И потом, господин де Безенваль был моим человеком, точно так же, как маркиз де Фавра – ваш. Давайте-ка будем спасать каждый своего, брат, вот тогда мы и исполним наш долг.
С этими словами король поднялся Королева удержала его за полу камзола.
– Государь, вы можете согласиться или отказаться, – заметила она, – но вы не можете оставить маркиза де Фавра без ответа.
– Я?
– Да! Что барону де Шарни следует передать маркизу от имени короля?
– Пусть он передаст, – отвечал Людовик XVI, высвобождая полу своего камзола из рук королевы, – что король не может позволить, чтобы его похитили.
И он отошел.
– Это означает, – продолжал граф Прованский, – что если маркиз де Фавра похитит короля, не имея на то позволения, ему будут за это только благодарны, лишь бы это удалось сделать. Кто не выигрывает, тот просто глупец, а в политике глупость наказывается вдвойне!
– Господин барон! – молвила королева. – Нынче же вечером, сию же минуту отправляйтесь к маркизу де Фавра и передайте ему слово в слово ответ короля: «Король не может позволить, чтобы его похитили». Если он не поймет этот ответ короля, вы ему растолкуете. Идите!
Барон, не без основания принявший ответ короля и совет королевы как двойное согласие, взял шляпу, торопливо вышел, сел в фиакр и крикнул кучеру:
– Королевская площадь, двадцать один.
Глава 12. ЧТО УВИДЕЛА КОРОЛЕВА В ГРАФИНЕ, НАХОДЯСЬ В ЗАМКЕ ТАВЕРНЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ТОМУ НАЗАД
Встав из-за карточного стола, король направился к группе молодых людей, чей веселый смех привлек его внимание, когда он входил в гостиную.
При его приближении наступила мертвая тишина.
– Ужели судьба короля столь печальна, – спросил Людовик XVI, – что он навевает своим появлением тоску?
– Государь… – в смущении отвечали придворные.
– Вы так веселились и так громко смеялись, когда пришли мы с королевой!
Покачав головой, он продолжал:
– Несчастны короли, в присутствии которых подданные не смеют веселиться!
– Государь! – возразил было г-н де Ламетт. – Почтительность…
– Дорогой Шарль! Когда вы учились в пансионе и по воскресеньям и четвергам я приглашал вас в Версаль, разве вы сдерживали смех, потому что я был рядом? Я только что сказал: «Несчастны короли, в присутствии которых придворные не смеют веселиться!» Я бы еще сказал так:
«Счастливы короли, в присутствии которых придворные смеются!»
– Государь! – отвечал г-н де Кастри – История, которая нас развеселила, покажется вашему величеству, возможно, не очень веселой.
– О чем же вы говорили, господа?
– Государь! – выступая вперед, проговорил Сюло – Всему виною я, ваше величество.
– Ах, вы, господин Сюло! Я прочел последний номер «Деяний Апостолов». Берегитесь!
– Чего, государь? – спросил молодой журналист.
– Вы – слишком откровенный роялист: у вас могут быть неприятности с любовником мадмуазель Теруань.
– С господином Попюлюсом? – со смехом переспросил Сюло.
– Совершенно верно. А что стало с героиней вашей поэмы?
– С мадмуазель Теруань?
– Да… Я давно ничего о ней не слыхал.
– Государь! У меня такое впечатление, будто ей кажется, что наша революция идет слишком медленно, и потому она отправилась подготовить восстание в Брабанте. Вашему величеству, вероятно, известно, что эта целомудренная амазонка родом из Льежа?
– Нет, я этого не знал… Так это над нею вы сейчас смеялись?
– Нет, государь: над Национальным собранием.
– Ого! В таком случае, господа, вы хорошо сделали, что перестали смеяться, как только я вошел. Я не могу позволить, чтобы в моем доме смеялись над Национальным собранием. Правда, я не дома, а в гостях у принцессы де Ламбаль, – прибавил король, будто сдаваясь, – и потому вы, сохраняя серьезный вид или же совсем тихонечко по смеиваясь, можете мне сказать, что заставило вас так искренне смеяться.
– Известно ли королю, какой вопрос обсуждался нынче в Национальном собрании?
– Да, и он очень меня заинтересовал. Речь шла о новой машине для казни преступников, не так ли?
– Совершенно верно! И предложил ее своему народу господин Гильотен... да, государь! – отвечал Сюло.
– Ого! И вы, господин Сюло, смеетесь над господином Гильотеном, филантропом? Вы что же, забыли, что я – тоже филантроп?
– Я, государь, прекрасно понимаю, что филантропы бывают разные. Во главе французской нации стоит, например, филантроп, отменивший пытки во время следствия; этого филантропа мы уважаем, прославляем, даже более того: мы его любим, государь.
