— Какое счастье, что у меня не громадный домище с дюжинами окон!
Первые два отреза, которые она вручила Джудит, предназначались для столовой. Их нужно было сшить вместе (французским швом для прочности), а затем пристрочить к переду продольный пазух для крепежной проволоки и нашить широкую кайму, чтобы прибавить занавеске весу. Как только дело было сделано, они повесили штору, пропустили через пазух проволоку и прикрутили к раме крючки, чтобы штора плотно прилегала к стеклу.
То, что получилось, выглядело чудовищно, притом объемистую черную штору нельзя было скрыть с помощью обычных занавесок. Отойдя назад, они без особого удовольствия взирали на результат своих трудов.
— Никогда мне не приходилось шить ничего более безобразного и противного, — вздохнула Бидди. — Надеюсь, от них хотя бы будет толк.
— Проверим сегодня вечером, когда стемнеет, — сказала Джудит. — Растянем ее, потом задернем еще и занавески, а я выйду в сад и погляжу, не пробивается ли свет наружу.
— Если будет видна хоть малюсенькая щелочка, нас засадят в тюрьму или оштрафуют. Уже время пить чай, а мы успели сделать всего одну штуку. На все у нас уйдет целая вечность!
— Скажи спасибо, что ты не живешь в Нанчерроу. Там, кажется, сто сорок три окна!
— Кто же им будет делать шторы?
— Не знаю. Мэри Милливей, надо думать.
— Несчастная. — Бидди закурила сигарету. — Давай на этом остановимся. Пойду поставлю чайник.
Они навалили черную материю горой на стол, рядом со швейной машинкой, закрыли дверь столовой и отложили свою работу до следующего дня.
После чая Джудит вышла вместе с Мораг в сад и немного пополола грядки, потом собрала к ужину миску малины. Позвонил дядя Боб и, после того как с ним поговорила Бидди, трубку взяла Джудит.
— Увидимся в субботу, — сказал он под конец. — Передай Бидди, я приеду, не знаю только в какое время.
— Он говорит, что приедет в субботу!
Бидди сидела у распахнутого окна, без особого энтузиазма склонившись над гобеленом, который она довольно неумело вышивала.
— Я уже не один месяц над ним бьюсь, — призналась она. — Сама не понимаю, к чему. На кресле он будет смотреться ужасно. Может, мне стоит снова заняться шитьем? Дорогая, ты часом не ждешь ли телефонного звонка?
— Нет.
— Если хочешь поговорить с Эдуардом — звони.
— Спасибо, не хочу. Понимаешь, мне нечего ему сказать. Вскоре Бидди надоело возиться с гобеленом. Она взглянула на часы и, с удовлетворением объявив о наступлении вечера, пошла налить себе первый стаканчик виски с содовой. Затем, с выпивкой в руке, отправилась наверх принимать ванну. Джудит читала газету, а когда Бидди вернулась, переодевшись в синий бархатный халат, они решили опробовать новую темную штору.
— Глупо приниматься за остальные, пока мы не убедимся, что эта получилась как надо, — заметила Джудит и пошла к выходу, в то время как Бидди наглухо завесила окно новой шторой, потом задернула плотные, подбитые ватином занавески и включила свет.
— Видно что-нибудь? — прокричала она Джудит.
— Ничего абсолютно! Ни единого лучика! Получилось! Джудит вернулась в дом, и они порадовались тому, какие они мастерицы на все руки. Потом Бидди налила себе вторую порцию, а Джудит направилась на кухню разогревать приготовленные миссис Лэпфорд макароны с сыром и делать салат; поскольку стол в столовой был занят материей для штор, ужин она накрыла на кухне.
Во время ужина и после, за бокалом белого вина, они говорили о Молли, о Джесс и о предстоящем путешествии Джудит в Сингапур.
— Значит, ты отплываешь в октябре? У нас не так много времени. Надо съездить в Лондон самое позднее через неделю. Остановиться можем в моем клубе, сходим в театр или еще что-нибудь придумаем… В «Либерти» всегда, даже в середине зимы, хороший выбор прелестных легких вещей из хлопка. Должна признаться, не могу не позавидовать тебе — сядешь на корабль и забудешь обо всем этом кошмаре. Я бы с удовольствием проплыла на корабле по Суэцкому каналу и дальше по волнам Индийского океана. Пообещай, что пришлешь мне феску из Адена.
После ужина они вымыли посуду и вернулись в гостиную, а немного спустя настало время девятичасовых новостей. Бомбоубежища и мешки с песком в Лондоне; передвижение немецких войск; вылет Антони Идена туда-то с новым официальным поручением от британского правительства; ожидаемая мобилизация. Бидди, не в состоянии слушать всю эту жуть ни секунды дольше, потянулась к приемнику и, покрутив ручку, нашла «Радио Люксембург». Тотчас залитую мягким светом ламп комнату с окнами, распахнутыми в темный, благоухающий сад, заполнил голос Рихарда Таубера.
