Но Изабель быстро стряхнула с себя настороженность, словно ничего не произошло. Она улыбнулась той обаятельной улыбкой, которая освещала всё ее лицо и когда-то давно завоевала сердце Алана. Изабель вернулась к своей роли гостеприимной хозяйки и перевела разговор в более безопасное русло. Алан с удовольствием поддерживал беседу, но к тому времени, когда он наконец покинул остров, чувствовал не меньшее замешательство, чем накануне встречи.
VII
Изабель сохраняла на лице маску дружелюбия и гостеприимства только до тех пор, пока гость не уехал. Когда Алан сошел на берег, выражение ее лица изменилось. Изабель поддала ногой валявшуюся на причале шишку и отправила ее в воду.
Она злилась, сама не понимая почему.
Безусловно, это не вина Алана. Он просто рассказывал о разных возможностях осуществления проекта, выражая свою обеспокоенность тем, что Изабель так долго не занималась иллюстрациями. Не столько ради успеха затеи в целом, сколько ради нее самой.
Но если дело не в Алане, тогда в чем?
Вероятно, причина кроется в его доброте и сочувствии. Изабель вспомнила, как после пожара все ходили вокруг нее на цыпочках. Она понимала – и ценила – сочувствие друзей, хотя потери, о которых они сожалели, не имели ничего общего с настоящим уроном, нанесенным ей огнем. Они не могли этого знать, но Изабель была не в силах поделиться своим горем.
Тогда ей было проще отступить. На время перестройки амбара под жилище и студию она продолжала работать на чердаке вместе с Софи. Потом, после выставки, она покинула и Софи, и город, и всех собратьев художников. Тогда Изабель верила, что поступает правильно. Она знала, что ей будет легче делиться своими переживаниями с кем-то одним, а не со всеми сразу, как зачастую бывало в Ньюфорде.
Вчерашняя радость от предвкушения работы над иллюстрациями к книге Кэти померкла перед необходимостью возвращаться в город. Но теперь, когда она согласилась на предложение Алана, выбора не оставалось. Придется немало времени провести в Ньюфорде: делать наброски, фотографировать пейзажи для фона картин, общаться с натурщиками, бродить по знакомым улицам и встречаться с людьми, которых она не знала, но которые считали, что знают ее. Это будет своеобразным возвращением в прошлое, к незавершенным делам, ко всему тому недосказанному и невыясненному, что до сих пор ожидало ее в городе. Придется вернуться к тугому сплетению снов и воспоминаний, которое она предпочла покинуть, поскольку не нашла в себе сил распутать этот клубок.
Тогда ей это не удалось, но и теперь в душе ничего не изменилось, так как же она надеется справиться? Она не стала смелее с тех пор и не приобрела никаких новых способностей за время добровольного изгнания.
Изабель поняла, что страдает не от злости, разве что по-прежнему сердится на саму себя и свою слабость. Она испытывает страх.
На возвращение к острову Изабель потратила гораздо больше сил, чем это было необходимо. От слишком энергичной гребли заныла спина, а к тому времени, когда она достигла берега и привязала лодку, началась еще и головная боль. Массируя виски кончиками пальцев, Изабель медленно прошла по деревянному настилу и остановилась в тени деревьев у кромки леса. Она осознала, что принятое ночью решение поставило ее на границу между прошлым и будущим. Этот шаг мог изменить всю ее дальнейшую жизнь.
Изабель оглянулась на противоположный берег. Ее красный джип ярким пятном выделялся на фоне окружающей зелени неувядающих сосен. На склонах холмов осенние клены до самого горизонта повторяли различные оттенки красного цвета. Алан уехал обратно в Ньюфорд, но теперь Изабель уже не была уверена в том, что она одна на острове. Она повернулась к лесу, решив наконец познакомиться с призраками.
– Кто из вас разговаривал с ним? – спросила она темноту, притаившуюся между деревьями.
Ответа не было. Но Изабель и не ждала его. Просто знала, что духи всё еще здесь, наблюдают за ней и прислушиваются.
Вмешиваются в ее жизнь.
По дороге домой Изабель не могла отделаться от мысли, что всё это – проделки Рашкина. Что Алан по своей воле не стал бы привлекать ее к работе над книгой Кэти; что сама она по своей воле не приняла бы решения согласиться на это предложение.
Не было никакого разумного основания подозревать влияние Рашкина, хотя с самой первой встречи он показал себя мастером манипуляций. Кроме того, всё, что касалось Рашкина, не поддавалось законам логики. Ни его таинственная притягательность. Ни невероятные чудеса живописи, которым он ее научил. Ни непостижимая способность мгновенно переходить от высокомерия к подобострастию, от смирения к жестокости и от сердечности к невыносимой грубости.
Совершенно никакой логики не было ни в одном из его поступков.
Добравшись до дома, Изабель вошла внутрь и тщательно закрыла за собой дверь. Некоторое время она в нерешительности держалась за щеколду внутреннего замка, но запираться не стала. Изабель засунула руки в карманы и села за кухонный стол, уставившись в окно. Знакомый жизнерадостный пейзаж, залитые солнцем желто-зеленые поля и голубизна неба больше не могли ее утешить.
Спустя несколько минут Изабель достала письмо Кэти и перечитала его, привычно вертя в руках ключ от камеры хранения. Закончив чтение, она долго еще сидела за столом, смотрела в окно и продолжала вертеть в руках маленький ключик. Две причины заставляли ее бояться возвращения в город. Содержимое ячейки, которую откроет этот ключ. Одного этого было уже достаточно, чтобы пробудить страх. И еще, Изабель была почти уверена в том, что там ее ждал Рашкин.
Она назвала свой дом в память о нем, но сама не понимала, являлось ли это данью уважения к учителю или признаком освобождения от его влияния. Наверно, в ее поступке было понемногу от обеих причин. Больше десяти лет прошло после его исчезновения. Он наверняка умер. Все так считали, и она старалась в это поверить. Но ведь пока она брала у него уроки, немало людей тоже верили, что он мертв. Нет, несмотря на всеобщую убежденность в его смерти, Изабель знала, что он где-то притаился и поджидает ее.
Если он всё еще жив, если вернется, как только она снова начнет писать, используя данные им знания... Что тогда случится с ней самой? А с ее творчеством? Хватит ли сил ему противостоять? Прежде она не сумела. А что поможет ей теперь?
Изабель не могла найти ответа на этот вопрос, и это пугало ее больше всего.
Девушка богемы
Если я наблюдаю противостояние науки и искусства, то несомненно склоняюсь на сторону искусства.
Мэй Мур, из интервью в Нетворке, 1992

Ньюфорд, декабрь 1973-го
I
– И куда ты с этим направляешься? – грозно окликнул ее Рашкин.
Это произошло сразу после обеда, за две недели до Рождества, когда Иззи собиралась уходить из студии, чтобы попасть на занятия в университете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156