Все молодые люди разом поклонились.
– Однако есть и другие, – продолжал Сюло. – Будучи врачами, и, следовательно, имея в своем распоряжении тысячи способов лишить больных жизни, они тем не менее ищут средство избавить от жизни и тех, кто чувствует себя хорошо. Вот этих-то, государь, я и прошу отдать мне в руки.
– А что вы собираетесь с ними делать, господин Сюло? Вы их обезглавите «без боли»? – спросил король, намекая на утверждение доктора Гильотена. – Будут ли они квиты, почувствовав «легкую прохладу» на шее?
– Государь! Я от души им этого желаю, – отвечал Сюло, – но обещать этого не могу.
– Как это «желаете»? – переспросил король.
– Да, государь, я очень люблю тех, кто изобретает новые машины и сам их испытывает. Я бы не стал возражать, если бы мэтр Обрио сам на себе испытал крепость стен Бастилии, а мессир Ангеран де Мариньи сам себя повесил на виселице Монфокона. К несчастью, я не король; к счастью – не судья. Значит, вполне вероятно, что я буду вынужден остаться при своем мнении по отношению к многоуважаемому Гильотену, оставив не исполненными свои обещания, которые я уже начал было исполнять.
– А что вы пообещали или, вернее, какое обещание вы едва не исполнили?
– Мне пришла в голову мысль, государь, что этот великий благодетель человечества должен был бы сам вкусить от своего благодеяния. Завтра в утреннем номере «Деяний Апостолов», который печатают нынче ночью, состоится крещение Справедливости ради следует отметить, что дочь господина Гильотена, официально признанную сегодня отцом перед Национальным собранием, зовут мадмуазель Гильотиной.
Король не смог сдержать улыбку.
– А так как ни свадьбы, ни крестин не бывает без песен, – вмешался Шарль Ламетт, – господин Сюло сочинил в честь своей крестницы две песни.
– Неужели целых две?! – удивился король.
– Государь! – отвечал Сюло. – Надобно же удовлетворить все вкусы!
– А на какую музыку вы положили свои песни? Я не вижу ничего более подходящего, чем «De profundis».
– Ну что вы, государь! Вы забываете, с какой радостью все будут готовы подставить свою шею дочери господина Гильотена... да ведь к ней будет очередь! Нет, государь, одна из моих песенок поется на чрезвычайно модный в наши дни мотив менуэта «Exaudet»; другую можно петь на любой мотив, как попурри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
С этими словами король поднялся Королева удержала его за полу камзола.
– Государь, вы можете согласиться или отказаться, – заметила она, – но вы не можете оставить маркиза де Фавра без ответа.
– Я?
– Да! Что барону де Шарни следует передать маркизу от имени короля?
– Пусть он передаст, – отвечал Людовик XVI, высвобождая полу своего камзола из рук королевы, – что король не может позволить, чтобы его похитили.
И он отошел.
– Это означает, – продолжал граф Прованский, – что если маркиз де Фавра похитит короля, не имея на то позволения, ему будут за это только благодарны, лишь бы это удалось сделать. Кто не выигрывает, тот просто глупец, а в политике глупость наказывается вдвойне!
– Господин барон! – молвила королева. – Нынче же вечером, сию же минуту отправляйтесь к маркизу де Фавра и передайте ему слово в слово ответ короля: «Король не может позволить, чтобы его похитили». Если он не поймет этот ответ короля, вы ему растолкуете. Идите!
Барон, не без основания принявший ответ короля и совет королевы как двойное согласие, взял шляпу, торопливо вышел, сел в фиакр и крикнул кучеру:
– Королевская площадь, двадцать один.
Глава 12. ЧТО УВИДЕЛА КОРОЛЕВА В ГРАФИНЕ, НАХОДЯСЬ В ЗАМКЕ ТАВЕРНЕ ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ТОМУ НАЗАД
Встав из-за карточного стола, король направился к группе молодых людей, чей веселый смех привлек его внимание, когда он входил в гостиную.
При его приближении наступила мертвая тишина.
– Ужели судьба короля столь печальна, – спросил Людовик XVI, – что он навевает своим появлением тоску?
– Государь… – в смущении отвечали придворные.
– Вы так веселились и так громко смеялись, когда пришли мы с королевой!
Покачав головой, он продолжал:
– Несчастны короли, в присутствии которых подданные не смеют веселиться!
– Государь! – возразил было г-н де Ламетт. – Почтительность…
– Дорогой Шарль! Когда вы учились в пансионе и по воскресеньям и четвергам я приглашал вас в Версаль, разве вы сдерживали смех, потому что я был рядом? Я только что сказал: «Несчастны короли, в присутствии которых придворные не смеют веселиться!» Я бы еще сказал так:
«Счастливы короли, в присутствии которых придворные смеются!»
