— Да. Блотвейту потребовалось несколько лет, чтобы оправиться от потерь, но он оправился и стал еще богаче. А забыть про твоего отца никак не мог. Он регулярно появлялся в кофейне «У Джонатана», смотрел на него с грозным видом, посылал ему загадочные угрожающие записки. Он справлялся о Самуэле, посылал ему приветы через дальних знакомых. Блотвейт хотел, чтобы у отца сложилось впечатление, будто он постоянно наблюдает за ним. Но потом, затратив столько времени и сил на преследование твоего отца, Блотвейт сам стал маклером. Время на Биржевой не прошло для него даром. Он начал продавать и покупать, чтобы добиться успеха, и теперь он один из директоров Банка Англии. Я уверен, он, как никто другой, хотел бы забыть историю с твоим отцом, поскольку она выставляет его глупым и слабым.
Не могу сказать, что я поверил в это. Можно сказать, я не поверил. Ненависть не проходит так легко, тем более такая ненависть, какую испытывал Блотвейт.
Взгляд дяди блуждал по комнате. Он больше не хотел говорить на эту тему.
— Оставь себе это, — сказал он, пододвинув ко мне папку. — Ты должен прочитать, что написал твой отец.
Я кивнул:
— Наверное, не стоит это печатать.
— Никто не знает, что текст у нас. И мы не должны никому говорить. Это обеспечит нам безопасность.
Я согласился, но подумал, что мы можем продолжать расследование, как раньше. Я спросил, у кого мой отец печатался ранее, и дядя назван имя Наума Брайса с Муэр-лейн. Я вспомнил, что именно он значился издателем брошюры, которую я читал в кофейне «У Джонатана».
— Мне пора идти, — сказал дядя и медленно встал, бросив взгляд на папку, будто боялся оставлять ее у меня.
Я тоже встал.
— Я позабочусь о его бумагах,
— Это слова твоего отца из могилы, и я надеюсь, он скажет нам — может быть, непрямо, — кто это сделал.
А потом дядя вдруг взял и обнял меня. Он обхватил меня и прижал к себе, и я, к своему изумлению, почувствовал на щеке его слезы. Он отпустил руки, как раз когда я тоже хотел его обнять.
— Ты хороший человек, Бенджамин. Я рад, что ты вернулся. — Затем он отворил дверь и стал с удивительной живостью спускаться по крутой лестнице.
Я заперся и вновь налил себе кларета. Понимая, что меня ждет много дел, я зажег сальную свечу и сел за стол, намереваясь углубиться в чтение, но не мог сосредоточиться. Я был взволнован расставанием с дядей, но это не помешало мне понять, что он не хотел, чтобы я встречался с Персивалем Блотвейтом, человеком, который стал заклятым врагом моего отца. Возможно, дядя верил, что вражда между ними давно прошла. Возможно, конфликт имел громадный масштаб только в детском воображении, но я сомневался, что такая вражда могла исчезнуть.
Было бы хорошо, если бы твердая решимость приносила покой, но такое случается редко. Я не мог решить, как быть с этим человеком. В прошлом мне приходилось иметь дело с людьми столь же влиятельными, как Блотвейт, но всякий раз они обращались ко мне сами. Прежде мне никогда не приходилось стучаться в дверь к джентльмену, чтобы требовать от него ответов на мои вопросы. Прежде в своих расследованиях я двигался сверху вниз. Теперь же я был внизу и, глядя наверх, мучительно размышлял, какие средства есть в моем распоряжении для получения нужных сведений. Вероятно, член совета директоров Банка Англии сочтет мой визит бесцеремонным. Но если, как говорил Элиас, новые финансы стерли, в числе прочего, и социальные границы, моя бесцеремонность могла служить хорошим примером.
Глава 16
Я провел вечер, бродя по тавернам и пивным в надежде узнать что-нибудь о Берти Фенне — кучере, сбившем моего отца. Никто из моих знакомых не смог мне сказать ничего полезного. Большинство никогда о нем не слышало. Некоторые слышали, но почти никто не знал о его связи с загадочным Рочестером. Никто не знал, где его можно было найти, но я распространил слух, что готов щедро заплатить за любые сведения. Я отдавал себе отчет в том, что человек, которого я ищу, может узнать об этом. Он либо спрячется еще надежнее, либо начнет сам искать встречи со мной.
Потеряв надежду узнать что-либо, я устроился с кружкой пива в таверне «Бедфорд-армз» на Литтл-Плаза в Ковент-Гардене. Эта сырая крошечная дыра была прибежищем местных шлюх и бандитов, многие из которых промышляли воровством. Поэтому когда я в одиночестве сел за столик в углу со своей кружкой, они не спускали с меня глаз. Иногда в подобных местах я натыкался на знакомых и бывал не прочь составить им компанию, но на этот раз у меня не было настроения общаться с приятелями. Меня беспокоило слишком много загадок, которые я тщетно пытался разрешить.
Главной из них была рукопись моего отца и то, что из нее следовало. Неужели философские рассуждения Элиаса оказались правдой? Неужели «Компания южных морей» — уважаемое, имеющее правительственную концессию предприятие — действительно могла пойти на убийство, чтобы продолжать свою коммерческую деятельность? Я по-прежнему считал это малореальным, но не мог полностью отбросить подозрения Элиаса, особенно в свете утверждений, прозвучавших в «Заговоре бумаг». Впрочем, объяснений в рукописи было мало, и гораздо больше возникало новых вопросов. Даже если отец нажил смертельного врага в «Компании южных морей», мне было необходимо выяснить, как со всем этим связан старший Бальфур. А для этого я должен был понять, какая связь существует между Берти Фенном, который сбил моего отца, и его новым хозяином Мартином Рочестером.
Другим обстоятельством, занимавшим мои мысли, была черноглазая красотка, только что вошедшая в таверну с явным желанием подцепить мужчину, который угостит ее вином. Не хотелось бы, чтобы мои читатели думали, будто при виде этой девушки я забыл о Мириам. Это совсем не так. Скорее наоборот, я думал о доступных радостях, зная, что чары Мириам недостижимы. Двадцать пять фунтов, которые я послал своей кузине, могли купить мне немного благодарности, в то время как за несколько шиллингов, потраченных здесь, я мог получить гораздо больше благодарности, причем гораздо быстрее.
Я хотел было поднять бокал в честь этой чаровницы, но в тот же миг дверь распахнулась и в таверну ворвалось полдюжины вооруженных пистолетами мужчин. Я инстинктивно схватился за рукоять шпаги, но понял, что мне ничего не угрожает, поскольку во главе шайки был не кто иной, как Джонатан Уайльд. Его подручный Абрахам Мендес осмотрел зал и указал на жалкого типа, который сидел с парой шлюх в задней части таверны. Если Мендес и заметил меня, то не подал виду. Он отшвырнул несколько стульев, преграждавших ему путь, и направился к своей добыче.
Этому старику — одна кожа да кости и клочки седых волос — ничего не оставалось делать, как допить свой эль и дожидаться Мендеса и остальных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140