнув в ладоши, он позвал: – Иб! – Через секунду со стороны сада появился слуга и склонился перед ним. – Дай мне папирус.
Не говоря ни слова, Иб вынул из-за пояса свиток, протянул Хаэмуасу и, не привлекая к себе внимания, отошел прочь.
– Это брачный договор, – сказал Хаэмуас, не в силах сдержать победоносных ноток в голосе. – Прочти на досуге, а потом скажи мне, все ли тебя устраивает. Я включил в договор один дополнительный пункт, он не совсем обычный, но необходим для моей, равно как и для твоей безопасности. – Положив папирус рядом с собой, Табуба смотрела на него ничего не выражающим взглядом. – Чтобы я мог сохранить за собой право наследовать трон правителей Египта, мой выбор должен быть одобрен фараоном, – объяснял Хаэмуас. – Поэтому, скрепляя этот папирус своей печатью, ты должна понимать, что этот договор приобретает силу лишь после того, как Пенбу вернется из Коптоса и подтвердит сведения о твоем благородном происхождении. – Чтобы произнести эти слова, Хаэмуасу потребовалось все его мужество, ведь он не знал, как Табуба отнесется к его решению. И теперь, когда она по-прежнему смотрела на него ничего не выражающими глазами, он наклонился к ней и схватил за руку. – Прошу тебя, не стоит обижаться, – пылко говорил он, – это не более чем простая формальность.
– Вернется из Коптоса? – бесстрастным голосом повторила она. – Ты послал своего писца в Коптос? – Произнеся эти слова, она словно пришла в себя. – Конечно, царевич, я все понимаю, – заверила она Хаэмуаса. – Любовь не должна становиться на пути интересов государства, не так ли?
– Нет, ты не поняла меня! – воскликнул он с отчаянием юноши, впервые охваченного восторгами любви. – Я все равно женюсь на тебе, Табуба, чего бы мне это ни стоило. Как поступил в свое время мой брат Си-Монту. Он предпочел неповиновение Рамзесу отказу от Бен-Анат! Но поверь, будет значительно проще и легче для всей нашей семьи, если я смогу жениться на тебе, получив благословение отца!
– Не забывай, – вставила Табуба, мягким движением отнимая у него руку, – когда твой брат решил жениться на Бен-Анат, у него еще не было семьи. А у тебя есть сын, и в случае, если тебя исключат из числа блистательных претендентов на трон, он тоже утратит свое наследное право занять когда-либо царский престол. – Она гордо вскинула голову. – Конечно, любимый, я все понимаю. Ведь я – благородная женщина…
«А не какая-то простолюдинка», – закончил Хаэмуас про себя, и была в этой мысли, к его собственному изумлению, некая доля цинизма.
– …и в состоянии с достоинством подчиниться требованиям, налагаемым твоим высоким положением. – Теперь она улыбалась, покрытые хной губы изогнулись в быстрой усмешке. – Но терпение не относится к числу моих добродетелей. Когда Пенбу должен вернуться домой и принести в своих столь праведных и чистых руках обещание счастья всей моей жизни?
Он уехал нынче утром, – сообщил ей Хаэмуас. – Дорога до Коптоса займет у него не меньше недели, а сколько времени ему потребуется, чтобы провести там все необходимые изыскания? Кто знает! Табуба, сможешь ли ты сдерживать свое нетерпение еще приблизительно месяц?
Вместо ответа она, окинув быстрым взглядом зал, встала на колени и, опустив руки на голые бедра Хаэмуаса, подняла к нему голову и страстно поцеловала. Ее язык и губы были влажными и горячими. Она крепко впилась острыми ногтями в его кожу, и Хаэмуаса охватило сильнейшее возбуждение.
– Договор я подпишу сегодня же, – тихо проговорила она, не отнимая рта от его губ. – Прости мне, царевич, эту минуту печали. Ты уже сообщил Нубнофрет?
Одурманенный страстью, Хаэмуас чуть отодвинулся от нее, и Табуба снова опустилась на свое прежнее место.
– Пока нет, – с трудом произнес он. – Никак не мог выбрать подходящего времени.
– Не следует откладывать этот разговор слишком долго, – посоветовала она, а он лишь покачал головой, все еще не в состоянии прийти в себя.
– Я выстрою для тебя великолепные покои, соединенные с основным зданием дворца, – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180