Похоже, вчерашняя буря принесла с собой еще более морозную погоду. Закрыв окно, Иззи поежилась от холода и несколько минут с надеждой смотрела на свое послание.
Иззи до сих пор так и не поняла, что значили эти ленты. То ли они подтверждали реальность ее ночных видений, то ли сон появился в результате ее подсознательного страха за жизнь своих созданий в этом мире, а ленты на лестнице запасного выхода объяснялись одним из тех странных совпадений, которым можно было и не придавать особого значения.
В самом деле, неужели кто-то другой не мог развесить ленты на перилах? Прошлым вечером она не смотрела в окно – ни когда пришла домой, ни поcле, когда ложилась спать. Они могли висеть там еще до того, как она заснула. Да и Кэти вполне могла их развесить. Бог свидетель, у Кэти иногда возникают весьма странные идеи, и она частенько воплощает в жизнь некоторые из них.
Всё это было возможно, но стоило Иззи закрыть глаза, как в ее ушах начинал звучать стук деревянных пальцев Пэддиджека, а перед глазами возникала его сгорбленная фигура на площадке пожарной лесенки. И снова падали густые хлопья снега, а разноцветные ленты трепетали в такт странному постукиванию. А потом в ушах Иззи звенела неправдоподобная тишина, сопровождавшая схватку Джона и Рашкина, и двое персонажей ее картин, взявшись за руки, уходили по снежному покрову...
Иззи тряхнула головой. Не стоит вспоминать все сначала, иначе она снова увидит холод в глазах Джона. Тяжело вздохнув, она потуже затянула оставшийся браслет на своей руке и спрыгнула с подоконника. Кэти еще не проснулась, так что Иззи в одиночестве позавтракала сухими хлопьями и черным кофе. Не забыть бы на обратном пути купить молока. Затем она сложила всё необходимое в рюкзак и вышла из квартиры. От сильного мороза на миг перехватило дыхание. Иззи ускорила шаг, надеясь согреться, но к тому времени, когда она добралась до профессорского дома, холод проник и в перчатки, и в ботинки, и под куртку. Дойдя до студии-теплицы, она совершенно окоченела. Кроме того, Иззи испытывала чувство вины. В это время она должна быть уже в студии Рашкина, но не проверить сохранность полотен она не могла. В голове постоянно звучал заданный Джоном вопрос.
Скажи, ты всё еще видишь те сны, о которых мне рассказывала?
Вчерашний сон отличался от тех, которые преследовали ее в прошлом году, и от недавних снов, в которых кто-то следил за ней. Но и в этом сне ее творениям угрожала опасность. Иззи была уверена в сохранности полотен. Да и как могло быть иначе? Ведь о них не знал никто, кроме Кэти и, конечно, Джилли. Но всё же она должна была взглянуть на них.
В доме профессора еще никто не проснулся, а Иззи слишком замерзла, чтобы разгребать снег на дорожке. Пусть этим займется Олаф, тогда у него хотя бы будет достойный повод поворчать. Носком ботинка отбросив снег, девушка приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в щель и оказаться в благословенном тепле мастерской. Все окна были разукрашены морозными узорами, и Иззи некоторое время зачарованно разглядывала фантастические цветы. Наконец она набралась смелости и вытащила из-под стола стопку полотен. Все три картины оказались на месте, ни одна из них не пострадала. Иззи расставила их на мольберте, как накануне, когда закончила последнюю из работ, и отступила на шаг назад. В тот же момент она поняла, что с картинами произошло нечто странное.
Пэддиджек остался таким же, как и был, но ее фантастическая божья коровка с миниатюрным женским личиком и крылатая кошка подверглись резким изменениям. Обе картины лишились жизненной силы, которую она так хорошо помнила накануне. Основные фигуры смешались с задним планом, пропали световые эффекты, придававшие живость и яркость всей композиции. Еще вчера такие яркие краски сейчас казались выгоревшими и тусклыми.
Теперь Иззи пожалела, что никому не показала свои работы. Гораздо легче было поверить, что она с самого начала ошиблась в выборе палитры, что-то напутала с перспективой, но воспоминания о прошедшей ночи убеждали ее в обратном. Картины не должны так быстро терять яркость. Масляные краски не могут потускнеть до такой степени за короткий промежуток времени.
Перед мысленным взором Иззи возникла страшная сцена: маленькая фигура, завернутая в накидку с капюшоном. Выстрел из арбалета. Стрела, пронзившая сидящую на площадке лестницы крылатую кошку и отбросившая ее к стене.
«Это только сон», – снова повторила себе Иззи.
