– Почему он не может питаться собственными ньюменами?
Иззи сознавала, что сама эта мысль чудовищна, но не сумела сдержаться. Если бы Рашкин использовал своих ньюменов, то он отвечал бы за их гибель, а не она. И ее ньюмены были бы в безопасности.
– Вероятно, он просто не может, – предположила Кэти.
Иззи задумчиво кивнула. Конечно. Иначе зачем бы ему подбирать ее буквально на улице и учить живописи? Он должен был посеять семена для будущего урожая. От этой мысли Иззи почувствовала тошноту, из желудка ко рту поднялась едкая горечь.
– Боюсь, мне сейчас станет плохо, – сказала она.
– Я всегда буду с тобой, та belle Иззи, – подбодрила ее Кэти.
Иззи была уверена в правдивости этих слов. И даже не аргументы Кэти по поводу необходимости вызывать ньюменов, а именно эти слова позволили ей продолжить писать картины уже через несколько дней.
На этот раз она не стала выяснять отношения с Рашкиным, хотя и сама не могла объяснить почему. Как только она задумывалась о такой возможности, сразу чувствовала сильное напряжение и раздражение. Иззи просто перестала посещать его мастерскую и не приглашала его к себе. Тот факт, что Рашкин никак не отреагировал на такие перемены в их отношениях, только укрепил ее веру в его виновность.
Иззи разговаривала с каждым новым ньюменом, и все они выражали свою благодарность за предоставленную возможность перехода, но больше никогда не возвращались в студию. Даже Энни перестала ее навещать.
XXI
Февраль 197 9-го
Иззи узнала о смерти своего отца, но ничего не почувствовала. Она сидела на кухне с телефонной трубкой в руке и слушала рассказ матери о сердечном приступе, случившемся с отцом, когда тот занимался хозяйственными делами, и ей казалось, что мать говорит о смерти какого-то незнакомого человека. Иззи перестала ездить на остров три года назад и, хотя она время от времени общалась с матерью по телефону, с отцом больше ни разу не разговаривала.
Когда-то она считала, что ее успех в живописи заставит отца изменить мнение о дочери, что он будет гордиться ее достижениями, но в их отношениях ничего не менялось. Во время ее последней поездки к родителям они с отцом в очередной раз поругались, и тогда, несмотря на поздний вечер, Иззи собрала сумку, дошла до причала и переправилась на шлюпке через озеро. Она пешком добралась до шоссе и приехала в город на попутной машине.
Иззи появилась в квартире на Уотерхауз-стрит под утро, и Кэти очень рассердилась.
– Ты должна была позвонить мне или Алану, – отчитывала она Иззи. – Господи, тебя же могли ограбить или изнасиловать, даже убить. Кто-нибудь из нас встретил бы тебя.
– Я не могла оставаться там ни минуты, – оправдывалась Иззи. – И уж тем более не могла просить, чтобы кто-то из них проводил меня в город.
– Но ты...
– На шоссе нет телефонов, а о том, чтобы позвонить из дома, я даже не подумала.
Кэти хотела продолжить выговор, но несчастное выражение лица Иззи заставило ее унять свой гнев.
– Ну ладно, слава богу, ты благополучно добралась до дома, – только и сказала она, обнимая подругу.
На следующее утро мать позвонила и попыталась извиниться за отца, но Иззи не хотела мириться с таким отношением. Если отец любит свою дочь, пусть сам об этом скажет, она устала ждать. Матери она задала только один вопрос: «И как ты можешь с ним жить?»
Иззи продолжала поддерживать связь с матерью, но об отце они никогда не говорили до самой его смерти.
Теперь Иззи пришлось поехать на остров и остаться с матерью, и даже присутствовать на похоронах по ее просьбе, но в душе не возникло никаких чувств – ни во время отпевания, ни в тот момент, когда гроб с телом опускали в могилу. Только вечером, когда они с матерью вернулись в дом на острове, Иззи почувствовала утрату. Со дня смерти отца прошло уже три дня, и она лежала на своей кровати в родительском доме и рассматривала знакомые с детства трещины на потолке. Только тогда на глазах появились слезы.
Но Иззи плакала не по умершему отцу. Она тосковала по отцу, которого у нее никогда не было.
XXII
Апрель 1979-го
– Это не навсегда, – сказала Иззи.
Они вдвоем с Кэти сидели на ступеньках перед дверью своей квартиры и наслаждались теплым весенним вечером. С крыльца просматривался отрезок Ли-стрит и бесконечный поток машин. На Уотерхауз-стрит в этот вечер было тихо. С тех пор как несколько лет назад они переехали в эту квартиру, район претерпел значительные изменения. Маленькие магазинчики и кафе на первых этажах заменили супермаркеты и пиццерии, вместо представителей богемы в домах теперь селились молодые семейные пары и преуспевающие одинокие мужчины и женщины, рассматривавшие приобретение квартиры только как способ вложения денег.
– Однажды, – как-то сказал им Алан, – здесь останутся только призраки и наши воспоминания.
– И Алан, – позже добавила Кэти; она была уверена, что он ни за что не сменит квартиру.
Но большинство людей постепенно переезжали в другие районы, а теперь к ним присоединилась и Иззи.
Мать после похорон решила перебраться во Флориду и поселиться со своей сестрой. Она собиралась передать остров во владение Иззи, но только при условии, что дочь будет там жить. Мать не хотела, чтобы остров был продан и в старом доме поселились чужие люди. По крайней мере при ее жизни.
– Когда я умру, ты можешь поступать как хочешь, – сказала она Иззи, когда они обсуждали этот вопрос.
Иззи заверила мать, что не собирается продавать остров ни сейчас, ни в будущем. Как бы ни относилась она к своему отцу, остров всё равно оставался для нее волшебным местом. И по ее мнению, так будет всегда.
– Я перееду только на время, – продолжала Иззи начатый разговор. – Посмотрю, насколько мне там понравится.
– Я понимаю, – ответила Кэти. – Тебе не надо ничего объяснять.
– Я люблю этот остров, и там прекрасные условия для работы.
Кэти кивнула:
– И еще там безопасно – для твоих ньюменов.
– Я даже не знаю, кто из них там живет, – сказала Иззи.
Она знала, что некоторые ньюмены предпочли жить на острове, но ни они, ни те, которые остались в городе, больше не общались с Иззи. И она знала причину. Она бросила их на произвол судьбы. Позволила им умирать. И от этого боль в ее сердце только усиливалась.
– Я надеялась, что мы будем там вдвоем, Кэти, – продолжила Иззи. – Дом слишком большой, и одна я там просто потеряюсь.
Они с Кэти так долго прожили вместе, что мысль о расставании казалась невыносимой. У Иззи было много друзей, и она знала, что будет скучать без них, но без Кэти она не представляла своей жизни. Они были не просто лучшими подругами. Они составляли две половинки магического союза. И каждая из них при разделении потеряла бы слишком много.
– Я не смогу жить так далеко от города, – возразила Кэти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156