В круг общения Джилли входили люди различного возраста, пола, цвета кожи и социального положения.
Альбина оказалась невысокой стройной женщиной лет пятидесяти, с почти седыми, однако не потерявшими своего блеска волосами. Черты ее лица – резко очерченные скулы, высоко поднятые брови и бледно-голубые проницательные глаза, от которых невозможно было что-то утаить, – напомнили Иззи сиамскую кошку. Сходство дополнялось кошачьей грацией движений и неброской элегантностью, не скрывавшей, однако, свободолюбивого нрава, слегка смягченного светскими манерами. На работе хозяйка галереи носила шерстяной свитер и слаксы, а единственными украшениями служили небольшие золотые колечки в ушах и брошь в виде палитры. Иззи пожелала себе выглядеть хотя бы наполовину так же хорошо в этом возрасте.
– Да, Джилли нисколько не преувеличила твой талант, – сказала Альбина, изучив картины, которые Иззи и Алан внесли в помещение галереи. – Более того, должна признаться, меня поразила зрелость работ, необычная для художника твоего возраста.
– Большое спасибо, – пробормотала Иззи, покраснев от смущения.
– Сейчас не так много художников придерживаются этого стиля, – продолжала Альбина. – Тем более молодых художников. Ярко выраженный реализм, и к тому же очень живописный. Эти работы – надеюсь, ты не обидишься – очень напоминают мне творения Винсента Рашкина. И палитра, и использование света, и владение текстурой.
– Я беру уроки у Рашкина, – сказала Иззи. Альбина изумленно выгнула брови:
– Ах вот как! Тогда всё понятно. За последнее десятилетие я почти ничего о нем не слышала и решила, что художник куда-то уехал, а может, перестал писать.
– Он и сейчас работает каждый день. Только не выставляет свои картины.
– И как? – Взгляд Альбины на мгновение стал рассеянным. – Его картины обладают всё такой же притягательностью?
– Да, безусловно. И стали еще лучше, если это возможно.
– Тебе повезло работать рядом с таким мастером. Когда бы я ни взглянула на его «Взмах крыльев», меня всегда пробирает дрожь. Эта репродукция висит у меня в столовой. – Альбина улыбнулась и снова взглянула в лицо Иззи. – Думаю, именно благодаря его работам я выбрала этот род деятельности.
Иззи понимающе улыбнулась в ответ. Открытка с той же репродукцией висела у изголовья ее кровати на острове, и девочкой она не раз мысленно уносилась в небо вместе со стаями голубей Рашкина, кружившими над Воинским мемориалом в парке Фитц-генри.
– Я вас прекрасно понимаю, – сказала Иззи.
– Ну что ж. – Альбина тряхнула головой, словно пытаясь отогнать посторонние мысли. – Это заставляет смотреть на твои работы в совершенно ином свете.
– Как это? – встревожилась Иззи.
– Откровенно говоря, поначалу, рассматривая работы, я подумала, что они слишком уж напоминают работы Рашкина, чтобы выставлять их как самостоятельные произведения. Ты же понимаешь, насколько быстро разносятся слухи и как люди любят злословить. В самом начале карьеры недопустимо ни малейшего намека на подражательство. Такой ярлык может приклеиться на всю жизнь. Но здесь мы имеем совсем другое: продолжение традиций именитого учителя в работах его ученика. А судя по тому, как ты пользуешься перспективой, я уже вижу, что у тебя имеется свой собственный стиль.
– Я надеюсь, – вставила Иззи.
– Безусловно. А поскольку таких работ никогда не бывает слишком много, я уже предвижу твои персональные выставки в недалеком будущем. – Альбина направилась к своему письменному столу и на ходу продолжала говорить: – А теперь надо заполнить кое-какие бланки. Комиссионные галереи составляют сорок процентов, а чеки подписываются один раз в месяц. Но это правило иногда нарушается. Если какая-то из твоих работ будет продана и ты будешь нуждаться в средствах, мы наверняка что-нибудь придумаем. И еще одна просьба. Не звони мне каждый день, чтобы узнать, как продаются твои картины.
V
– Здорово! – закричал Алан, как только они оказались на тротуаре перед зданием галереи. – Ты справилась!
Иззи ответила на его дружеское объятие, но в душе вовсе не испытывала таких же бурных эмоций.
– В чем дело, Иззи? Я думал, ты будешь прыгать от радости.
– Я рада.
– Но?..
Иззи неуверенно улыбнулась:
– Просто мне кажется, что мои работы приняли исключительно из-за Рашкина. Словно картины ценятся только потому, что выполнены в его мастерской и под его руководством.
Алан тряхнул головой:
– Ну и ну. Погоди-ка минутку...