Но пальцы уже нащупали браслет на запястье.
Это невозможно. Даже если Рашкин был в той снежной буре прошлой ночью, даже если он охотился на ее творения, как она сама могла видеть во сне эти события? Она ни в малейшей степени не обладала даром ясновидения. Вот только... ведь появление в этом мире существ с ее картин само по себе было волшебством. А если возможно такое, то почему она считает невероятным всё остальное? Раз уж границы реальности раздвинулись, то в наш мир может проникнуть всё, что угодно. То, что до сих пор казалось ясным и безопасным, теперь смешалось и перепуталось.
Если бы хоть кто-нибудь определил новые границы, указал на незыблемые основы, на которые можно опереться. Но единственным человеком, кто мог ей помочь, был Джон, а его-то как раз она и прогнала. Несмотря на всю неопределенность его слов, было совершенно ясно, что он не причинит ей зла. Теперь некому было довериться, и никто не обладал необходимыми знаниями. В волшебном мире, в котором она оказалась, были только Джон и Рашкин.
Перед глазами Иззи снова мелькнула стрела арбалета, неумолимо нацеленная в грудь крылатой кошки.
«Это только сон», – еще раз сказала себе Иззи, словно, повторяя, она могла превратить эти слова в истину. Расставленные на мольберте картины говорили об обратном, но Иззи не знала, что и подумать. Ведь Рашкин сам показал ей, как вызывать из потустороннего мира этих существ. Зачем ему охотиться на них, зачем он пытается навредить ей?
В конце концов Иззи поняла, что ей не к кому обратиться за помощью. Она оставила картины на мольберте, вышла из студии-теплицы и заперла за собой дверь. Пора было отправляться в мастерскую, где ее ждал Рашкин.
«Если он и будет злиться, то только из-за опоздания», – говорила себе Иззи. Он ведь ей не враг. Рашкин может испытывать неприязнь к Джону, но не к Иззи, которую он так долго обучал. В старом художнике так много светлого таланта, что он старается и ее наделить таким же светом, а значит, не может быть врагом.
Вскоре Иззи добралась до студии на Стэнтон-стрит и, едва взглянув на своего учителя, поняла, что он не просто сердится. Рашкиным овладел очередной приступ безудержной ярости. Иззи попятилась, чтобы выскочить за дверь и не попасть под горячую руку, но Рашкин ее опередил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156
Иззи до сих пор так и не поняла, что значили эти ленты. То ли они подтверждали реальность ее ночных видений, то ли сон появился в результате ее подсознательного страха за жизнь своих созданий в этом мире, а ленты на лестнице запасного выхода объяснялись одним из тех странных совпадений, которым можно было и не придавать особого значения.
В самом деле, неужели кто-то другой не мог развесить ленты на перилах? Прошлым вечером она не смотрела в окно – ни когда пришла домой, ни поcле, когда ложилась спать. Они могли висеть там еще до того, как она заснула. Да и Кэти вполне могла их развесить. Бог свидетель, у Кэти иногда возникают весьма странные идеи, и она частенько воплощает в жизнь некоторые из них.
Всё это было возможно, но стоило Иззи закрыть глаза, как в ее ушах начинал звучать стук деревянных пальцев Пэддиджека, а перед глазами возникала его сгорбленная фигура на площадке пожарной лесенки. И снова падали густые хлопья снега, а разноцветные ленты трепетали в такт странному постукиванию. А потом в ушах Иззи звенела неправдоподобная тишина, сопровождавшая схватку Джона и Рашкина, и двое персонажей ее картин, взявшись за руки, уходили по снежному покрову...
Иззи тряхнула головой. Не стоит вспоминать все сначала, иначе она снова увидит холод в глазах Джона. Тяжело вздохнув, она потуже затянула оставшийся браслет на своей руке и спрыгнула с подоконника. Кэти еще не проснулась, так что Иззи в одиночестве позавтракала сухими хлопьями и черным кофе. Не забыть бы на обратном пути купить молока. Затем она сложила всё необходимое в рюкзак и вышла из квартиры. От сильного мороза на миг перехватило дыхание. Иззи ускорила шаг, надеясь согреться, но к тому времени, когда она добралась до профессорского дома, холод проник и в перчатки, и в ботинки, и под куртку. Дойдя до студии-теплицы, она совершенно окоченела. Кроме того, Иззи испытывала чувство вины. В это время она должна быть уже в студии Рашкина, но не проверить сохранность полотен она не могла. В голове постоянно звучал заданный Джоном вопрос.
