за ручной пулемет — десять, за тяжелый миномет — двадцать. Ценник касался и еще более тяжелого оружия, включая и ракетную установку, известную под названием «катюша» (сто сигарет), а также самоходные установки и танки.
— Тэ-фирувддрайсиг, — прочитал вслух Густлик, — фирциг флашен спиритуозед… — Ты бы хотел, антихрист, танк «тридцать четыре» за сорок бутылок водки продать? — спросил он и, не дожидаясь ответа, замахнулся рукой.
Капрал едва успел отскочить по другую сторону орудия, заслонив голову рукой.
— Оставь, — придержал Кос Еленя и строго опросил Вихуру: — Где ты это нашел?
— В сарае, где машину ставил.
— Выбрось.
— Зачем? Мне такой порядок подходит. Чего солдату задарма носить?
— Ты, дурило, не разумеешь разве, что они такой орднунг придумали теперь, когда не то что трофейное, а и свое оружие в кусты закидывают и едва портки на себе придерживают? — вмешался Елень.
— Ну ладно, выкину, нечего меня учить. — Он разорвал листок пополам.
— Так лучше, — рассмеялся плютоновый. — Бумага никчемная, даже на курево не годится… Ну, мне пора. — Он спрыгнул на землю и пошел к своему обозу.
— Как они отъедут, — тихо сказал Вихура, — нужно посмотреть, что там, за свежей кладкой. Взять лом да развалить…
Густлик протянул руку, снял у него с головы шлемофон и показал в угол двора. Между кирпичной стеной и сараем на свежезасыпанной могиле двух солдат был поставлен крест, сбитый из штакетника.
— Едем на место, — приказал Кос.
Вихура пожал плечами и, не сказав ни слова, полез в люк.
Танк отъехал с боевой позиции под яблоней, задним ходом двинулся в тень к стене риги.
Когда мотор выключили и над двором утих его рокот, Черешняк въехал верхом на коне без седла.
— Ну как? — спросил его плютоновый.
— Семнадцать убитых коров, не считая моей, — печально ответил Томаш, спрыгивая на землю с потного мерина. — Да и осколками покалечено много.
— Не горюй. Приведу тебе не хуже той.
Томаш на широко расставленных ногах стоял рядом с конем, опершись плечом о шею животного, и, перебирая пальцами гриву, со слезами в голосе говорил:
— Я понимаю, что к людям они жалости не имеют, но чем же скотина виновата? Из минометов по коровам бьют…
— Что мы отобрали — то наше. А то бы они, изверги, уничтожили все, если б смогли.
Застучали копыта по брусчатке улицы. К фольварку рысью приближался покрытый пылью победный эскадрон. Его вел Калита, следом за ним ехал Саакашвили с саблей на боку. Один подкрутил, другой пригладил усы. Оба одновременно спрыгнули с коней, а вахмистр поздоровался с подошедшим Косом и командиром обоза.
— Порубили мы тех, что из-под вашего ствола убежали. Немного осталось. — Вахмистр показал на восьмерых пленных, которых уланы как раз вводили во двор.
Шарик, который помогал их конвоировать, подбежал к Янеку, заскулил и замолчал, почувствовав прикосновение руки хозяина.
Три командира направились к пленным десантникам. За ними Томаш, Вихура с Лидкой, а в конце Григорий рядом с Еленем, который недовольно ворчал:
— Что за железку прицепил к боку? Сними ее!
Немцы стояли в две шеренги, понурые, но с видом непокорным. На правом фланге — офицер, рядом с ним — лесничий, сзади за лесничим — фельдфебель с лицом в синих крапинках от пороха. Долгое время длилось молчание, оно становилось все более тяжелым и злобным. Нараставшая годами враждебность, кровь и обида разделяли этих людей с окаменевшими лицами, стоявших друг против друга. Страх и усталость больше всего исказили лицо лесничего. Гнев легче всего было заметить на лице Томаша, который тяжело дышал, то сжимая, то разжимая кулаки.
— Ночью они посветили пожаром, показали дорогу, — объяснил Калита. — И потом уже мы по свежим следам… Интересно, что они тут искали, что среди бела дня в атаку пошли?
Янек снял планшетку, висевшую на боку у офицера, заглянул в нее.
— Он сумел выбросить карту или уничтожить, — произнес Кос, а потом по-немецки обратился к пленным: — Вас зухтен ир хир?
Вопрос он задал спокойно, но твердо. Пленные не отвечали. Даже не пошевельнулись, будто не слышали этих слов. Янек ждал, по очереди глядел на их лица и вдруг показал на лесничего.
— Ты.
Тот вздрогнул, побледнел и, захваченный врасплох, медленно заговорил по-немецки:
— Унтер дер эрде ист хир…
Глухо охнув, лесничий неожиданно переломился в пояснице, ноги у него подкосились, и он рухнул вниз лицом на землю. В спине под седьмым ребром у него торчал вогнанный по самую рукоятку десантный нож. Зеленый мундир быстро темнел от крови. Кос вытащил пистолет и, направив на остальных пленных дуло, перевернул лесничего на бок.
