Такая осторожность приносила свои плоды. Картины оставались в целости и сохранности. Ньюмены, вызванные ее творчеством, могли спокойно строить свою жизнь в городе, не опасаясь вероломного нападения. И всё же чувство вины не уменьшалось. Говорить на эту тему с Кэти не имело смысла, Иззи заранее знала все ее доводы. А что касается Джона, то его отсутствие яснее слов говорило о неизменности его убеждений.
Иззи вздохнула, встала с дивана у окна и подошла к стене, на которой были развешены магические картины.
– Почему ни один из вас не хочет поговорить со мной? – воскликнула она. – Почему бы вам самим не рассказать, как вам здесь живется?
Ответа не последовало, но Иззи его и не ждала. Слышен был только вой ветра за окнами мастерской да потрескивание старого дома под натиском бури. Иззи опустила голову и вернулась на свое место у окна. Ей следовало отправиться домой и хорошенько выспаться, но уходить не хотелось. Слишком похоже на бегство. Кроме того, если она уйдет из студии, желание развеять тоску в водовороте вечерних развлечений в барах и клубах пересилит благие намерения выспаться. Выпивка заглушает все ее огорчения и помогает забыть о неудачах хотя бы на несколько часов.
Иззи соскребла иней со стекла и выглянула наружу. Ее глаза уловили какое-то движение, отразившееся в темном стекле, она обернулась, с удивлением заметив, что в мастерской появился кто-то еще. У стены с магическими картинами замерла фигурка стройной рыжеволосой девушки в джинсах и свитере, полностью скрывавшем верхнюю часть ее тела.
Иззи перевела взгляд с худощавой девушки на картины. Полотно, висящее напротив, было выполнено масляной пастелью и озаглавлено «Энни Нин». Образ на картине и стоящая перед ней девушка были похожи как две капли воды.
– Может, это из-за того, что мы немного побаиваемся тебя, – сказала Энни, словно отвечая на недавнее восклицание Иззи.
Хотя Иззи давно убедилась, что ее картины могут вызывать людей из другого мира, появление ньюмена всё же было для нее неожиданностью, и от этого ее сердце испуганно затрепетало.
– Вы опасаетесь меня? – наконец смогла она произнести.
Энни коротко пожала плечами, словно научилась этому жесту у Джона.
– Подумай сама, – сказала она. – Это что-то вроде встречи с Богом, ты не находишь?
– О, перестань, пожалуйста! – Энни рассмеялась:
– Ну хорошо. Ты нас не создавала, просто предложила образы на своих картинах. Но без тебя нас бы здесь не было, и ты должна понять, что встреча с тобой пугает почти каждого из нас.
– Если ты пыталась заставить меня еще острее ощутить свою вину, то ты своего добилась.
– Почему ты чувствуешь себя виноватой? – удивилась Энни.
– Этот мир представляет для вас опасность, – ответила Иззи.
Энни наклонила голову набок и пожала плечами:
– Ты, наверно, разговаривала с Джоном.
– В последнее время нет.
– Да, конечно, он очень упрям.
– За что он меня так сильно ненавидит? – спросила Иззи.
– Он не испытывает ненависти по отношению к тебе. Он просто слишком гордый. Надо дать ему время, чтобы опомниться.
– Прошел уже целый год, – вздохнула Иззи. – Скажи, он так себя ведет из-за того, что я не перестала писать эти картины? Не перестала вызывать вас?
Энни нахмурилась:
– Если дело только в этом, он не имеет права сердиться на тебя. Мы, так же как и он, сами выбираем, приходить в этот мир или нет. – Лицо Энни прояснилось. – И я ни на минуту не пожалела о своем выборе. Мне нравится ваш мир. И всем остальным тоже. Здесь можно увидеть так много удивительных вещей, можно пойти куда-нибудь и встретить разных людей. Одного дня в вашем мире хватило, чтобы рассеять все сомнения.
Улыбка Энни была так заразительна, что Иззи тоже улыбнулась ей в ответ.
– Вот только почему ты всех нас держишь здесь? – спросила Энни. – Если ты и дальше будешь писать столько картин, мы скоро не поместимся в студии.
– Это ради вашей безопасности, – объяснила Иззи. – Чтобы никто не смог причинить вам вред.
– А что нам может угрожать?
– Джон говорил, что Рашкин представляет опасность.
Неожиданно для себя Иззи рассказала об ужасном сне в ночь после разрыва с Джоном. О Рашкине и его арбалете, об охоте на ньюменов в такую же снежную бурю, как и та, что шумела сегодня за окнами мастерской. О гибели крылатой кошки и о вмешательстве Джона, сохранившем жизнь Пэддиджеку.
– Ты, наверно, ужасно переживала, – сказала Энни, выслушав рассказ.
Иззи кивнула:
– И я не могу допустить, чтобы с кем-то из вас произошло нечто подобное. Вот поэтому и прячу всех вас здесь.
– Мы и сами неплохо умеем прятаться, – заверила ее Энни. – Никто не может нас увидеть, пока мы сами этого не захотим.
– Я имею в виду полотна. Я должна сохранить их.
– Но ведь Рашкина здесь нет, – возразила Энни. – Он же уехал из города.
– Я знаю. Но он видел мою последнюю выставку и прислал мне свои замечания.
Энни вопросительно подняла брови:
– Это похоже на помощь, а не на угрозу. А ты уверена, что арбалет был в руках Рашкина?
Иззи кивнула.
– Но ведь ты видела его во сне?
– Да, во сне.
– Тогда как же ты можешь утверждать, что это был он? – спросила Энни. – Я слышала, что во сне люди видят самые невероятные вещи, а когда просыпаются, то всё исчезает. Это правда?
– Да, но ленты не исчезли, когда я проснулась, а две картины безнадежно испорчены.
– И всё же это не доказывает вину Рашкина.
– Но Джон говорил...
– Джон мне очень нравится, – прервала ее Энни. – И всем остальным тоже. И конечно, мы можем погибнуть, если уничтожить наши картины-врата, но я не уверена, что мы должны считать Рашкина опасным. Джон иногда способен невзлюбить какого-то человека и приписывать ему ужасные пороки только из-за того, что он не такой, как все.
– Я не думаю, что Джон способен на такое.
– Я не утверждаю, что он делает это намеренно. Но я совершенно точно знаю, что он ревновал тебя всё то время, которое ты проводила с Рашкиным. Кроме того, он невзлюбил этого человека с первого взгляда. Об этом мне рассказал Пэддиджек. А он знает Джона лучше, чем кто-либо из нас.
– И всё равно, – не согласилась Иззи, – лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.
– Никто не сможет повредить полотна во время выставки, – возразила Энни. – Ведь в галерее, наверно, есть своя охрана?
– Да, но что будет, если Рашкин купит картины? Денег у него вполне достаточно.
– Надо просто предупредить ту женщину, которая занимается выставкой, чтобы она не продавала картины ему.
«Или его поверенным», – подумала Иззи. Но она так до сих пор и не поняла причины беспокойства Энни.
– Что изменится для вас, если я все же решусь выставить ваши полотна? – спросила Иззи.
– Здесь становится слишком тесно, – пожала плечами Энни. – Ты же знаешь, мы все связаны со своими полотнами-вратами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156