— Сегодня немцы по радио вызывали: «Херменегильде, комм». Может, это какой-нибудь корабль?
Генерал улыбнулся, озабоченно постукивая костяшками пальцев по столу.
— Все же здесь кто-то побывал незамеченный.
Калита и Кос поднялись одновременно.
— Гражданин генерал, — начал Янек, — это мог быть, наверное, один человек — разведчик. Если же высадится десант, он не пройдет: наш танк, семидесятишестимиллиметровая пушка, ручные пулеметы уланов…
— Если немцы высадят десант, то вы пропустите его вглубь, иначе мы никогда не узнаем, что они ищут, а уже после этого их надо будет не выпускать. — Генерал сделал паузу, встал и, укладывая карту в планшетку, спросил: — Есть еще какие вопросы ко мне?
— Я вам насчет того бывшего командира докладывал… — напомнил вахмистр.
— Попросите его сюда.
Калита открыл дверь, ведущую в другую комнату, и впустил ротмистра, который молча остановился перед генералом, вытянувшись по стойке «смирно». С минуту оба мерили друг друга взглядом — хотя оба польские солдаты, но все же они были из разных армий. Генерал протянул руку.
— Просим в гости. Полагаю, что через два-три дня смогу в штабе армии подыскать для вас назначение.
— Спасибо.
Целый час Елень дожидался удобного момента, и вот теперь ему удалось подойти к генералу, когда тот уже собрался уходить.
— Они сегодня, пан генерал… — уверенно заявил он, делая рукой движение, похожее на то, как плывет рыба в воде.
— Немцы? Откуда ты знаешь?
— Да у меня тетка была, ее так звали. Сегодня после полуночи наступит тринадцатое число. А это день святой Херменегильды.

Керосиновая лампа, поставленная на деревянный ящик с боеприпасами, освещала радиостанцию и лицо Лидки, придерживавшей левой рукой наушник. Рядом, положив локти на стол и опершись головой на руки, сидел ротмистр.
— Полка не хватало, — произнес он тихо, глядя на передатчик.
— Что вы сказали?
— Это я сам с собой. Извините, пани.
Девушка мягко улыбнулась.
— Простите, — повторил офицер и, желая поддержать неловко начатый разговор, спросил: — Пани, вы давно знаете генерала?
— Давно. Полтора года. Он был командиром нашей танковой бригады.
— У него русский орден.
— Советский. За битву под Курском. Когда еще в Красной Армии служил, — объяснила Лидка, не задумываясь, зачем ее об этом спрашивает ротмистр.
Снаружи кто-то резко дернул за ручку, дверь отворилась. Огонь в лампе запрыгал, померк и снова ярко разгорелся. Вошел Калита.
— Соедини с генералом.
Он снял фуражку, отряхнул ее от пыли о колено и бросил на скамью. Кавалерийский карабин приставил к столу.
— Та-ти-ти, ти-та-ти, — вызывала Лидка, посылая в эфир цепочку коротких и длинных звуков. Секунду затем она прислушивалась и, щелкнув переключателем, подала Калите микрофон.
— «Баца», я — «Рыжий конь». Все готово для торжественной встречи тетки. Прием.
— Понял. Прием, — раздался из динамика искаженный голос генерала.
Вахмистр отдал микрофон. Со скамьи у стены он поднял ведро с водой и, держа его обеими руками, долго пил.
Офицер взял в руки карабин, вынул обойму, посмотрел, нет ли в стволе патрона и, нажав на спусковой крючок, подвигал затвором.
— Стучит, — сказал он Калите.
— Мосинский, образца тридцать первого года, — объяснил тот, не разобрав, о чем говорит ротмистр.
— Радомский маузер не стучал.
— А этому песок не страшен. Хоть целую горсть всыплю в него, вытряхну, и он будет стрелять. — Калита говорил, поясняя свои слова жестами.
Ротмистр встал со скамьи, взял своего бывшего подчиненного за локоть и направился к открытому, но завешенному одеялом окну. Присаживаясь на подоконник, спросил:
— Разные вещи говорили в нашем концлагере, а потом такое же слышал от людей… Скажите мне, Калита, правда, что в Польше в городах русские военные гарнизоны…
— До тех пор пока война не кончится, должны там находиться.
— …Что в лесах партизаны.
— Пан ротмистр, — до сих пор сердечно и доброжелательно настроенный улан выпрямился, и голос его зазвучал тверже, — партизаны были в лесах, когда немцы народ угнетали…
Часовой у ворот, который прохаживался взад-вперед, внезапно остановился, вскинул винтовку и крикнул:
— Стой! Кто идет?
— Свои! — ответил девичий голос со стороны шоссе. — Сержанта Коса можно видеть?
— Ой, да это же Маруся!
Лидка, хлопнув дверьми, выскочила из дома, подбежала к часовому.
— Пусти, пусти ее, дорогой. Это же Огонек!
Прежде чем парень успел ответить, обе девушки уже поцеловались, обрадованные встречей, и шли к дому.
— Когда я только научу их устав выполнять? — сказал Калита, обращаясь к ротмистру, и крикнул: — Эй, там, у ворот! На посту стоишь, сынок?
— Так точно, гражданин вахмистр.
— Без разрешения командира чужих пропускаешь? Улан, напиши маме, черт бы тебя побрал, чтобы она за тебя молилась, потому что я тебе…
— Пан вахмистр, пан вахмистр! — умоляюще крикнула Лидка, постукивая его по плечу через одеяло, висящее на окне, а когда кавалерист вышел из-за него, представила его подруге: — Командир эскадрона уланов… А это нареченная сержанта Коса.
Калита, придерживая левой рукой саблю, щелкнул каблуками и зазвенел шпорами.
— Рад познакомиться. Очень рад.
— У меня до утра увольнение. Хотелось бы Янека увидеть.
— Как вернется с линии постов, — сурово ответил вахмистр. — А пока прошу здесь подождать, никуда не выходить.
Он надел фуражку, взял прислоненный к столу карабин и вышел. У двери он остановился, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте. Не глядя открыл затвор и вставил обойму патронов в магазин. До сегодняшнего дня он был почти уверен, что в этом новом возрожденном Войске Польском именно он, вахмистр Калита, представляет не только довоенные манеры и дисциплинированность, но и взгляды старых кадров. Эти несколько слов, которыми он минуту назад обменялся с ротмистром, дали ему понять, что для тех он совсем перестал быть своим, раз даже ротмистр, его, Калиты, ротмистр, задает такие вопросы…
Он решил обдумать все это днем, когда будет светло, и направился к морю. В узком ходу сообщения сабля была помехой, цеплялась за стенки окопа, укрепленные ивовыми ветками. Из-за поворота часовой выставил ствол автомата, но тут же отошел, узнав идущего.
В прикрытом маскировочной сетью орудийном окопе было немного попросторней, а рядом с командиром расчета — столько места, что можно было удобно сидеть на ящиках.
— Четверть часа назад у самого горизонта сверкнула молния, и больше ничего, — доложил молодой капрал. — К урожаю сверкает.
Калита поднял трубку полевого телефона, сделал полоборота ручкой и спросил:
— Что у вас?
— Молнии сверкают, к нам идут, пан вахмистр, — ответил Густлик, сидевший среди веток низкой раскидистой сосны, согнувшейся от морских ветров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233