— Готов. Этот, в крапинках, прямо в сердце его ударил, — сказал он, глядя на напрягшегося, чуть пригнувшегося фельдфебеля, ожидавшего выстрела из пистолета.
— Осрамили вы меня, — обратился вахмистр к своим. — Вас, как детей, можно обмануть. А ну еще раз обыскать и все, до последней крошки, вывернуть…
Десантники без приказа подняли вверх руки, а два улана подбежали к ним выворачивать карманы. Все, что находили, они бросали на плащ-палатку, расстеленную на земле перед пленными.
Среди перочинных ножей, тряпок, перевязочных пакетов, сигарет и спичек блеснуло золото. Плютоновый наклонился, поднял крестик и с неподвижным лицом показал другим:
— Этот крест мой отец на шее носил.
— Не успели мы… — объяснил вахмистр. — Его сторожка догорала, — показал он на убитого лесничего. — Мы опоздали, наверно, на полчаса…
Томаш, все время стоявший молча, глухо охнул, словно в нем что-то оборвалось, и внезапно бросился на десантников. Размахивая обеими руками, он свалил на землю фельдфебеля и капитана, прежде чем те успели заслониться.
— Что ты делаешь? — закричал Григорий.
— Рядовой Черешняк! — крикнул Янек.
Густлик вышел вперед, схватил его за руку.
— Стой!
Тот, словно помешанный, вырвался от Густлика и, ударив кулаком в челюсть еще одного десантника, сбил и этого с ног.
— Черт! — выругался Густлик и, перерезав Черешняку дорогу, дал ему тумака в живот. — Нельзя, — говорил он, держа его за плечи, чтобы тот не упал после такого удара.
— Новый солдат, — попытался объяснить Кос. — Всего четвертый день в экипаже.
— Гм, новый, непосредственный, — сказал вахмистр. — Я бы его наказал, посадил бы на хлеб и воду, а потом представил бы к званию. Ничего, что он их немного того… Вечером в штабе армии они будут поразговорчивей.
— Сегодня вечером?
— Это отсюда недалеко. — Командир эскадрона кивнул головой, глядя не без удовольствия, как медленно поднимаются с земли побитые десантники и как фельдфебель размазывает по своей бандитской роже кровь, текущую из носа.
— Нам тоже в ту сторону. Можем вместе ехать. Посадим их в грузовик.
— Согласен. Только сначала коней надо напоить, и трогаться можно будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
— Тэ-фирувддрайсиг, — прочитал вслух Густлик, — фирциг флашен спиритуозед… — Ты бы хотел, антихрист, танк «тридцать четыре» за сорок бутылок водки продать? — спросил он и, не дожидаясь ответа, замахнулся рукой.
Капрал едва успел отскочить по другую сторону орудия, заслонив голову рукой.
— Оставь, — придержал Кос Еленя и строго опросил Вихуру: — Где ты это нашел?
— В сарае, где машину ставил.
— Выбрось.
— Зачем? Мне такой порядок подходит. Чего солдату задарма носить?
— Ты, дурило, не разумеешь разве, что они такой орднунг придумали теперь, когда не то что трофейное, а и свое оружие в кусты закидывают и едва портки на себе придерживают? — вмешался Елень.
— Ну ладно, выкину, нечего меня учить. — Он разорвал листок пополам.
— Так лучше, — рассмеялся плютоновый. — Бумага никчемная, даже на курево не годится… Ну, мне пора. — Он спрыгнул на землю и пошел к своему обозу.
— Как они отъедут, — тихо сказал Вихура, — нужно посмотреть, что там, за свежей кладкой. Взять лом да развалить…
Густлик протянул руку, снял у него с головы шлемофон и показал в угол двора. Между кирпичной стеной и сараем на свежезасыпанной могиле двух солдат был поставлен крест, сбитый из штакетника.
— Едем на место, — приказал Кос.
Вихура пожал плечами и, не сказав ни слова, полез в люк.
Танк отъехал с боевой позиции под яблоней, задним ходом двинулся в тень к стене риги.
Когда мотор выключили и над двором утих его рокот, Черешняк въехал верхом на коне без седла.
— Ну как? — спросил его плютоновый.
— Семнадцать убитых коров, не считая моей, — печально ответил Томаш, спрыгивая на землю с потного мерина. — Да и осколками покалечено много.
— Не горюй. Приведу тебе не хуже той.
Томаш на широко расставленных ногах стоял рядом с конем, опершись плечом о шею животного, и, перебирая пальцами гриву, со слезами в голосе говорил:
— Я понимаю, что к людям они жалости не имеют, но чем же скотина виновата? Из минометов по коровам бьют…
— Что мы отобрали — то наше. А то бы они, изверги, уничтожили все, если б смогли.
