– Граф!
– Бедный Мирабо! Да, все эти дураки и фаты, с которыми ты имеешь дело, заставляют твой гений расплачиваться за безумства юности! Такова уж твоя судьба, Господь вынужден прибегать к посредничеству ограниченных людей! «Безнравственный Мирабо!» – говорит его высочество, потому что сам он бессилен на ложе; «Мирабо – мот!» – говорит граф д'Артуа, за которого брат трижды заплатил долги. – Бедный гений! Да, возможно, тебе и удалось бы спасти монархию, но монархия не должна быть спасена, и потому: «Мирабо – ужасный болтун!» – говорит Ривароль. «Мирабо – прощелыга!» – говорит Мабли. «Мирабо – большой оригинал!» – говорит Пуль «Мирабо – негодяй!» – говорит Гилерми. «Мирабо – убийца!» – говорит аббат Маури. «Мирабо – мертвец!» – говорит Тарже. «Мирабо – погребен!» – говорит Дюпорт. «Мирабо – это оратор, которого чаще освистывали, нежели встречали овациями!» – говорит Пелетье. «У Мирабо вся душа изрыта оспой!» – говорит Шансене. «Мирабо надо сослать на галеры!» – говорит Ламбек. «Мирабо нужно повесить!» – говорит Марат. А умри завтра Мирабо, и народ устроит ему чествование, и все эти карлики, едва достающие ему до пояса и на которых он давит, пока жив, последуют за его гробом, распевая или выкрикивая: «Горе Франции, потерявшей своего трибуна! Горе королевской власти, лишившейся поддержки!» – Уж не предсказываете ли вы мне смерть Мирабо?! – в ужасе вскричал Жильбер.
– Давайте взглянем на вещи трезво, доктор! Неужели вы верите в то, что может жить долго этот человек, если в нем закипает кровь, если его сердцу тесно в груди, если его гложет собственный гений? Ужели вы полагаете, что силы, какими бы неисчерпаемыми они ни казались, могут противостоять напору посредственности? Ведь Мирабо взялся за Сизифов камень! Вот уже на протяжении двух лет его изводят словом «безнравственность». Всякий раз как после неслыханных усилий ему кажется, что он вкатил камень на самую вершину, это слово обрушивается ему на голову еще неожиданнее, чем раньше. Что сказали королю, когда он уже был готов согласиться с королевой и назначить Мирабо премьер-министром? «Государь! Весь Париж, вся Франция, вся Европа будут кричать о безнравственности!» Можно подумать, что Бог создавал великих людей из другого теста, нежели простых смертных, и если великим людям свойственны необыкновенные добродетели, то у них не может быть больших пороков! Жильбер, вы и еще несколько умных людей напрасно теряете время, пытаясь сделать Мирабо министром, то есть тем же самым, чем были дурак Тюрбо, педант Неккер, фат Калон, безбожник Бриен. И Мирабо не будет министром, потому что у него сто тысяч долгу, которые были бы оплачены, если бы он был сыном простого откупщика, а также потому, что он был приговорен к смертной казни: он украл жену у выжившего из ума старика, а она взяла да и удавилась из-за красавца-капитана! До чего все-таки комична человеческая комедия! И сколько слез пролил бы я над нею, если бы заранее не решил посмеяться!
– Однако что же вы все-таки ему предсказываете? – спросил Жильбер; он ничего не имел против экскурса, совершенного графом в область воображаемого, но испытывал некоторое беспокойство в ожидании его заключения.
– Говорю вам, – молвил Калиостро пророческим, одному ему присущим и не допускавшим возражений тоном, – говорю вам, что Мирабо, гениальный человек, государственный муж, великий оратор, попусту истратит свои дни и сойдет в могилу, так и не став тем, чем были все: министром. Да, дорогой Жильбер! Посредственность – прекрасная поддержка!
– Значит, король все-таки будет против?
– Дьявольщина! Да он поостережется возражать, ведь пришлось бы спорить с королевой, а он почти дал ей слово. Вы же знаете, что политика, проводимая королем, заключается в слове «почти»: он почти конституционный монарх, почти философ, почти популярен и даже почти хитер, когда ему начинает давать советы его высочество. Подите завтра в Национальное собрание, дорогой доктор, и вы увидите, что там произойдет.
– А почему вы не хотите сообщить мне об этом заранее?
– Я не хотел бы лишать вас приятной неожиданности.
– До завтра слишком долго ждать!
– В таком случае не ждите. Сейчас пять часов. Через час откроется Клуб якобинцев… Знаете, господа якобинцы – ночные пташки. Вы являетесь членом общества?
– Нет, Камилл Демулен и Дантон брали меня с собой к францисканцам.
– Итак, как я вам уже сказал. Клуб якобинцев откроется через час. Это избранное общество, в котором вы не будете чувствовать никакой неловкости, можете быть совершенно спокойны. Мы вместе поужинаем, возьмем фиакр, отправимся на улицу Сент-Оноре, и, выйдя из стен старого монастыря, вы почувствуете себя обновленным.
Кстати сказать, будучи предупреждены за двенадцать часов до некоего события, вы, возможно, успеете отразить удар.
– То есть как, ужин в пять часов? – спросил Жильбер.
– Ровно в пять. Я во всем опережаю других. Через десять лет во Франции будут есть только два раза в день: завтракать в десять утра и ужинать в шесть вечера.
– Что же заставит французов изменить свои привычки?
– Голод, мой дорогой!
– Вы и в самом деле вестник несчастья!
– Нет, ибо я вам предсказываю прекрасный ужин.
– Так у вас будут гости?
– Нет, я в полном одиночестве. Однако вы же помните, как говорил один античный любитель хорошо поесть:
«Лукулл обедает у Лукулла».
– Кушать подано, – объявил лакей, распахнув настежь двери, выходившие в ярко освещенную и пышно обставленную столовую.
– Прошу вас, господин Пифагореец, – молвил Калиостро, взяв Жильбера под руку. – Ах, оставьте; один раз не в счет.
Жильбер последовал за волшебником, очарованный его словами, а также, возможно, надеясь на то, что из беседы с ним он узнает нечто такое, что поможет ему избрать правильный путь.
Глава 29. КЛУБ ЯКОБИНЦЕВ
Два часа спустя после описанного нами разговора какой-то экипаж без гербов остановился у паперти церкви Сен-Рок, фасад которой еще не был в то время изуродован картечью 13 вандемьера.
Из экипажа вышли два одетых в черное господина, что в те времена свидетельствовало о принадлежности к третьему сословию. В желтом свете фонарей, пронизывавших мглу, царившую на улице Сент-Оноре, два господина влились в людской поток и дошли по правой стороне улицы до небольшой двери монастыря якобинцев.
Как, очевидно, уже догадались наши читатели, это были доктор Жильбер и граф Калиостро или банкир Дзаноне, как его звали в то время; нам нет нужды объяснять, почему они остановились около этой двери: она-то и была целью их поездки.
Как мы уже сказали, новоприбывшие лишь последовали за толпой, потому что народу на улице было очень много.
– Угодно ли вам пройти в неф или вы готовы довольствоваться местом на трибунах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211