Сама мысль, что она может позволить ему и дальше распространять смертоносное зло, ошеломила ее. Но Рашкин, то ли намеренно, то ли по ошибке, отнес ее удивление на другой счет.
– Я сомневаюсь, что мы сможем продолжать работать вместе, – сказал он. – Кроме того, я уже научил тебя всему, что знаю.
Изабель окинула его полным презрения взглядом.
– А, понимаю, – продолжал Рашкин. – Ты думала, что была единственной. Это не так. Многие были до тебя, моя дорогая, и еще одна ученица после тебя. Ее звали Жизель. Хорошенькая француженка и очень, очень талантливая. Я встретил ее в Париже, и, хотя город сильно изменился, работа с ней сделала мое пребывание там вполне сносным.
– А что... что с ней произошло?
– Она умерла, – ответил Рашкин, склонив голову и вздохнув. – Она убила себя. Подожгла студию и сгорела вместе со всеми картинами. – Рашкин показал рукой на двух ньюменов, которые привели к нему Изабель. – Только эти двое избежали страшной участи, и то благодаря моему вмешательству. Бог свидетель, их спасение далось мне нелегко.
У Изабель похолодело внутри. Она вспомнила, как два года назад, сидя утром за кухонным столом, читала статью об этом бедствии. Весь творческий мир был потрясен случившимся несчастьем, но она переживала его особенно тяжело из-за пожара, уничтожившего ее собственные картины.
– Жизель Маршан, – тихо произнесла она всплывшее в памяти имя художницы.
– Значит, ты знакома с ее полотнами. Своим умением работать со светом и тенью она могла дать сто очков вперед самому Рембрандту. В тот день мы утратили великий талант.
Изабель с ужасом взглянула на Рашкина:
– Вы убили ее. Вы уничтожили ее и всех ее ньюменов. Это вы разожгли огонь, погубивший и художницу, и студию.
– Я совершенно не причастен к этому пожару, как и к тому, который уничтожил твой дом.
– Имейте смелость хотя бы признаться в своих преступлениях.
– Ты несправедлива ко мне. И если уж мое слово теперь для тебя ничего не значит, посмотри на меня внимательно. Неужели я способен обречь самого себя на такое существование? Она была склонна к самоубийству, а все плоды нашей совместной работы пали жертвами этого желания. Теперь я вынужден просить милости у своей бывшей ученицы.
– Нет, – сказала Изабель. – Огонь – ваших рук дело, как и тот, который уничтожил мою студию.
– Я не поджигал твой дом, Изабель.
– Тогда кто же?
Рашкин окинул ее многозначительным взглядом:
– Ты и в самом деле ничего не помнишь?
– О чем?
– Это ты подожгла дом, Изабель, – со вздохом ответил он.
Услышав эти слова, Изабель отшатнулась от своего учителя. Если бы не Биттервид, она бы выбежала из комнаты, но он схватил ее за руку и вернул к лежанке Рашкина.
– Ты всегда обладала даром истолковывать правду в свою пользу, – сказал Рашкин. – Но я даже не думал, что ты так безоговорочно веришь собственной лжи.
– Нет, я бы никогда...
Изабель закрыла глаза, но перед ее мысленным взором заплясали объятые пламенем фигуры. Она вновь услышала рев огня, треск горящей плоти, почувствовала ужасные запахи дыма и поджаренного мяса. Только это не был запах мяса, приготовленного для еды.
– Единственное, что отличает тебя от Жизель, – снова заговорил Рашкин, – это то, что она принесла в жертву не только свои картины, но и себя.
– Нет! – закричала Изабель. Она оттолкнула Биттервида и бросилась на колени рядом с ложем Рашкина. Теперь их лица оказались на одном уровне. – Я знаю, чего вы добиваетесь, но это больше не сработает. Вы не заставите меня поверить своей лжи. Никогда.
– Прекрасно, – ухмыльнулся Рашкин. – Можешь оставаться при своем мнении.
Изабель отлично понимала, что он просто издевается над ней, но не стала обращать на это внимания. Она стиснула зубы и выпрямилась. Спокойно. Молча. Не сводя с него глаз.
– И всё же тебе придется заплатить мне долг, – произнес Рашкин.
– Я не стану этого делать, – покачала головой Изабель. – Я не буду вызывать людей и обрекать их на смерть.
– Людей? Да ты сама называешь их ньюменами. Строго говоря, ньюмены представляют собой всего лишь духовную силу, некое воздействие, которое можно ощутить рядом с определенной вещью или местом. У них нет физической формы.
– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю.
– Конечно знаю, – ответил Рашкин. – Но кому, как ни тебе, знать, что они не настоящие?
Изабель оглянулась на двух ньюменов, доставивших ее в это место.
– Вы сами слышали, что он сказал, – заговорила она. – Как вы можете служить такому чудовищу? Как вы можете помогать ему охотиться за такими же, как вы?
Но ни одного из них ее слова не возмутили.
– Какое нам дело до других? – спросила Скара. – Что хорошего они для нас сделали?
Биттервид согласно кивнул:
– А мы станем настоящими. Нам обещали.
– Кто? Это воплощение лжи?
– Он никогда нас не обманывал. – Изабель тряхнула головой:
– Вы не нуждаетесь в нем. Это он нуждается в вас. Вы и так настоящие. Мои ньюмены живут сами по себе, и вы тоже. Если вы думаете по-другому, значит, верите в его обман.
– Нет, – возразил Биттервид. – Он нужен нам.
– Всё, что мы сделали, – продолжала Изабель, – так это приоткрыли дверь, чтобы вы смогли перейти из одного мира в другой. Ты нуждаешься в нем не больше, чем человек, с которого он тебя срисовал, нуждается во мне.
– Ты не находишь, что я прекрасно потрудился над Биттервидом? – заметил Рашкин. – Конечно, всё это только благодаря моей уникальной памяти.
– Я обращаюсь не к вам, – отрезала Изабель.
– Я понимаю, – сказал Рашкин. – Но ты попусту тратишь время, стараясь их переубедить. Они знают правду.
– И как же вы намерены сделать их настоящими? – спросила она.
– Это очень просто. Им требуется всего лишь частица твоей души. Или моей. Или любого, кто способен их вызвать.
Теперь Изабель осознала, что значили слова Биттервида, когда он говорил о ее долге перед ним. Хотя он мог бы просто сказать, что она ему обещана. Он и Скара привели ее сюда, чтобы она помогла своему бывшему учителю восстановить силы, а взамен Рашкин потом отдаст ее этой парочке. Вот и цена его уверениям в безопасности. И цена его обещаниям. Но ведь и раньше Изабель знала, что он лжет.
– Это чудовищно, – сказала она.
– Изабель, ты слишком серьезно к этому относишься. Ты воспринимаешь нас как паразитов, но, уверяю тебя, в моих намерениях нет ничего дурного. Существа, которые необходимы мне для поддержания сил, вовсе не являются настоящими, и мы с тобой это понимаем. Значит, я никого не убил, никому не причинил зла.
Изабель вспомнила свои бесконечные споры с Джоном, но смогла только отрицательно покачать головой.
– А сделать их настоящими, – продолжал Рашкин, – почти ничего не стоит. Они войдут в твой сон и возьмут частицу твоей души. Немного памяти, надежды, снов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156