– Нет. Ты слышал, что она сказала. Она считала эти картины слишком похожими на работы Рашкина, чтобы выставлять их в галерее, пока я не сказала, что беру у него уроки.
– И что из этого? – спросил Алан. – Иззи, не обращай внимания. Какое имеет значение, что именно тебе помогло? Ты представляешь, насколько трудно добиться, чтобы работы новичка выставили в приличной галерее?
– Я понимаю. Но всё же...
– И кроме того, еще одно. В конечном счете, люди будут покупать твои картины благодаря твоему таланту и тому, что ты в них вложила, а не благодаря их сходству с картинами Рашкина.
– Ты действительно так думаешь?
– Я знаю это. Кэти не единственный твой поклонник.
– Нет, – согласилась Иззи. – Но она самая преданная из всех.
Они одновременно улыбнулись, вспомнив, как горячо превозносит Кэти работы своих друзей, особенно творения Иззи.
– С этим я не могу спорить, – сказал Алан. Он открыл дверцу для Иззи, потом обошел машину вокруг и занял место водителя.
– Посмотрим, что будет, когда я ей расскажу, – порадовалась Иззи, предвкушая реакцию подруги на это известие.
Она скользнула на сиденье и захлопнула дверцу:
– Кэти обрадуется до смерти.
– Ну вот, теперь лучше. Я уже стал опасаться, что ты лишилась своего оптимизма.
– А ты слышал, что сказала Альбина напоследок? – весело спросила Иззи. – О моих перспективах?
– Я подумал, она всем так говорит. – Иззи ударила его по руке.
– Эй, – отозвался Алан. – Поосторожнее, я же за рулем!
Иззи показала ему язык, а потом беззаботно откинулась на спинку сиденья. Состояние ее финансов пока не изменилось, но теперь она была уверена, что сможет вместе с Кэти снять квартиру на Уотерхауз-стрит, а это было самым важным. Всё, что ей сейчас требовалось, – это продать хоть одну из выставленных картин, и тогда денег хватит на оплату квартиры за месяц, и еще кое-что останется. Всё устраивается как нельзя лучше.
Но волнения по поводу согласия Альбины выставить работы в галерее «Зеленый человечек» снова охватили Иззи, когда она вернулась домой и посмотрела на эскиз прошлогоднего портрета Рашкина. Алан был прав. В ее руках была плохая карикатура, а не портрет художника. Как же она могла настолько ошибаться?
Конечно, Рашкин был далеко не красавцем, но на рисунке он выглядел просто отвратительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Альбина оказалась невысокой стройной женщиной лет пятидесяти, с почти седыми, однако не потерявшими своего блеска волосами. Черты ее лица – резко очерченные скулы, высоко поднятые брови и бледно-голубые проницательные глаза, от которых невозможно было что-то утаить, – напомнили Иззи сиамскую кошку. Сходство дополнялось кошачьей грацией движений и неброской элегантностью, не скрывавшей, однако, свободолюбивого нрава, слегка смягченного светскими манерами. На работе хозяйка галереи носила шерстяной свитер и слаксы, а единственными украшениями служили небольшие золотые колечки в ушах и брошь в виде палитры. Иззи пожелала себе выглядеть хотя бы наполовину так же хорошо в этом возрасте.
– Да, Джилли нисколько не преувеличила твой талант, – сказала Альбина, изучив картины, которые Иззи и Алан внесли в помещение галереи. – Более того, должна признаться, меня поразила зрелость работ, необычная для художника твоего возраста.
– Большое спасибо, – пробормотала Иззи, покраснев от смущения.
– Сейчас не так много художников придерживаются этого стиля, – продолжала Альбина. – Тем более молодых художников. Ярко выраженный реализм, и к тому же очень живописный. Эти работы – надеюсь, ты не обидишься – очень напоминают мне творения Винсента Рашкина. И палитра, и использование света, и владение текстурой.
– Я беру уроки у Рашкина, – сказала Иззи. Альбина изумленно выгнула брови:
– Ах вот как! Тогда всё понятно. За последнее десятилетие я почти ничего о нем не слышала и решила, что художник куда-то уехал, а может, перестал писать.
– Он и сейчас работает каждый день. Только не выставляет свои картины.
– И как? – Взгляд Альбины на мгновение стал рассеянным. – Его картины обладают всё такой же притягательностью?
– Да, безусловно. И стали еще лучше, если это возможно.
– Тебе повезло работать рядом с таким мастером. Когда бы я ни взглянула на его «Взмах крыльев», меня всегда пробирает дрожь. Эта репродукция висит у меня в столовой. – Альбина улыбнулась и снова взглянула в лицо Иззи. – Думаю, именно благодаря его работам я выбрала этот род деятельности.