Кругом твердят, что ты прекрасна.
Но и без слов мне это ясно!
И Эдвард снова был рядом с Джудит; она вернулась в прошлое Рождество, в тот день, когда он приехал домой из Швейцарии и пошел искать ее; когда, нагруженные пакетами и коробками, они бежали вдвоем по серым, залитым дождем улицам, а потом пили шампанское в гостиной отеля «Митра». Воспоминание было таким пронзительно живым, что она слышала крики чаек, которых швыряло бурей в вышине, видела, как из витрин магазинов льется свет на мокрые тротуары, ощущала запах мандаринов и еловых ветвей. И она знала, что от этого ей никуда не деться. Как бы ни старалась, Эдвард навсегда останется у нее в душе. Один день — позади, сказала она себе. Один день без него. Казалось, что это первый шаг тысячемильного пути.
К тому времени как в субботу утром Боб Сомервиль вернулся в Аппер-Бикли, произошло несколько различных по своему значению событий, среди которых были и весьма тревожные.
Пропала было Мораг — убежала охотиться в вересковые пустоши, — а когда вернулась, то у нее в густой шерсти обнаружили четырнадцать намертво присосавшихся к коже клещей, которых необходимо было удалить. Отвратительную и болезненную операцию взяла на себя Джудит — Бидди была для этого слишком брезглива; к тому же, Джудит однажды видела, как полковник Кэри-Льюис проделывал то же самое над Тигром. Избавив собаку от паразитов, нужно было загнать ее в ванну и обработать дезинфицирующим средством; эта процедура внушала бедняге Мораг такой ужас и отвращение, что под конец не только она, но и Бидди с Джудит были с головы до ног мокрыми.
В Австрии, в Оберзальцберге, герр Гитлер в торжественной речи перед своими генералами заявил, что уничтожение Польши — дело ближайших дней.
Бидди отбыла в гости к кому-то из своих великосветских приятелей — ее пригласили на партию в бридж; ей выпали хорошие карты, и, выиграв пять фунтов и шесть пенсов, она вернулась к ужину в жизнерадостном расположении духа.
Мир облетела зловещая новость: немцы и русские заключили пакт о ненападении. Теперь ничто, казалось, не в состоянии предотвратить войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Первые два отреза, которые она вручила Джудит, предназначались для столовой. Их нужно было сшить вместе (французским швом для прочности), а затем пристрочить к переду продольный пазух для крепежной проволоки и нашить широкую кайму, чтобы прибавить занавеске весу. Как только дело было сделано, они повесили штору, пропустили через пазух проволоку и прикрутили к раме крючки, чтобы штора плотно прилегала к стеклу.
То, что получилось, выглядело чудовищно, притом объемистую черную штору нельзя было скрыть с помощью обычных занавесок. Отойдя назад, они без особого удовольствия взирали на результат своих трудов.
— Никогда мне не приходилось шить ничего более безобразного и противного, — вздохнула Бидди. — Надеюсь, от них хотя бы будет толк.
— Проверим сегодня вечером, когда стемнеет, — сказала Джудит. — Растянем ее, потом задернем еще и занавески, а я выйду в сад и погляжу, не пробивается ли свет наружу.
— Если будет видна хоть малюсенькая щелочка, нас засадят в тюрьму или оштрафуют. Уже время пить чай, а мы успели сделать всего одну штуку. На все у нас уйдет целая вечность!
— Скажи спасибо, что ты не живешь в Нанчерроу. Там, кажется, сто сорок три окна!
— Кто же им будет делать шторы?
— Не знаю. Мэри Милливей, надо думать.
— Несчастная. — Бидди закурила сигарету. — Давай на этом остановимся. Пойду поставлю чайник.
Они навалили черную материю горой на стол, рядом со швейной машинкой, закрыли дверь столовой и отложили свою работу до следующего дня.
После чая Джудит вышла вместе с Мораг в сад и немного пополола грядки, потом собрала к ужину миску малины. Позвонил дядя Боб и, после того как с ним поговорила Бидди, трубку взяла Джудит.
— Увидимся в субботу, — сказал он под конец. — Передай Бидди, я приеду, не знаю только в какое время.
— Он говорит, что приедет в субботу!
Бидди сидела у распахнутого окна, без особого энтузиазма склонившись над гобеленом, который она довольно неумело вышивала.
— Я уже не один месяц над ним бьюсь, — призналась она. — Сама не понимаю, к чему. На кресле он будет смотреться ужасно. Может, мне стоит снова заняться шитьем? Дорогая, ты часом не ждешь ли телефонного звонка?