Скажи, ты всё еще видишь те сны, о которых мне рассказывала?
Вчерашний сон отличался от тех, которые преследовали ее в прошлом году, и от недавних снов, в которых кто-то следил за ней. Но и в этом сне ее творениям угрожала опасность. Иззи была уверена в сохранности полотен. Да и как могло быть иначе? Ведь о них не знал никто, кроме Кэти и, конечно, Джилли. Но всё же она должна была взглянуть на них.
В доме профессора еще никто не проснулся, а Иззи слишком замерзла, чтобы разгребать снег на дорожке. Пусть этим займется Олаф, тогда у него хотя бы будет достойный повод поворчать. Носком ботинка отбросив снег, девушка приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в щель и оказаться в благословенном тепле мастерской. Все окна были разукрашены морозными узорами, и Иззи некоторое время зачарованно разглядывала фантастические цветы. Наконец она набралась смелости и вытащила из-под стола стопку полотен. Все три картины оказались на месте, ни одна из них не пострадала. Иззи расставила их на мольберте, как накануне, когда закончила последнюю из работ, и отступила на шаг назад. В тот же момент она поняла, что с картинами произошло нечто странное.
Пэддиджек остался таким же, как и был, но ее фантастическая божья коровка с миниатюрным женским личиком и крылатая кошка подверглись резким изменениям. Обе картины лишились жизненной силы, которую она так хорошо помнила накануне. Основные фигуры смешались с задним планом, пропали световые эффекты, придававшие живость и яркость всей композиции. Еще вчера такие яркие краски сейчас казались выгоревшими и тусклыми.
Теперь Иззи пожалела, что никому не показала свои работы. Гораздо легче было поверить, что она с самого начала ошиблась в выборе палитры, что-то напутала с перспективой, но воспоминания о прошедшей ночи убеждали ее в обратном. Картины не должны так быстро терять яркость. Масляные краски не могут потускнеть до такой степени за короткий промежуток времени.
Перед мысленным взором Иззи возникла страшная сцена: маленькая фигура, завернутая в накидку с капюшоном. Выстрел из арбалета. Стрела, пронзившая сидящую на площадке лестницы крылатую кошку и отбросившая ее к стене.
«Это только сон», – снова повторила себе Иззи.
Но пальцы уже нащупали браслет на запястье.
Это невозможно. Даже если Рашкин был в той снежной буре прошлой ночью, даже если он охотился на ее творения, как она сама могла видеть во сне эти события? Она ни в малейшей степени не обладала даром ясновидения. Вот только... ведь появление в этом мире существ с ее картин само по себе было волшебством. А если возможно такое, то почему она считает невероятным всё остальное? Раз уж границы реальности раздвинулись, то в наш мир может проникнуть всё, что угодно. То, что до сих пор казалось ясным и безопасным, теперь смешалось и перепуталось.
Если бы хоть кто-нибудь определил новые границы, указал на незыблемые основы, на которые можно опереться. Но единственным человеком, кто мог ей помочь, был Джон, а его-то как раз она и прогнала. Несмотря на всю неопределенность его слов, было совершенно ясно, что он не причинит ей зла. Теперь некому было довериться, и никто не обладал необходимыми знаниями. В волшебном мире, в котором она оказалась, были только Джон и Рашкин.
Перед глазами Иззи снова мелькнула стрела арбалета, неумолимо нацеленная в грудь крылатой кошки.
«Это только сон», – еще раз сказала себе Иззи, словно, повторяя, она могла превратить эти слова в истину. Расставленные на мольберте картины говорили об обратном, но Иззи не знала, что и подумать. Ведь Рашкин сам показал ей, как вызывать из потустороннего мира этих существ. Зачем ему охотиться на них, зачем он пытается навредить ей?
В конце концов Иззи поняла, что ей не к кому обратиться за помощью. Она оставила картины на мольберте, вышла из студии-теплицы и заперла за собой дверь. Пора было отправляться в мастерскую, где ее ждал Рашкин.
«Если он и будет злиться, то только из-за опоздания», – говорила себе Иззи. Он ведь ей не враг. Рашкин может испытывать неприязнь к Джону, но не к Иззи, которую он так долго обучал. В старом художнике так много светлого таланта, что он старается и ее наделить таким же светом, а значит, не может быть врагом.
Вскоре Иззи добралась до студии на Стэнтон-стрит и, едва взглянув на своего учителя, поняла, что он не просто сердится. Рашкиным овладел очередной приступ безудержной ярости. Иззи попятилась, чтобы выскочить за дверь и не попасть под горячую руку, но Рашкин ее опередил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156