Она мило улыбалась и наконец прервала тишину:
— Вы пришли со светским визитом или у вас дело к мистеру Лиенцо?
Не могу объяснить почему, но после этого вопроса я почувствовал себя легко и непринужденно. Я сел поудобнее.
— Наверное, немного того и другого.
— Надеюсь, больше первого, чем второго, — сказала она с улыбкой. — А раз вы явились со светским визитом, не желаете ли пройтись со мной, — предложила она. — Мне очень хочется посмотреть кое-что на рынке, и я была бы рада, если бы вы составили мне компанию.
Я не мог отказаться от предложения, поэтому мысленно, решил перенести визит в «Компанию южных морей» на следующее утро. Мириам удалилась, чтобы привести себя в порядок перед выходом, и вновь появилась примерно через четверть часа. Она нерешительно вошла в гостиную, слово дитя, которое вызвали для наказания. В руке у нее был конверт.
— Я должна обсудить с вами одно дело, мистер Уивер. Не знаю, как объяснить вашу щедрость, которую вы проявили, прислав мне такую значительную сумму. И не хочу вас обидеть, но, судя по приложенной записке, я думаю, произошло какое-то недоразумение. Из вашего письма следует, что я обратилась к вам с просьбой. Я не могу знать, почему вы так решили. Несмотря на то что я действительно несколько стеснена в средствах, боюсь, я не могу принять дар, явно предназначенный не мне.
Она протянула мне конверт, который я машинально опустил в карман.
— Вы хотите сказать, — начал я недоверчиво, — что не присылали мне записки с просьбой одолжить вам эту сумму?
— Боюсь, я даже не понимаю, о чем вы говорите. — Она опустила глаза, чтобы скрыть краску, залившую ее лицо и шею. — Я не посылала никакой записки.
Я так часто имел дело с ворами и преступниками, что безошибочно видел, когда кто-то неискушенный во лжи пытается лгать. У Мириам были причины не принимать от меня денег, и я не стану заставлять ее объясняться. Я также не стану показывать, что не поверил ей.
— Простите, что причинилвам неудобство. Боюсь, какой-то шутник нас разыграл. Забудем об этом.
Мириам благодарно улыбнулась исказала, что желает посетить рынок на Петтикоут-лейн. Но когда мы прибыли туда, было уже поздно и большую часть скоропортящихся продуктов убрали. Поэтому на рынке не было особой сутолоки, но он не был и пуст. Люди вокруг нас, по преимуществу еврейские женщины, сновали от прилавка к прилавку. Разносчики бойко предлагали свой товар на испанском, португальском, английскоми даже на языке тадеско — странной смеси древнееврейского и немецкого.
Я увидел, как целеустремленность Мириам придает некий порядок окружающему хаосу. Не спеша она переходила от одного прилавка к другому, изучая то отрез хлопка, то шелковой ткани. Многие купцы, в особенности мужчины средних лет, покоренные красотой Мириам, зазывали ее, когда она проходила мимо. Она кивала каждому, но останавливалась, только когда хотела внимательнее ознакомиться с товаром.
— Мистер Лиенцо предпочитает, чтобы я делала все покупки здесь, — объяснила она мне. — Он хочет, чтобы деньги оставались у своих.
— Он очень предусмотрителен, — заметил я. Сначала она промолчала, но в ее глазах появился озорной блеск.
— Иногда мне кажется, слишком предусмотрителен. Вам не кажется, что можно перегнуть палку в преданности своей общине? Если мы хотим, чтобы нас приняли в Англии, нам необходимо научиться вести себя как англичане.
— Нас никогда не примут здесь, — сказал я с горячностыо, которая удивила меня самого. Мне казалось, я относился к этому вопросу спокойно, но, когда она задала вопрос, слова сами вырвались помимо моей воли. — Это чужая страна. Мы никогда не станем англичанами, и наши дети никогда не станут англичанами. Если мы примем англиканскую веру, наши потомки будут евреями, которые перешли в Англиканскую Церковь. Мы такие, какие мы есть.
Мириам рассмеялась, словно я сказал что-то остроумное.
— Для отступника вы, кузен, слишком обеспокоены этими вопросами.
— Может быть, именно отступничество дает возможность задуматься над вещами, которые иначе скрыты, — сказал я, пожав плечами.
Торговец обратился к Мириам на португальском, предлагая ей посмотреть на его коллекцию безделушек для украшения дома, но она жестом дала понять, что они ее не интересуют, и сказала несколько дружеских слов на его родном языке.
— Возможно, вы правы, — сказала она мне. — Но все равно мистер Лиенцо мог бы вести себя немного более… — она задумалась, подбирая нужное слово, — по-английски, я думаю. Ему необязательно носить эту бороду. Другие не носят бороды. С ней он выглядит так несовременно.
