Алан тоже сумел благополучно выбраться на дощатый настил, но ему явно недоставало ее грации.
– Ты уже обедал? – спросила Изабель. Он покачал головой.
– Тогда поспешим к дому. Я заранее приготовила несколько бутербродов. Ничего особенного – острый сыр, оливки и помидоры. Всё, что оказалось под рукой.
– Звучит заманчиво, – согласился Алан и последовал за девушкой по узкой тропинке, уходящей в лес.
II
Дом оказался перестроенным амбаром. Он был расположен на участке земли, выходящем к озеру. Густой лес, растущий с одной стороны, скрывал берег материка, с другой стороны простирались обширные поля, лишь недавно отданные во власть дикой природы. Тропинка тянулась сквозь заросли по-осеннему нарядных берез, сосен и кедров, потом петляла между полуразрушенных временем построек. Среди остатков домиков беспорядочно разрослись кусты одичавших роз, скрывавших от любопытных глаз фундаменты и стены из дикого камня, от которых сохранились лишь небольшие фрагменты без начала и конца.
Бывший амбар тоже утопал в зелени. Южную стену закрывал плющ, обрамлявший два живописных окна, под которыми буйствовали высокие цветы – флоксы, темно-пурпурные мальвы и подсолнухи. Сюда попадало утреннее и полуденное солнце, а студия Изабель помещалась на втором этаже с северной стороны, за громадным окном, пропускавшим потоки рассеянного света. Весь дом укрывался в тени трех величественных вязов, возраст которых исчислялся скорее веками, а не десятилетиями. Два дерева стояли с восточной стороны, а одно – с западной. Казалось, здесь они нашли заповедное убежище, тогда как их городских родичей преследовали болезни.
Остров принадлежал семье Изабель на протяжении нескольких поколений, но после смерти ее отца перестал быть сельскохозяйственной фермой. Мать Изабель переселилась к своей сестре во Флориду и оставила остров на попечение дочери. В первый же год после возвращения Изабель в родные места родительский дом сгорел, и она предпочла не восстанавливать его, а перестроить просторный амбар под жилище и студию. Единственным напоминанием о доме, где прошло ее детство, осталась высокая каменная печь на холме среди зарослей сумаха и малины.
Алан был на острове только один раз – в ночь накануне пожара, так что перед обедом Изабель устроила ему короткую прогулку по своим владениям. Потом они вернулись в дом и уселись перекусить на кухне, выходящей окнами на озеро и сад. Алан совершенно естественно поблагодарил ее за приглашение, и Изабель сочла, что их встреча проходит довольно непринужденно, особенно если учитывать обстоятельства, при которых они расстались в последний раз. Алан выглядел и вел себя совершенно как прежде, и в его присутствии она осознала, как сильно скучала по приятной компании все это время. Трудно было поверить, что перед ней тот самый человек, который отказался навещать Кэти в больнице, который говорил ей ужасные вещи во время похорон.
«Но люди по-разному переживают горе», – подумала Изабель. Она помнила, насколько Алан был привязан к Кэти. Возможно, он просто не в силах был видеть ее на смертном ложе. И вероятно, его рассудок помутился – так же как и ее – и именно этим объяснялось его поведение во время траурной церемонии. Если бы только они попытались утешить друг друга, а не остались каждый со своим горем.
Сидя за столом напротив Алана, Изабель нащупала в кармане джинсов маленький плоский ключ и вспомнила слова Кэти из ее последнего письма, относящиеся к содержимому ячейки камеры хранения.
Это я оставляю тебе. Тебе и Алану, если ты сочтешь нужным поделиться с ним.
Изабель хотелось показать ему ключ и рассказать о письме, но что-то удерживало ее от этого шага. Конечно, ей было приятно его присутствие, но яркий полуденный свет немного смущал и не давал сосредоточиться. Вспоминая о печальных событиях, которые им обоим пришлось пережить, Изабель не могла понять, почему встреча с Аланом настолько ее обрадовала. Кроме того, рядом с ними незримо присутствовал призрак Кэти – его вызвали воспоминания, нахлынувшие при встрече с давним приятелем. Всё это странным и причудливым образом смешалось у нее в голове, и в довершение ее тревожило неожиданное совпадение – первый после многолетнего молчания звонок Алана раздался меньше чем через сутки после того, как она получила потерявшееся письмо от Кэти. Всё произошло слишком быстро. Словно было заранее подстроено.
Изабель предпочла промолчать о ключе. Вместо этого она поинтересовалась, какое дело заставило Алана искать с ней встречи. Как только Изабель поняла, чего он добивается, она еще больше смутилась и растерялась.