Застучали копыта по брусчатке улицы. К фольварку рысью приближался покрытый пылью победный эскадрон. Его вел Калита, следом за ним ехал Саакашвили с саблей на боку. Один подкрутил, другой пригладил усы. Оба одновременно спрыгнули с коней, а вахмистр поздоровался с подошедшим Косом и командиром обоза.
— Порубили мы тех, что из-под вашего ствола убежали. Немного осталось. — Вахмистр показал на восьмерых пленных, которых уланы как раз вводили во двор.
Шарик, который помогал их конвоировать, подбежал к Янеку, заскулил и замолчал, почувствовав прикосновение руки хозяина.
Три командира направились к пленным десантникам. За ними Томаш, Вихура с Лидкой, а в конце Григорий рядом с Еленем, который недовольно ворчал:
— Что за железку прицепил к боку? Сними ее!
Немцы стояли в две шеренги, понурые, но с видом непокорным. На правом фланге — офицер, рядом с ним — лесничий, сзади за лесничим — фельдфебель с лицом в синих крапинках от пороха. Долгое время длилось молчание, оно становилось все более тяжелым и злобным. Нараставшая годами враждебность, кровь и обида разделяли этих людей с окаменевшими лицами, стоявших друг против друга. Страх и усталость больше всего исказили лицо лесничего. Гнев легче всего было заметить на лице Томаша, который тяжело дышал, то сжимая, то разжимая кулаки.
— Ночью они посветили пожаром, показали дорогу, — объяснил Калита. — И потом уже мы по свежим следам… Интересно, что они тут искали, что среди бела дня в атаку пошли?
Янек снял планшетку, висевшую на боку у офицера, заглянул в нее.
— Он сумел выбросить карту или уничтожить, — произнес Кос, а потом по-немецки обратился к пленным: — Вас зухтен ир хир?
Вопрос он задал спокойно, но твердо. Пленные не отвечали. Даже не пошевельнулись, будто не слышали этих слов. Янек ждал, по очереди глядел на их лица и вдруг показал на лесничего.
— Ты.
Тот вздрогнул, побледнел и, захваченный врасплох, медленно заговорил по-немецки:
— Унтер дер эрде ист хир…
Глухо охнув, лесничий неожиданно переломился в пояснице, ноги у него подкосились, и он рухнул вниз лицом на землю. В спине под седьмым ребром у него торчал вогнанный по самую рукоятку десантный нож. Зеленый мундир быстро темнел от крови. Кос вытащил пистолет и, направив на остальных пленных дуло, перевернул лесничего на бок.
— Готов. Этот, в крапинках, прямо в сердце его ударил, — сказал он, глядя на напрягшегося, чуть пригнувшегося фельдфебеля, ожидавшего выстрела из пистолета.
— Осрамили вы меня, — обратился вахмистр к своим. — Вас, как детей, можно обмануть. А ну еще раз обыскать и все, до последней крошки, вывернуть…
Десантники без приказа подняли вверх руки, а два улана подбежали к ним выворачивать карманы. Все, что находили, они бросали на плащ-палатку, расстеленную на земле перед пленными.
Среди перочинных ножей, тряпок, перевязочных пакетов, сигарет и спичек блеснуло золото. Плютоновый наклонился, поднял крестик и с неподвижным лицом показал другим:
— Этот крест мой отец на шее носил.
— Не успели мы… — объяснил вахмистр. — Его сторожка догорала, — показал он на убитого лесничего. — Мы опоздали, наверно, на полчаса…
Томаш, все время стоявший молча, глухо охнул, словно в нем что-то оборвалось, и внезапно бросился на десантников. Размахивая обеими руками, он свалил на землю фельдфебеля и капитана, прежде чем те успели заслониться.
— Что ты делаешь? — закричал Григорий.
— Рядовой Черешняк! — крикнул Янек.
Густлик вышел вперед, схватил его за руку.
— Стой!
Тот, словно помешанный, вырвался от Густлика и, ударив кулаком в челюсть еще одного десантника, сбил и этого с ног.
— Черт! — выругался Густлик и, перерезав Черешняку дорогу, дал ему тумака в живот. — Нельзя, — говорил он, держа его за плечи, чтобы тот не упал после такого удара.
— Новый солдат, — попытался объяснить Кос. — Всего четвертый день в экипаже.
— Гм, новый, непосредственный, — сказал вахмистр. — Я бы его наказал, посадил бы на хлеб и воду, а потом представил бы к званию. Ничего, что он их немного того… Вечером в штабе армии они будут поразговорчивей.
— Сегодня вечером?
— Это отсюда недалеко. — Командир эскадрона кивнул головой, глядя не без удовольствия, как медленно поднимаются с земли побитые десантники и как фельдфебель размазывает по своей бандитской роже кровь, текущую из носа.
— Нам тоже в ту сторону. Можем вместе ехать. Посадим их в грузовик.
— Согласен. Только сначала коней надо напоить, и трогаться можно будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233