Клянусь, он словно молодеет с каждым годом, а остальные, к сожалению, стареют.
Он никогда не меняется. Потому что Джон, как и Козетта, всегда будет выглядеть таким, каким изобразила его Изабель?
– Они ушли? – спросила Мариса.
– Угу, – кивнула Нора. – Они сели в машину, за рулем которой была какая-то девица, похожая на панка. Вон там, – кивнула она в сторону окна. – Я вам покажу.
Нора провела их через комнату, осторожно выбирая путь, чтобы не наступить на разбросанные картины. Выглянув в открытое окно, она махнула рукой вдоль улицы.
– Насколько я могла судить, они направлялись на север. Эй, постойте-ка, а вот и Джонни!
Алан посмотрел вниз. Он сразу же узнал Джона Свитграсса, так же как и сопровождавшую его девушку.
– Он вместе с Козеттой, – сказал он, обращаясь к Марисе и Роланде.
Роланда молча кивнула, а Мариса подошла ближе, чтобы рассмотреть загадочную пару.
– Но это не та девушка, которая вела машину, – произнесла Нора, выглядывая из-за спины Алана. – У той не было такой роскошной копны волос. – Нора открыла вторую створку окна и высунулась наружу. – Эй, Джонни! – крикнула она.
Джон и Козетта подняли головы. По лицу Джона Алан заметил, что парень недоволен встречей, зато Козетта радостно улыбнулась и помахала рукой Алану и Роланде. Джон тоже поднял руку в знак приветствия, но продолжал идти вперед. Козетта уцепилась за его рукав и заставила остановиться.
– Подождите минутку, – крикнул им Алан. – Я хочу с вами поговорить и уже спускаюсь.
Но, когда он вышел на улицу, Джона уже не было. Только Козетта ждала на тротуаре.
XII
– Что ты делаешь? – строго спросил Джон, когда Козетта придержала его за руку.
– Это друзья, – ответила она. – Может, они нам помогут?
– Хорошие друзья?
– Ну, не совсем. Но Изабель давно знакома с Аланом.
– Но она не разговаривала с ним последние несколько лет, – сказал Джон.
– Но...
– Неужели ты думаешь, что они настолько хорошо к тебе относятся, что пойдут вместе с нами убивать такого известного художника, как Рашкин, только из-за наших рассказов?
– Возможно, если всё объяснить... – Под насмешливым взглядом Джона голос Козетты замер. – Ну ладно. Может, это и не такая уж хорошая идея.
– У них свои дела, а у нас – свои, – отрезал Джон. – Мы с ними совершенно разные, Козетта, у нас нет ничего общего.
– Это не совсем так.
Но Джон не был расположен продолжать спор.
– Нам надо идти.
– Но это будет невежливо с нашей стороны.
– Прекрасно, – раздраженно отозвался он. – Оставайся и подожди их. Ты знаешь, как меня найти, когда поговоришь с ними.
Козетта кивнула.
– У меня есть еще один вопрос, – сказала она напоследок. – Должна ли я связаться с остальными – Розалиндой и всеми, кто остался на острове?
– Это не повредит, – согласился Джон. – В случае нашей неудачи они будут готовы ко всему.
– Но ведь мы сумеем его одолеть?
Козетта со страхом и надеждой заглянула снизу вверх в глаза Джона. Ему очень хотелось успокоить девочку, но врать Джон не мог.
– Если и не сумеем, то не от недостатка усердия.
Джон оставил Козетту и устремился на северо-восток, в Катакомбы, к заброшенному дому, где Изабель разговаривала с Рашкиным и готовилась продать свою душу. Он добрался туда к середине разговора. Джон залез на карниз под окном комнаты на втором этаже, где происходила эта встреча. Маленькая каменная горгулья на карнизе напомнила ему о Розвиндль, одном из ранних созданий Изабель, погибшем в пламени пожара.
– Моя маленькая Гулья, – тихонько прошептал Джон.
Этим прозвищем Изабель назвала картину, но горгулья появилась из потустороннего мира со своим собственным именем, как и Джон. Она незаметно жила в затемненных уголках этого мира, пока Джон не позволил чудовищу уничтожить ее. Он допустил гибель большинства своих товарищей. В ту ночь, когда Джон спас Пэддиджека от нападения Рашкина, он поклялся себе защищать жизнь каждого из ньюменов и Изабель, но не смог сдержать обещание. Во время страшного пожара его даже не было на острове.
Джон услышал, как Рашкин обвиняет Изабель в поджоге, и нахмурился. Изабель не зря называла своего бывшего наставника воплощением лжи. Но через несколько минут Джон поймал себя на мысли о странной склонности Изабель искажать факты – она заявила, что на нее напала банда подростков, в то время как на самом деле она пострадала от побоев Рашкина. Изабель настаивала на том, что ее подруга Кэти умерла от болезни, хотя причиной ее смерти было самоубийство. Что, если в истории пожара тоже есть доля ее заблуждений? Вдруг именно от рук Изабель, а не от рук Рашкина разгорелось страшное пламя?