– Государь! – отвечал г-н де Кастри – История, которая нас развеселила, покажется вашему величеству, возможно, не очень веселой.
– О чем же вы говорили, господа?
– Государь! – выступая вперед, проговорил Сюло – Всему виною я, ваше величество.
– Ах, вы, господин Сюло! Я прочел последний номер «Деяний Апостолов». Берегитесь!
– Чего, государь? – спросил молодой журналист.
– Вы – слишком откровенный роялист: у вас могут быть неприятности с любовником мадмуазель Теруань.
– С господином Попюлюсом? – со смехом переспросил Сюло.
– Совершенно верно. А что стало с героиней вашей поэмы?
– С мадмуазель Теруань?
– Да… Я давно ничего о ней не слыхал.
– Государь! У меня такое впечатление, будто ей кажется, что наша революция идет слишком медленно, и потому она отправилась подготовить восстание в Брабанте. Вашему величеству, вероятно, известно, что эта целомудренная амазонка родом из Льежа?
– Нет, я этого не знал… Так это над нею вы сейчас смеялись?
– Нет, государь: над Национальным собранием.
– Ого! В таком случае, господа, вы хорошо сделали, что перестали смеяться, как только я вошел. Я не могу позволить, чтобы в моем доме смеялись над Национальным собранием. Правда, я не дома, а в гостях у принцессы де Ламбаль, – прибавил король, будто сдаваясь, – и потому вы, сохраняя серьезный вид или же совсем тихонечко по смеиваясь, можете мне сказать, что заставило вас так искренне смеяться.
– Известно ли королю, какой вопрос обсуждался нынче в Национальном собрании?
– Да, и он очень меня заинтересовал. Речь шла о новой машине для казни преступников, не так ли?
– Совершенно верно! И предложил ее своему народу господин Гильотен... да, государь! – отвечал Сюло.
– Ого! И вы, господин Сюло, смеетесь над господином Гильотеном, филантропом? Вы что же, забыли, что я – тоже филантроп?
– Я, государь, прекрасно понимаю, что филантропы бывают разные. Во главе французской нации стоит, например, филантроп, отменивший пытки во время следствия; этого филантропа мы уважаем, прославляем, даже более того: мы его любим, государь.
Все молодые люди разом поклонились.
– Однако есть и другие, – продолжал Сюло. – Будучи врачами, и, следовательно, имея в своем распоряжении тысячи способов лишить больных жизни, они тем не менее ищут средство избавить от жизни и тех, кто чувствует себя хорошо. Вот этих-то, государь, я и прошу отдать мне в руки.
– А что вы собираетесь с ними делать, господин Сюло? Вы их обезглавите «без боли»? – спросил король, намекая на утверждение доктора Гильотена. – Будут ли они квиты, почувствовав «легкую прохладу» на шее?
– Государь! Я от души им этого желаю, – отвечал Сюло, – но обещать этого не могу.
– Как это «желаете»? – переспросил король.
– Да, государь, я очень люблю тех, кто изобретает новые машины и сам их испытывает. Я бы не стал возражать, если бы мэтр Обрио сам на себе испытал крепость стен Бастилии, а мессир Ангеран де Мариньи сам себя повесил на виселице Монфокона. К несчастью, я не король; к счастью – не судья. Значит, вполне вероятно, что я буду вынужден остаться при своем мнении по отношению к многоуважаемому Гильотену, оставив не исполненными свои обещания, которые я уже начал было исполнять.
– А что вы пообещали или, вернее, какое обещание вы едва не исполнили?
– Мне пришла в голову мысль, государь, что этот великий благодетель человечества должен был бы сам вкусить от своего благодеяния. Завтра в утреннем номере «Деяний Апостолов», который печатают нынче ночью, состоится крещение Справедливости ради следует отметить, что дочь господина Гильотена, официально признанную сегодня отцом перед Национальным собранием, зовут мадмуазель Гильотиной.
Король не смог сдержать улыбку.
– А так как ни свадьбы, ни крестин не бывает без песен, – вмешался Шарль Ламетт, – господин Сюло сочинил в честь своей крестницы две песни.
– Неужели целых две?! – удивился король.
– Государь! – отвечал Сюло. – Надобно же удовлетворить все вкусы!
– А на какую музыку вы положили свои песни? Я не вижу ничего более подходящего, чем «De profundis».
– Ну что вы, государь! Вы забываете, с какой радостью все будут готовы подставить свою шею дочери господина Гильотена... да ведь к ней будет очередь! Нет, государь, одна из моих песенок поется на чрезвычайно модный в наши дни мотив менуэта «Exaudet»; другую можно петь на любой мотив, как попурри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211