— Я бы вычистил это, — тронул Янек старшину за рукав и показал на оружие со стальной воронкой на конце ствола, круглым диском наверху и с двумя тонкими сошками.
— Это «РП», ручной пулемет. Знаком с ним? — спросил старшина.
— Нет, — ответил Янек откровенно. — Но вообще-то я люблю оружие.
— Ну-ка неси его сюда, я тебе сейчас все покажу.
Быстрыми, ловкими движениями он разобрал и собрал затвор, потом еще раз разобрал и снова собрал.
— Теперь сможешь сам?
— Попробую.
Первый раз получилось неважно, а потом дело пошло быстрей. Янек подошел к ящику, стоящему посредине вагона, и взял оттуда ветошь и жестяную масленку. Не торопясь, так же, как это проделывал сотни раз в доме у реки, у подножия Кедровой, он начал чистить пулемет.
Шарик, который сначала был очень недоволен тем, что у него отобрали клочок солдатской шипели, теперь повеселел и стал бегать вокруг, виляя хвостом. Когда беготня ему надоела, он взял в зубы шапку Янека и сел напротив, тихо скуля.
— Чего это он? — спросил старшина.
— Думает, что на охоту пойдем.
— Это он верно думает, только охота наша на зверя покрупнее, и совсем не для детишек.
Он погладил собаку по голове. Шарик не возражал, поняв, что его хозяин в этом человеке со строгим голосом обрел друга. Старшина задумался на минуту, потом добавил:
— Хороший человек из тебя получится. — И похлопал Янека по спине.
Снова замедлился перестук колес. Поезд начал убавлять ход, машинист два раза просигналил, вагоны тряхнуло на стрелке, и эшелон подошел к станции. Слева и справа стояли другие составы, на путях сновали люди в форме. Немного дальше виднелась широкая водная гладь — это было озеро, простиравшееся до самого горизонта.
И снова вдоль вагона забегали дежурные, останавливались на минуту возле каждого и раздавали сложенные вчетверо пачки газет. Бойцы брали их, делили, разворачивали широкие листы, переговариваясь между собой:
— Прочитаешь — не прячь. Разделим на четверых, а то бумаги на курево уже нет.
Федор подошел к Янеку и, хлопнув ладонью по газете, показал ему:
— Смотри-ка, охотник, тут есть кое-что и для тебя: «Первая польская дивизия имени Тадеуша Костюшко получила первое боевое крещение в бою под Ленино». Раньше нужно было ехать, а теперь уж опоздал к началу. Без тебя начали, а ты в это время бойцов союзной армии головой в живот бьешь, собак на них натравливаешь.
— Не сердитесь, — попросил Янек. — Как-то так вышло. Возьмите меня с собой. Я буду вам помогать оружие чистить, на посту с собакой стоять могу. Мы никого не пропустим…
— Подожди меня здесь, — приказал ему старшина роты. — Я схожу к командиру, узнаю, как с тобой дальше быть.
Сказать было легко: «Схожу, узнаю», а выполнить это намерение оказалось не так просто. Случилось непредвиденное: куда-то запропастилась меховая ушанка старшины.
— Что за беспорядки? — разозлился он не на шутку и взъерошил усы. — Дежурный, где у вас глаза? Немедленно найти шапку!
Сначала стал искать дежурный, потом весь взвод. Но тщетно — шапка как сквозь землю провалилась. Только Янек не двинулся с места. Он все надеялся, что поезд вот-вот отойдет и тогда ему удастся еще немного проехать.
Наконец старшина не вытерпел:
— Пойду без шапки. К моему приходу не найдете — держитесь! — Он погрозил пальцем. Голосом, в котором прозвучали нотки отчаяния, повторил: — Устав нарушаю, но пойду.
Едва он произнес эти слова, как из-под нар выскочил Шарик. Обрадовавшись, что наконец-то ему удастся прогуляться, он замахал хвостом и встал перед старшиной на задние лапы. В зубах он держал ушанку, подавая ее владельцу.
— Ах ты дворняжка несчастная! — разозлился старшина.
— Он не дворняжка, — возразил Янек, — а чистых кровей сибирская овчарка.
— Товарищ старшина, — подал голос Федор, — просто собака недавно в армии и не успела изучить устав.
Все рассмеялись. Старшина роты разгладил мех на шапке, надел ее на голову и, махнув рукой, быстро сбежал вниз по железной лесенке.
Янек хотел выскочить из вагона следом за ним, потому что по опыту знал, чем кончится разговор старшины с командиром, но сделать это ему было нелегко — сразу как-то не получилось, а теперь бойцы не пустили бы. Сейчас они сидели, тесно прижавшись друг к другу, у широко открытых дверей и, глядя на озеро, пели: «Славное море, священный Байкал…»
Старшина вернулся неожиданно быстро. Остановившись на соседнем полотне, он махнул Янеку рукой.
— Пошли, Шарик, опять нас высаживают.
Они протолкались к выходу, соскочили на землю.
— Ты чего нос повесил? — весело спросил старшина роты и, обняв его за плечи, повел за собой. — Ничего, не бойся. Я бы тебя взял, раз уж некуда тебе деваться, да случай удобный подвернулся. Пошли, сам увидишь.
Они подошли к одному из вагонов соседнего эшелона, в дверях которого стояли штатские в ватниках и пальто, в кепках и меховых шапках, а в глубине вагона кто-то даже в шляпе. Один из них стоял на шпалах, на его мохнатой ушанке была пришита черными нитками белая бляшка — орел, вырезанный из консервной банки.
— Вот он, ваш, — сказал старшина человеку в ушанке. — Тоже в польскую армию едет. Доброго тебе пути, паренек, — с этими словами напутствия старшина легонько подтолкнул Янека к дверям вагона. — На фронт попадешь — во все глаза гляди. Может, встретимся.
Тот, у которого на шапке был орел, широко улыбнулся и протянул Янеку руку.
— Меня зовут Елень. Густав Елень.
— Ян Кос, — представился паренек.
— А собаку?
— Шарик.
— Шарик? Это как же по-польски будет?
— Кулька.
— А я сначала подумал, его Серый звать. Что ж, пусть будет Шарик. Все равно. Подвиньтесь, хлопцы, подаю вам нового товарища.
Прежде чем Янек успел сообразить, он уже оказался в воздухе. Елень поднял его без труда над головой и поставил на ноги уже в вагоне. Янек двинулся было, чтобы подхватить собаку, но Шарик сам пружиной взлетел вверх и вскочил в вагон следом за своим хозяином. Янек обернулся, хотел крикнуть, попрощаться со старшиной, но тот был уже далеко. Вот он оглянулся, помахал рукой…
В вагоне пели: «Вила веночки и бросала в волны…»
Янек осмотрелся. С удивлением заметил, что на второй полке, у самого края, сидит не парень, а девушка. Одета в резиновые сапоги, ватные брюки и куртку, на голове мужская шапка зеленого сукна, из-под которой выбивались длинные светлые волосы. А руки у нее были маленькие, узкие, девичьи.
Она улыбнулась Янеку, спросила:
— Ты откуда?
— Из Приморского края…
— А из Польши откуда?
— Из Гданьска.
— А я из Варшавы, Лидкой меня звать.
Янеку показалось, что он услышал сейчас что-то важное. Девушка освободила ему место около себя и продолжала петь «Вила веночки и бросала в волны…».
Он несмело подошел, встал рядом, не отваживаясь сесть. Посмотрел на соседний путь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233