– Я не могу этого сделать, – сказала она. – Просто не могу.
– Но...
– Ты знаешь, как мне нравились сказки Кэти, – добавила Изабель. – Но я уже давно не делаю иллюстраций. Я просто не тот человек, который должен заняться книгой, но сама идея великолепна. Не могу поверить, что ее произведения не издавались так долго.
– Но деньги...
– Ты не можешь предложить так много, чтобы я согласилась. Извини.
– Ты не поняла. Я не говорю о нашем с тобой заработке, – сказал Алан.
Изабель некоторое время внимательно изучала его лицо.
– Да, конечно. Я должна была догадаться. Ты бы не стал заниматься этим только ради прибыли, верно? Может, именно эта особенность и принесла тебе такой успех.
Первоначальный успех издательства Алана «Ист-стрит пресс» в мире литературы состоялся после выхода в свет трех томиков коротких сказок Кэти. До этого его детище специализировалось на небольших иллюстрированных изданиях рассказов и стихов местных писателей и считалось одним из многих ничем не выдающихся издательств. Но хвалебная статья о книге Кэти в «Нью-Йорк таймс» положила начало ожесточенным торгам среди крупных книгоиздателей, и в итоге права на массовый тираж были проданы за двести тысяч долларов – ошеломляющая сумма за сборник волшебных сказок.
Это были современные сказки, навеянные жизнью на улицах Ньюфорда. Но в них было волшебство. И магия. Всё это сделало произведения Кэти бестселлерами.
К всеобщему удивлению, книга Кэти превзошла самые смелые ожидания издателей; то же произошло и с двумя другими сборниками – прекрасно иллюстрированные томики до сих пор выпускались в «Ист-стрит пресс» и продавались по всей стране одной из самых известных фирм, проявляющей интерес и к другим работам издательства Алана. Сочинения Кэти послужили основой для двух театральных постановок, балета, кинофильма и бесчисленного количества картин. Имя Кэти не стало общеизвестным, но ее вклад в литературу не остался незамеченным.
Интерес к ее произведениям не угасал, и четвертый сборник должен был вскоре появиться на свет, но Кэти умерла, и вопрос о судьбе ее сочинений вызвал нескончаемые судебные споры, которые длились до настоящего времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
– Ты уже обедал? – спросила Изабель. Он покачал головой.
– Тогда поспешим к дому. Я заранее приготовила несколько бутербродов. Ничего особенного – острый сыр, оливки и помидоры. Всё, что оказалось под рукой.
– Звучит заманчиво, – согласился Алан и последовал за девушкой по узкой тропинке, уходящей в лес.
II
Дом оказался перестроенным амбаром. Он был расположен на участке земли, выходящем к озеру. Густой лес, растущий с одной стороны, скрывал берег материка, с другой стороны простирались обширные поля, лишь недавно отданные во власть дикой природы. Тропинка тянулась сквозь заросли по-осеннему нарядных берез, сосен и кедров, потом петляла между полуразрушенных временем построек. Среди остатков домиков беспорядочно разрослись кусты одичавших роз, скрывавших от любопытных глаз фундаменты и стены из дикого камня, от которых сохранились лишь небольшие фрагменты без начала и конца.
Бывший амбар тоже утопал в зелени. Южную стену закрывал плющ, обрамлявший два живописных окна, под которыми буйствовали высокие цветы – флоксы, темно-пурпурные мальвы и подсолнухи. Сюда попадало утреннее и полуденное солнце, а студия Изабель помещалась на втором этаже с северной стороны, за громадным окном, пропускавшим потоки рассеянного света. Весь дом укрывался в тени трех величественных вязов, возраст которых исчислялся скорее веками, а не десятилетиями. Два дерева стояли с восточной стороны, а одно – с западной. Казалось, здесь они нашли заповедное убежище, тогда как их городских родичей преследовали болезни.
Остров принадлежал семье Изабель на протяжении нескольких поколений, но после смерти ее отца перестал быть сельскохозяйственной фермой. Мать Изабель переселилась к своей сестре во Флориду и оставила остров на попечение дочери. В первый же год после возвращения Изабель в родные места родительский дом сгорел, и она предпочла не восстанавливать его, а перестроить просторный амбар под жилище и студию. Единственным напоминанием о доме, где прошло ее детство, осталась высокая каменная печь на холме среди зарослей сумаха и малины.