От одной только мысли об этом Джон почувствовал себя предателем, но теперь сомнения прочно засели в его голове, и от них невозможно было избавиться. Разве в конечном счете сама Изабель не предала его, вычеркнув из своей жизни? Не была ли смерть ее многочисленных ньюменов результатом очередного предательства? Возможно, она могла спасти их от гибели?
Со всё возрастающей тревогой Джон слушал, как Рашкин рассказывает о способе сделать ньюменов настоящими людьми.
«Еще одно предательство, – подумал Джон, потом решительно тряхнул головой. – Нет, Изабель не могла об этом знать... Или могла?»
Теперь Джон уже жалел, что пришел и подслушал их разговор. Он не хотел даже допускать мысли о возможной виновности Изабель в гибели ньюменов. Не хотел думать, что Изабель так просто могла дать им то, что Козетта называла «биением красной птицы в груди». Если бы они освободились от связи со своими картинами, никто бы не погиб во время пожара. Как же она могла этого не знать?
Рашкин был непревзойденным лжецом, но, как и многие подобные ему люди, в нагромождение обмана он искусно вкладывал долю истины, чтобы придать своим утверждениям больше правдоподобия. Так что в его словах было правдой, а что – ложью?
«Нет, – сказал себе Джон. – Рашкин только этого и добивается. Вызвать многочисленные сомнения и подозрения, чтобы сделать незаметным переход от правды к обману. Безусловно, именно он является причиной того, что Изабель запуталась в своих воспоминаниях. Его присутствие, полуправда, произносимая убедительным голосом, действуют как опасный вирус. После таких разговоров остаются одни сомнения, всякая вера исчезает».
Обдумывая это, Джон неожиданно услышал, чего добивается Рашкин от своей бывшей ученицы. Тут же все сомнения были отодвинуты на задний план; с ними можно было разобраться и позже, если возникнет необходимость. В этот момент Джон хотел только одного: ворваться в комнату и убить Рашкина, не дав ему даже подняться с лежанки. Убить так, как тот убил почти всех существ, вызванных творчеством Изабель. Но Джон до сих пор не был уверен, что создатель может погибнуть от рук ньюмена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Он никогда не меняется. Потому что Джон, как и Козетта, всегда будет выглядеть таким, каким изобразила его Изабель?
– Они ушли? – спросила Мариса.
– Угу, – кивнула Нора. – Они сели в машину, за рулем которой была какая-то девица, похожая на панка. Вон там, – кивнула она в сторону окна. – Я вам покажу.
Нора провела их через комнату, осторожно выбирая путь, чтобы не наступить на разбросанные картины. Выглянув в открытое окно, она махнула рукой вдоль улицы.
– Насколько я могла судить, они направлялись на север. Эй, постойте-ка, а вот и Джонни!
Алан посмотрел вниз. Он сразу же узнал Джона Свитграсса, так же как и сопровождавшую его девушку.
– Он вместе с Козеттой, – сказал он, обращаясь к Марисе и Роланде.
Роланда молча кивнула, а Мариса подошла ближе, чтобы рассмотреть загадочную пару.
– Но это не та девушка, которая вела машину, – произнесла Нора, выглядывая из-за спины Алана. – У той не было такой роскошной копны волос. – Нора открыла вторую створку окна и высунулась наружу. – Эй, Джонни! – крикнула она.
Джон и Козетта подняли головы. По лицу Джона Алан заметил, что парень недоволен встречей, зато Козетта радостно улыбнулась и помахала рукой Алану и Роланде. Джон тоже поднял руку в знак приветствия, но продолжал идти вперед. Козетта уцепилась за его рукав и заставила остановиться.
– Подождите минутку, – крикнул им Алан. – Я хочу с вами поговорить и уже спускаюсь.
Но, когда он вышел на улицу, Джона уже не было. Только Козетта ждала на тротуаре.
XII
– Что ты делаешь? – строго спросил Джон, когда Козетта придержала его за руку.
– Это друзья, – ответила она. – Может, они нам помогут?
– Хорошие друзья?
– Ну, не совсем. Но Изабель давно знакома с Аланом.
– Но она не разговаривала с ним последние несколько лет, – сказал Джон.
– Но...
– Неужели ты думаешь, что они настолько хорошо к тебе относятся, что пойдут вместе с нами убивать такого известного художника, как Рашкин, только из-за наших рассказов?
– Возможно, если всё объяснить... – Под насмешливым взглядом Джона голос Козетты замер. – Ну ладно. Может, это и не такая уж хорошая идея.