Иззи понимающе улыбнулась в ответ. Открытка с той же репродукцией висела у изголовья ее кровати на острове, и девочкой она не раз мысленно уносилась в небо вместе со стаями голубей Рашкина, кружившими над Воинским мемориалом в парке Фитц-генри.
– Я вас прекрасно понимаю, – сказала Иззи.
– Ну что ж. – Альбина тряхнула головой, словно пытаясь отогнать посторонние мысли. – Это заставляет смотреть на твои работы в совершенно ином свете.
– Как это? – встревожилась Иззи.
– Откровенно говоря, поначалу, рассматривая работы, я подумала, что они слишком уж напоминают работы Рашкина, чтобы выставлять их как самостоятельные произведения. Ты же понимаешь, насколько быстро разносятся слухи и как люди любят злословить. В самом начале карьеры недопустимо ни малейшего намека на подражательство. Такой ярлык может приклеиться на всю жизнь. Но здесь мы имеем совсем другое: продолжение традиций именитого учителя в работах его ученика. А судя по тому, как ты пользуешься перспективой, я уже вижу, что у тебя имеется свой собственный стиль.
– Я надеюсь, – вставила Иззи.
– Безусловно. А поскольку таких работ никогда не бывает слишком много, я уже предвижу твои персональные выставки в недалеком будущем. – Альбина направилась к своему письменному столу и на ходу продолжала говорить: – А теперь надо заполнить кое-какие бланки. Комиссионные галереи составляют сорок процентов, а чеки подписываются один раз в месяц. Но это правило иногда нарушается. Если какая-то из твоих работ будет продана и ты будешь нуждаться в средствах, мы наверняка что-нибудь придумаем. И еще одна просьба. Не звони мне каждый день, чтобы узнать, как продаются твои картины.
V
– Здорово! – закричал Алан, как только они оказались на тротуаре перед зданием галереи. – Ты справилась!
Иззи ответила на его дружеское объятие, но в душе вовсе не испытывала таких же бурных эмоций.
– В чем дело, Иззи? Я думал, ты будешь прыгать от радости.
– Я рада.
– Но?..
Иззи неуверенно улыбнулась:
– Просто мне кажется, что мои работы приняли исключительно из-за Рашкина. Словно картины ценятся только потому, что выполнены в его мастерской и под его руководством.
Алан тряхнул головой:
– Ну и ну. Погоди-ка минутку...
– Нет. Ты слышал, что она сказала. Она считала эти картины слишком похожими на работы Рашкина, чтобы выставлять их в галерее, пока я не сказала, что беру у него уроки.
– И что из этого? – спросил Алан. – Иззи, не обращай внимания. Какое имеет значение, что именно тебе помогло? Ты представляешь, насколько трудно добиться, чтобы работы новичка выставили в приличной галерее?
– Я понимаю. Но всё же...
– И кроме того, еще одно. В конечном счете, люди будут покупать твои картины благодаря твоему таланту и тому, что ты в них вложила, а не благодаря их сходству с картинами Рашкина.
– Ты действительно так думаешь?
– Я знаю это. Кэти не единственный твой поклонник.
– Нет, – согласилась Иззи. – Но она самая преданная из всех.
Они одновременно улыбнулись, вспомнив, как горячо превозносит Кэти работы своих друзей, особенно творения Иззи.
– С этим я не могу спорить, – сказал Алан. Он открыл дверцу для Иззи, потом обошел машину вокруг и занял место водителя.
– Посмотрим, что будет, когда я ей расскажу, – порадовалась Иззи, предвкушая реакцию подруги на это известие.
Она скользнула на сиденье и захлопнула дверцу:
– Кэти обрадуется до смерти.
– Ну вот, теперь лучше. Я уже стал опасаться, что ты лишилась своего оптимизма.
– А ты слышал, что сказала Альбина напоследок? – весело спросила Иззи. – О моих перспективах?
– Я подумал, она всем так говорит. – Иззи ударила его по руке.
– Эй, – отозвался Алан. – Поосторожнее, я же за рулем!
Иззи показала ему язык, а потом беззаботно откинулась на спинку сиденья. Состояние ее финансов пока не изменилось, но теперь она была уверена, что сможет вместе с Кэти снять квартиру на Уотерхауз-стрит, а это было самым важным. Всё, что ей сейчас требовалось, – это продать хоть одну из выставленных картин, и тогда денег хватит на оплату квартиры за месяц, и еще кое-что останется. Всё устраивается как нельзя лучше.
Но волнения по поводу согласия Альбины выставить работы в галерее «Зеленый человечек» снова охватили Иззи, когда она вернулась домой и посмотрела на эскиз прошлогоднего портрета Рашкина. Алан был прав. В ее руках была плохая карикатура, а не портрет художника. Как же она могла настолько ошибаться?
Конечно, Рашкин был далеко не красавцем, но на рисунке он выглядел просто отвратительно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156