— Не согласен, — сказал я. — Это подчеркивает, что он человек независимый.
— Вы тоже независимый человек, — сказала Мириам, — но вы не носите бороды.
Я засмеялся:
— Независимость можно выражать по-разному.
Мириам снова остановилась, чтобы погладить рулон индийской ткани. Она рассмотрела ткань на свет, а потом приложила к лицу. Материя была цвета морской волны, и этот цвет, как я заметил, ей очень нравился.
— Вам очень идет, — радостно сказал торговец.
— Благодарю вас, мистер Энрикес, — сказала она рассеянно. — Но, боюсь, я не могу себе этого позволить.
— Я отпущу в кредит, — с готовностью сказал он. Мириам посмотрела на меня. Может быть, потому что она обратилась ко мне с просьбой, а потом отказалась от нее, она не хотела, чтобы я видел, как она берет товар в кредит. Она вежливо поблагодарила торговца и пошла дальше.
— Вы никогда не спрашивали себя, что я делаю со временем? — неожиданно спросила она.
— Не совсем понял, что вы имеете в виду, — сказал я.
На самом деле я задавался таким вопросом, но лишь на манер мужчины, который считает женщину привлекательной. Я думал, как она очаровательна, когда шьет, или играет на клавесине, или говорит по-французски.
— Вы не думали, что я делаю, дабы занять себя чем-нибудь?
— Полагаю, то же, что обычно делают состоятельные женщины, — пробормотал я, чувствуя себя необычайно глупо. — Берете уроки музыки, живописи и иностранных языков. Учитесь танцевать. Ходите в гости. Читаете.
— Только книги, приличествующие молодым дамам, естественно, — сказата Мириам, когда мы огибали группку детей, мчавшихся по рынку, не обращая никакого внимания на людей и предметы, с которыми сталкивались.
— Естественно, — согласился я.
— Я полагаю, вы потрясающе осведомлены о том, что собой представляет обычный день состоятельной женщины, — сказала она. — А каков ваш обычный день, Бенджамин?
Я остановился от неожиданности.
— Что вы имеете в виду? — глупо спросил я.
— Чем вы занимаетесь в обычный день? Неужели я задала такой трудный вопрос? Я спросила мистера Лиенцо о его ежедневных делах и получила скучный ответ о грузах и конторских книгах и составлении всяких писем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140
— Вы пришли со светским визитом или у вас дело к мистеру Лиенцо?
Не могу объяснить почему, но после этого вопроса я почувствовал себя легко и непринужденно. Я сел поудобнее.
— Наверное, немного того и другого.
— Надеюсь, больше первого, чем второго, — сказала она с улыбкой. — А раз вы явились со светским визитом, не желаете ли пройтись со мной, — предложила она. — Мне очень хочется посмотреть кое-что на рынке, и я была бы рада, если бы вы составили мне компанию.
Я не мог отказаться от предложения, поэтому мысленно, решил перенести визит в «Компанию южных морей» на следующее утро. Мириам удалилась, чтобы привести себя в порядок перед выходом, и вновь появилась примерно через четверть часа. Она нерешительно вошла в гостиную, слово дитя, которое вызвали для наказания. В руке у нее был конверт.
— Я должна обсудить с вами одно дело, мистер Уивер. Не знаю, как объяснить вашу щедрость, которую вы проявили, прислав мне такую значительную сумму. И не хочу вас обидеть, но, судя по приложенной записке, я думаю, произошло какое-то недоразумение. Из вашего письма следует, что я обратилась к вам с просьбой. Я не могу знать, почему вы так решили. Несмотря на то что я действительно несколько стеснена в средствах, боюсь, я не могу принять дар, явно предназначенный не мне.
Она протянула мне конверт, который я машинально опустил в карман.
— Вы хотите сказать, — начал я недоверчиво, — что не присылали мне записки с просьбой одолжить вам эту сумму?
— Боюсь, я даже не понимаю, о чем вы говорите. — Она опустила глаза, чтобы скрыть краску, залившую ее лицо и шею. — Я не посылала никакой записки.
Я так часто имел дело с ворами и преступниками, что безошибочно видел, когда кто-то неискушенный во лжи пытается лгать. У Мириам были причины не принимать от меня денег, и я не стану заставлять ее объясняться. Я также не стану показывать, что не поверил ей.
— Простите, что причинилвам неудобство. Боюсь, какой-то шутник нас разыграл. Забудем об этом.