– У них свои дела, а у нас – свои, – отрезал Джон. – Мы с ними совершенно разные, Козетта, у нас нет ничего общего.
– Это не совсем так.
Но Джон не был расположен продолжать спор.
– Нам надо идти.
– Но это будет невежливо с нашей стороны.
– Прекрасно, – раздраженно отозвался он. – Оставайся и подожди их. Ты знаешь, как меня найти, когда поговоришь с ними.
Козетта кивнула.
– У меня есть еще один вопрос, – сказала она напоследок. – Должна ли я связаться с остальными – Розалиндой и всеми, кто остался на острове?
– Это не повредит, – согласился Джон. – В случае нашей неудачи они будут готовы ко всему.
– Но ведь мы сумеем его одолеть?
Козетта со страхом и надеждой заглянула снизу вверх в глаза Джона. Ему очень хотелось успокоить девочку, но врать Джон не мог.
– Если и не сумеем, то не от недостатка усердия.
Джон оставил Козетту и устремился на северо-восток, в Катакомбы, к заброшенному дому, где Изабель разговаривала с Рашкиным и готовилась продать свою душу. Он добрался туда к середине разговора. Джон залез на карниз под окном комнаты на втором этаже, где происходила эта встреча. Маленькая каменная горгулья на карнизе напомнила ему о Розвиндль, одном из ранних созданий Изабель, погибшем в пламени пожара.
– Моя маленькая Гулья, – тихонько прошептал Джон.
Этим прозвищем Изабель назвала картину, но горгулья появилась из потустороннего мира со своим собственным именем, как и Джон. Она незаметно жила в затемненных уголках этого мира, пока Джон не позволил чудовищу уничтожить ее. Он допустил гибель большинства своих товарищей. В ту ночь, когда Джон спас Пэддиджека от нападения Рашкина, он поклялся себе защищать жизнь каждого из ньюменов и Изабель, но не смог сдержать обещание. Во время страшного пожара его даже не было на острове.
Джон услышал, как Рашкин обвиняет Изабель в поджоге, и нахмурился. Изабель не зря называла своего бывшего наставника воплощением лжи. Но через несколько минут Джон поймал себя на мысли о странной склонности Изабель искажать факты – она заявила, что на нее напала банда подростков, в то время как на самом деле она пострадала от побоев Рашкина. Изабель настаивала на том, что ее подруга Кэти умерла от болезни, хотя причиной ее смерти было самоубийство. Что, если в истории пожара тоже есть доля ее заблуждений? Вдруг именно от рук Изабель, а не от рук Рашкина разгорелось страшное пламя?
От одной только мысли об этом Джон почувствовал себя предателем, но теперь сомнения прочно засели в его голове, и от них невозможно было избавиться. Разве в конечном счете сама Изабель не предала его, вычеркнув из своей жизни? Не была ли смерть ее многочисленных ньюменов результатом очередного предательства? Возможно, она могла спасти их от гибели?
Со всё возрастающей тревогой Джон слушал, как Рашкин рассказывает о способе сделать ньюменов настоящими людьми.
«Еще одно предательство, – подумал Джон, потом решительно тряхнул головой. – Нет, Изабель не могла об этом знать... Или могла?»
Теперь Джон уже жалел, что пришел и подслушал их разговор. Он не хотел даже допускать мысли о возможной виновности Изабель в гибели ньюменов. Не хотел думать, что Изабель так просто могла дать им то, что Козетта называла «биением красной птицы в груди». Если бы они освободились от связи со своими картинами, никто бы не погиб во время пожара. Как же она могла этого не знать?
Рашкин был непревзойденным лжецом, но, как и многие подобные ему люди, в нагромождение обмана он искусно вкладывал долю истины, чтобы придать своим утверждениям больше правдоподобия. Так что в его словах было правдой, а что – ложью?
«Нет, – сказал себе Джон. – Рашкин только этого и добивается. Вызвать многочисленные сомнения и подозрения, чтобы сделать незаметным переход от правды к обману. Безусловно, именно он является причиной того, что Изабель запуталась в своих воспоминаниях. Его присутствие, полуправда, произносимая убедительным голосом, действуют как опасный вирус. После таких разговоров остаются одни сомнения, всякая вера исчезает».
Обдумывая это, Джон неожиданно услышал, чего добивается Рашкин от своей бывшей ученицы. Тут же все сомнения были отодвинуты на задний план; с ними можно было разобраться и позже, если возникнет необходимость. В этот момент Джон хотел только одного: ворваться в комнату и убить Рашкина, не дав ему даже подняться с лежанки. Убить так, как тот убил почти всех существ, вызванных творчеством Изабель. Но Джон до сих пор не был уверен, что создатель может погибнуть от рук ньюмена.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156