Потом ему сообщили, что пропал ялик. Он велел привести к себе стражника, дежурившего ночью у причала, и тот признался, что, чрезмерно увлекшись вином накануне вечером, заснул на посту. Царевич без труда мог прокрасться мимо него. Хаэмуас отпустил стражника. «У меня не хватит сил, чтобы обыскать весь город, – устало размышлял Хаэмуас. – Возможно, Гори поехал на север, к Нубнофрет. – От этой мысли царевич почувствовал некоторое облегчение. Он надеялся, что, во всяком случае пока, Гори находится в безопасном укрытии где-нибудь в тихом местечке в Дельте. – До тех пор, пока у Табубы не родится ребенок, – сурово размышлял Хаэмуас. – А потом мне придется действовать. Не будь Шеритра такой неуклюжей, проблема уже сейчас была бы решена, но теперь это не имеет значения. Двор отца – шумное, людное место, там постоянно плетутся интриги и строятся козни. Отравления там даже и не заметят. А пока я без всяких помех могу наслаждаться жизнью и обществом своей возлюбленной. Оба смутьяна покинули этот дом. Шеритра выйдет за Хармина, он переедет сюда и поселится в бывших покоях Гори. Возможно, и Сисенет со временем захочет перебраться в этот дом, и я не буду больше видеть рядом с собой враждебных и недобрых глаз, горящих суровыми обвинениями».
Спустя некоторое время к нему пришел Иб, чтобы сообщить о пропаже плота, а совсем недавно слуги видели его дочь, когда она поднималась с причала на берег. Хаэмуас, охваченный раздражением, послал за ней. Иб скоро вернулся и сказал, что царевна отказывается покидать личные покои. Слуга почтительно дожидался дальнейших указаний, а Хаэмуас, громко выругавшись, бросился вон из кабинета, где пытался заниматься делами, и зашагал к покоям Шеритры. Стражник и глашатай едва за ним поспевали. В ответ на настойчивый стук Бакмут наконец приоткрыла дверь.
– Дай мне пройти, – резко бросил ей Хаэмуас. – Мне необходимо поговорить с дочерью.
Бакмут поклонилась, но не двинулась с места.
– Прошу меня простить, царевич, но царевна не желает никого видеть, – упрямо проговорила она.
Хаэмуас не стал тратить время на препирательства. Схватив служанку за руку, он оттолкнул ее прочь и встал посреди приемной комнаты.
– Шеритра! – крикнул он. – Выходи сейчас же. Мне надо задать тебе один вопрос.
Долгое время стояла полная тишина, и Хаэмуас собирался уже взломать дверь в спальню, когда наконец из глубины покоев послышался какой-то шорох. Шеритра открыла задвижку, но сама не вышла к отцу. Он услышал лишь ее голос, доносившийся словно из какой-то невидимой дали.
– Спрашивай, отец, и я отвечу тебе, – сказала она, – но это будет наш последний разговор. Ни с кем в этом доме, и прежде всего с тобой, я не желаю больше иметь дела.
– Ты ведешь себя дерзко, – яростно воскликнул Хаэмуас, но она не дала ему договорить:
– Задавай свой вопрос и не утомляй меня долгими разговорами, или я вообще передумаю тебе отвечать.
В ее голосе прозвучало страшное мертвенное спокойствие, и Хаэмуас прикусил язык, с которого уже были готовы сорваться жесткие обвинения. Такой бесстрастный, такой равнодушный голос, словно его обладательницу ничто в этом мире больше не интересует. Ярость Хаэмуаса улетучилась.
– Отлично, – начал он чуть приглушенным голосом, – это ты брала плот минувшей ночью?
– Да, я, – без колебаний ответила Шеритра.
Он ждал продолжения, но воцарилось полное молчание, нарушить которое пришлось ему самому.
– Ты вернула плот назад?
– Да, вернула.
И опять наступило молчание. Хаэмуас чувствовал, что его яростное раздражение вскипает в душе с новой силой.
– Так где же он? – рявкнул он.
Она вздохнула. До его слуха долетел тихий шелест ее дыхания, и ему показалось, что в полумраке комнаты перед его глазами мелькнул край ее одежды.
– Ялик взял Гори, он поехал к Сисенету, чтобы поговорить с ним о твоей жене, – ледяным тоном произнесла Шеритра. – А мы с Антефом отправились следом за ним на плоту. Мы привезли Гори домой. Я сошла на берег, но они вдвоем отправились дальше на север. Ты никогда больше его не увидишь.
– Он никак не желает оставить ее в покое! – взорвался Хаэмуас. – Он готов пойти на крайность, на убийство, но ни за что не откажется от своих мстительных планов! Что ж, и поделом ему! Надеюсь, в Дельте он и найдет свою смерть!
– Он не доберется до Дельты живым, – донесся до его слуха холодный, бесстрастный, лишенный человеческих чувств голос. – Завтра к вечеру он будет уже мертв – так сказал Сисенет. Это Сисенет своей рукой вонзил в восковую куклу иголки, но смертный приговор своему сыну вынес ты, отец. Подумай об этом завтра вечером, когда станешь смотреться в зеркало.
– Ну а сама ты что? – спросил Хаэмуас, обеспокоенный скорее ее тоном, от которого по телу прошла неприятная холодная дрожь, нежели смыслом сказанного. – Ты-то в какие игры играешь? Сегодня Хармин приедет сюда, чтобы навестить мать. Ты и его не допустишь к себе в комнату?
– Я приняла решение отказаться от брака с Хармином, – ответила Шеритра, и при этих словах ее голос дрогнул. – И вообще, отец, я решила всю жизнь провести в одиночестве. А теперь уходи.
Дверь наглухо закрылась, а он еще несколько минут стоял в комнате, изрыгая проклятия и ругательства, быстро, впрочем, сменившиеся просьбами и мольбами, но с той стороны двери не доносилось в ответ ни звука. Ему стало казаться, что он стоит перед входом в гробницу, охраняемым древней печатью. В конце концов, снедаемый страхом и волнением, он ушел.
Днем Хармин и в самом деле приехал навестить матушку, и они втроем – Хаэмуас, его жена и ее сын – сидели в саду, а слуги тем временем отирали им руки влажной тканью и подносили господам плоды и пиво. Хармин проявлял к матери особое внимание, гладил ее по щеке, поправлял подушки в кресле, не спускал с нее нежных глаз и всегда отвечал теплой улыбкой на какую-нибудь ее шутку. «Как же он не похож на Гори, – с тоской думал Хаэмуас. – Вот великолепный образчик настоящий любви и уважения, когда сын знает свое место, подчиняется родительнице, руководствуясь лишь любовью и почтением к ней. И что за дьявол вселился в Шеритру, почему она решила отказать такому милому молодому человеку?»
И, словно в ответ на его размышления, Хармин поднялся и поклонился царевичу.
– С твоего позволения, царевич, я хотел бы теперь провести некоторое время с царевной Шеритрой, – сказал он.
Хаэмуас в замешательстве посмотрел на него.
– Дорогой мой Хармин, – начал он. – Боюсь, Шеритра нынче не расположена видеть кого бы то ни было. Она шлет тебе свои извинения и, конечно же, заверения в любви.
Мать с сыном обменялись быстрым многозначительным взглядом. Хармин заметно погрустнел.
– Я убит горем, – сказал он, – все же передай ей от меня пламенный привет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180