Мириам благодарно улыбнулась исказала, что желает посетить рынок на Петтикоут-лейн. Но когда мы прибыли туда, было уже поздно и большую часть скоропортящихся продуктов убрали. Поэтому на рынке не было особой сутолоки, но он не был и пуст. Люди вокруг нас, по преимуществу еврейские женщины, сновали от прилавка к прилавку. Разносчики бойко предлагали свой товар на испанском, португальском, английскоми даже на языке тадеско — странной смеси древнееврейского и немецкого.
Я увидел, как целеустремленность Мириам придает некий порядок окружающему хаосу. Не спеша она переходила от одного прилавка к другому, изучая то отрез хлопка, то шелковой ткани. Многие купцы, в особенности мужчины средних лет, покоренные красотой Мириам, зазывали ее, когда она проходила мимо. Она кивала каждому, но останавливалась, только когда хотела внимательнее ознакомиться с товаром.
— Мистер Лиенцо предпочитает, чтобы я делала все покупки здесь, — объяснила она мне. — Он хочет, чтобы деньги оставались у своих.
— Он очень предусмотрителен, — заметил я. Сначала она промолчала, но в ее глазах появился озорной блеск.
— Иногда мне кажется, слишком предусмотрителен. Вам не кажется, что можно перегнуть палку в преданности своей общине? Если мы хотим, чтобы нас приняли в Англии, нам необходимо научиться вести себя как англичане.
— Нас никогда не примут здесь, — сказал я с горячностыо, которая удивила меня самого. Мне казалось, я относился к этому вопросу спокойно, но, когда она задала вопрос, слова сами вырвались помимо моей воли. — Это чужая страна. Мы никогда не станем англичанами, и наши дети никогда не станут англичанами. Если мы примем англиканскую веру, наши потомки будут евреями, которые перешли в Англиканскую Церковь. Мы такие, какие мы есть.
Мириам рассмеялась, словно я сказал что-то остроумное.
— Для отступника вы, кузен, слишком обеспокоены этими вопросами.
— Может быть, именно отступничество дает возможность задуматься над вещами, которые иначе скрыты, — сказал я, пожав плечами.
Торговец обратился к Мириам на португальском, предлагая ей посмотреть на его коллекцию безделушек для украшения дома, но она жестом дала понять, что они ее не интересуют, и сказала несколько дружеских слов на его родном языке.
— Возможно, вы правы, — сказала она мне. — Но все равно мистер Лиенцо мог бы вести себя немного более… — она задумалась, подбирая нужное слово, — по-английски, я думаю. Ему необязательно носить эту бороду. Другие не носят бороды. С ней он выглядит так несовременно.
— Не согласен, — сказал я. — Это подчеркивает, что он человек независимый.
— Вы тоже независимый человек, — сказала Мириам, — но вы не носите бороды.
Я засмеялся:
— Независимость можно выражать по-разному.
Мириам снова остановилась, чтобы погладить рулон индийской ткани. Она рассмотрела ткань на свет, а потом приложила к лицу. Материя была цвета морской волны, и этот цвет, как я заметил, ей очень нравился.
— Вам очень идет, — радостно сказал торговец.
— Благодарю вас, мистер Энрикес, — сказала она рассеянно. — Но, боюсь, я не могу себе этого позволить.
— Я отпущу в кредит, — с готовностью сказал он. Мириам посмотрела на меня. Может быть, потому что она обратилась ко мне с просьбой, а потом отказалась от нее, она не хотела, чтобы я видел, как она берет товар в кредит. Она вежливо поблагодарила торговца и пошла дальше.
— Вы никогда не спрашивали себя, что я делаю со временем? — неожиданно спросила она.
— Не совсем понял, что вы имеете в виду, — сказал я.
На самом деле я задавался таким вопросом, но лишь на манер мужчины, который считает женщину привлекательной. Я думал, как она очаровательна, когда шьет, или играет на клавесине, или говорит по-французски.
— Вы не думали, что я делаю, дабы занять себя чем-нибудь?
— Полагаю, то же, что обычно делают состоятельные женщины, — пробормотал я, чувствуя себя необычайно глупо. — Берете уроки музыки, живописи и иностранных языков. Учитесь танцевать. Ходите в гости. Читаете.
— Только книги, приличествующие молодым дамам, естественно, — сказата Мириам, когда мы огибали группку детей, мчавшихся по рынку, не обращая никакого внимания на людей и предметы, с которыми сталкивались.
— Естественно, — согласился я.
— Я полагаю, вы потрясающе осведомлены о том, что собой представляет обычный день состоятельной женщины, — сказала она. — А каков ваш обычный день, Бенджамин?
Я остановился от неожиданности.
— Что вы имеете в виду? — глупо спросил я.
— Чем вы занимаетесь в обычный день? Неужели я задала такой трудный вопрос? Я спросила мистера Лиенцо о его ежедневных делах и получила скучный ответ о грузах и конторских книгах и составлении всяких писем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140