Алан был на острове только один раз – в ночь накануне пожара, так что перед обедом Изабель устроила ему короткую прогулку по своим владениям. Потом они вернулись в дом и уселись перекусить на кухне, выходящей окнами на озеро и сад. Алан совершенно естественно поблагодарил ее за приглашение, и Изабель сочла, что их встреча проходит довольно непринужденно, особенно если учитывать обстоятельства, при которых они расстались в последний раз. Алан выглядел и вел себя совершенно как прежде, и в его присутствии она осознала, как сильно скучала по приятной компании все это время. Трудно было поверить, что перед ней тот самый человек, который отказался навещать Кэти в больнице, который говорил ей ужасные вещи во время похорон.
«Но люди по-разному переживают горе», – подумала Изабель. Она помнила, насколько Алан был привязан к Кэти. Возможно, он просто не в силах был видеть ее на смертном ложе. И вероятно, его рассудок помутился – так же как и ее – и именно этим объяснялось его поведение во время траурной церемонии. Если бы только они попытались утешить друг друга, а не остались каждый со своим горем.
Сидя за столом напротив Алана, Изабель нащупала в кармане джинсов маленький плоский ключ и вспомнила слова Кэти из ее последнего письма, относящиеся к содержимому ячейки камеры хранения.
Это я оставляю тебе. Тебе и Алану, если ты сочтешь нужным поделиться с ним.
Изабель хотелось показать ему ключ и рассказать о письме, но что-то удерживало ее от этого шага. Конечно, ей было приятно его присутствие, но яркий полуденный свет немного смущал и не давал сосредоточиться. Вспоминая о печальных событиях, которые им обоим пришлось пережить, Изабель не могла понять, почему встреча с Аланом настолько ее обрадовала. Кроме того, рядом с ними незримо присутствовал призрак Кэти – его вызвали воспоминания, нахлынувшие при встрече с давним приятелем. Всё это странным и причудливым образом смешалось у нее в голове, и в довершение ее тревожило неожиданное совпадение – первый после многолетнего молчания звонок Алана раздался меньше чем через сутки после того, как она получила потерявшееся письмо от Кэти. Всё произошло слишком быстро. Словно было заранее подстроено.
Изабель предпочла промолчать о ключе. Вместо этого она поинтересовалась, какое дело заставило Алана искать с ней встречи. Как только Изабель поняла, чего он добивается, она еще больше смутилась и растерялась.
– Я не могу этого сделать, – сказала она. – Просто не могу.
– Но...
– Ты знаешь, как мне нравились сказки Кэти, – добавила Изабель. – Но я уже давно не делаю иллюстраций. Я просто не тот человек, который должен заняться книгой, но сама идея великолепна. Не могу поверить, что ее произведения не издавались так долго.
– Но деньги...
– Ты не можешь предложить так много, чтобы я согласилась. Извини.
– Ты не поняла. Я не говорю о нашем с тобой заработке, – сказал Алан.
Изабель некоторое время внимательно изучала его лицо.
– Да, конечно. Я должна была догадаться. Ты бы не стал заниматься этим только ради прибыли, верно? Может, именно эта особенность и принесла тебе такой успех.
Первоначальный успех издательства Алана «Ист-стрит пресс» в мире литературы состоялся после выхода в свет трех томиков коротких сказок Кэти. До этого его детище специализировалось на небольших иллюстрированных изданиях рассказов и стихов местных писателей и считалось одним из многих ничем не выдающихся издательств. Но хвалебная статья о книге Кэти в «Нью-Йорк таймс» положила начало ожесточенным торгам среди крупных книгоиздателей, и в итоге права на массовый тираж были проданы за двести тысяч долларов – ошеломляющая сумма за сборник волшебных сказок.
Это были современные сказки, навеянные жизнью на улицах Ньюфорда. Но в них было волшебство. И магия. Всё это сделало произведения Кэти бестселлерами.
К всеобщему удивлению, книга Кэти превзошла самые смелые ожидания издателей; то же произошло и с двумя другими сборниками – прекрасно иллюстрированные томики до сих пор выпускались в «Ист-стрит пресс» и продавались по всей стране одной из самых известных фирм, проявляющей интерес и к другим работам издательства Алана. Сочинения Кэти послужили основой для двух театральных постановок, балета, кинофильма и бесчисленного количества картин. Имя Кэти не стало общеизвестным, но ее вклад в литературу не остался незамеченным.
Интерес к ее произведениям не угасал, и четвертый сборник должен был вскоре появиться на свет, но Кэти умерла, и вопрос о судьбе ее сочинений вызвал нескончаемые судебные споры, которые длились до настоящего времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156