— Нет.
— Если хочешь поговорить с Эдуардом — звони.
— Спасибо, не хочу. Понимаешь, мне нечего ему сказать. Вскоре Бидди надоело возиться с гобеленом. Она взглянула на часы и, с удовлетворением объявив о наступлении вечера, пошла налить себе первый стаканчик виски с содовой. Затем, с выпивкой в руке, отправилась наверх принимать ванну. Джудит читала газету, а когда Бидди вернулась, переодевшись в синий бархатный халат, они решили опробовать новую темную штору.
— Глупо приниматься за остальные, пока мы не убедимся, что эта получилась как надо, — заметила Джудит и пошла к выходу, в то время как Бидди наглухо завесила окно новой шторой, потом задернула плотные, подбитые ватином занавески и включила свет.
— Видно что-нибудь? — прокричала она Джудит.
— Ничего абсолютно! Ни единого лучика! Получилось! Джудит вернулась в дом, и они порадовались тому, какие они мастерицы на все руки. Потом Бидди налила себе вторую порцию, а Джудит направилась на кухню разогревать приготовленные миссис Лэпфорд макароны с сыром и делать салат; поскольку стол в столовой был занят материей для штор, ужин она накрыла на кухне.
Во время ужина и после, за бокалом белого вина, они говорили о Молли, о Джесс и о предстоящем путешествии Джудит в Сингапур.
— Значит, ты отплываешь в октябре? У нас не так много времени. Надо съездить в Лондон самое позднее через неделю. Остановиться можем в моем клубе, сходим в театр или еще что-нибудь придумаем… В «Либерти» всегда, даже в середине зимы, хороший выбор прелестных легких вещей из хлопка. Должна признаться, не могу не позавидовать тебе — сядешь на корабль и забудешь обо всем этом кошмаре. Я бы с удовольствием проплыла на корабле по Суэцкому каналу и дальше по волнам Индийского океана. Пообещай, что пришлешь мне феску из Адена.
После ужина они вымыли посуду и вернулись в гостиную, а немного спустя настало время девятичасовых новостей. Бомбоубежища и мешки с песком в Лондоне; передвижение немецких войск; вылет Антони Идена туда-то с новым официальным поручением от британского правительства; ожидаемая мобилизация. Бидди, не в состоянии слушать всю эту жуть ни секунды дольше, потянулась к приемнику и, покрутив ручку, нашла «Радио Люксембург». Тотчас залитую мягким светом ламп комнату с окнами, распахнутыми в темный, благоухающий сад, заполнил голос Рихарда Таубера.
Кругом твердят, что ты прекрасна.
Но и без слов мне это ясно!
И Эдвард снова был рядом с Джудит; она вернулась в прошлое Рождество, в тот день, когда он приехал домой из Швейцарии и пошел искать ее; когда, нагруженные пакетами и коробками, они бежали вдвоем по серым, залитым дождем улицам, а потом пили шампанское в гостиной отеля «Митра». Воспоминание было таким пронзительно живым, что она слышала крики чаек, которых швыряло бурей в вышине, видела, как из витрин магазинов льется свет на мокрые тротуары, ощущала запах мандаринов и еловых ветвей. И она знала, что от этого ей никуда не деться. Как бы ни старалась, Эдвард навсегда останется у нее в душе. Один день — позади, сказала она себе. Один день без него. Казалось, что это первый шаг тысячемильного пути.
К тому времени как в субботу утром Боб Сомервиль вернулся в Аппер-Бикли, произошло несколько различных по своему значению событий, среди которых были и весьма тревожные.
Пропала было Мораг — убежала охотиться в вересковые пустоши, — а когда вернулась, то у нее в густой шерсти обнаружили четырнадцать намертво присосавшихся к коже клещей, которых необходимо было удалить. Отвратительную и болезненную операцию взяла на себя Джудит — Бидди была для этого слишком брезглива; к тому же, Джудит однажды видела, как полковник Кэри-Льюис проделывал то же самое над Тигром. Избавив собаку от паразитов, нужно было загнать ее в ванну и обработать дезинфицирующим средством; эта процедура внушала бедняге Мораг такой ужас и отвращение, что под конец не только она, но и Бидди с Джудит были с головы до ног мокрыми.
В Австрии, в Оберзальцберге, герр Гитлер в торжественной речи перед своими генералами заявил, что уничтожение Польши — дело ближайших дней.
Бидди отбыла в гости к кому-то из своих великосветских приятелей — ее пригласили на партию в бридж; ей выпали хорошие карты, и, выиграв пять фунтов и шесть пенсов, она вернулась к ужину в жизнерадостном расположении духа.
Мир облетела зловещая новость: немцы и русские заключили пакт о ненападении. Теперь ничто, казалось, не в состоянии предотвратить войну.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141