Хорунжий в недоумении пожал плечами и пошел дальше. Но сделав несколько шагов, вдруг вернулся.
— А что означают эти пижамы на дереве? И, собственно говоря, почему пани Огонек в польской форме, а не в своей? А?
Воцарилась тишина. Хорунжий заметил, что от него что-то прячут, а приглядевшись внимательнее, понял, что его подчиненные прячут автоматы.
В этот момент на дорогу выкатили мотоциклисты и притормозили, как это было условлено, около высотки.
— Эй, заговорщики, готовы? — выкрикнул плютоновый, стараясь перекричать тарахтение выхлопных труб.
— Удираете из госпиталя? Куда? — забеспокоился хорунжий.
— В Берлин, — ответила Маруся, делая несколько шагов в сторону от дороги.
— Но ведь там идут ожесточенные бои!
— Вот поэтому мы и удираем, — объяснил старший Шавелло и пошел за Марусей.
— С меня же начальник госпиталя голову снимет, когда узнает, что вы убежали, а я вас не задержал. Может даже расстрелять.
— Возможно, — согласился сержант.
— А вы, товарищ военфельдшер, давайте с нами!.. — предложила Огонек и улыбнулась.
— Я? — Зубрык даже пошатнулся от страха.
Во время этого разговора беглецы все ближе подходили к мотоциклам. Огонек, так и не дождавшись ответа на свое предложение, козырнула хорунжему и ловко вскочила в коляску мотоцикла. Ее примеру последовали оба Шавелло. Молодой помог старому, которому все еще немного мешала раненая нога.
И тут Станислав Зубрык принял героическое решение: с отчаянием на лице он вскочил на седло последнего мотоцикла и движением, полным решимости, натянул фуражку по самые уши.
21. Пивная
На трофейных дорожных картах, которыми пользовались Янек и Даниель, Берлин был похож на огромного шестипалого паука. С запада как можно ближе к центру города старались дотянуться леса и продолговатые озера. Коротко посовещавшись перед выездом из Крейцбурга, беглецы решили использовать одну из этих зеленых полос, чтобы проскользнуть между Хеннигсдорфом и Шеввальде и подойти к Шпандау около кладбища.
А оттуда всего лишь шаг до района расположения нашей артиллерии. Генерал говорил, что, если не удастся обойти врага, придется его отбросить. Однако Янек и Даниель решили, что следует избегать этой крайности, а подхорунжий искренне признал тактику поручника Козуба выше своих стремлений решать задачи путем стремительных лобовых атак.
Свернув с главного шоссе на юг, они вскоре попали в довольно пустынный район. Дивизии, преследующие врага, продвинулись далеко на запад, штурмующие Берлин полки вступили уже на улицы города. Освобождая дом за домом, они замыкали кольцо окружения и перемещались на юг и восток. Дивизионы дальнобойной артиллерии заняли позиции на полянах и давали о себе знать только глухим гулом залпов и шелестом крупнокалиберных снарядов.
Не встречая почти никого, кроме грузовиков с боеприпасами, «Рыжий» двигался по боковому шоссе в сопровождении двух мотоциклов. Третий, выделенный в разведку, шел впереди, но вдруг развернулся и помчался навстречу танку. Его место, прибавив газу, сразу же занял другой мотоцикл, а Лажевский проскочил рядом с гусеницей, круто развернулся, догнал танк, выровнял скорость и жестами объяснил Янеку, что тут недалеко можно заправиться.
— Хорошо! — крикнул Кос и кивнул головой.
На ближайшей развилке они свернули влево и остановились у заправочной станции на окраине небольшого городка. Сотни две домишек под красной черепицей дремали внизу на пологих склонах холмов, окружавших небольшое озеро. Отсюда они казались игрушечными, как на макете, сделанном старательным учеником.
Белые флаги — простыни, полотенца, — привязанные к жердям, прутьям, развевались на всех домах, свисали из окон. На пустынных, словно вымерших улицах легкий ветер покачивал эти знаки капитуляции.
Несмотря на тишину и отсутствие на улицах людей, два разведчика с автоматами стояли по обе стороны от станции.
— Бензин, масло, нефть — все, что хочешь, — снимая шапку, сказал Магнето спрыгнувшему с брони Косу. — Электричества нет, но ручные насосы работают.
— Вихура, — приказал Янек, приглаживая ладонью волосы, растрепанные только что снятым шлемофоном, — наполняй основной и запасные баки, чтобы на весь Берлин хватило…
Густлик и Саакашвили тоже спрыгнули на землю и стояли теперь рядом с танком, не зная, что делать.
— Пойдем осмотрим город, — предложил Лажевский Косу.
— Пива бы выпить… Ладно. Капрал Вихура, остаетесь за старшего, — приказал Янек.
— Слушаюсь. — Шофер по-военному вытянулся и, подождав, пока Лажевский и Янек отойдут на несколько шагов, заметил: — А еще друг называется. Дает он вам прикурить.
— Не твоя забота. Сами разберемся, — проворчал Густлик и потянул за собой Григория в сторону площадки для мытья машин; там он стянул с себя гимнастерку и рубашку и начал отворачивать кран.
— Что делать будем, чтобы опять было хорошо? — спросил Григорий.
— Сперва водички на башку, — решил Елень, подставляя голову под холодную струю.
Вихура поглядывал на друзей, придерживая конец шланга у горловины бензобака; Томаш старательно перекачивал горючее в баки, а Гонората смотрела то на одного, то на другого и наконец спросила:
— Может, мне за пана Густлика у командира прощения попросить?
— Вы, панна Гонората, о себе заботьтесь, из-за вас да из-за этого черного кота все и началось, — ответил капрал.
— Он меня отослать хотел.
— Ну и правильно, — подтвердил Томаш.
— Но почему же к немцу, да еще к ефрейтору, когда я у генерала служила!
— Среди ефрейторов больше хороших людей, — объяснил Черешняк. — Я этого Кугеля знаю. Он ради плютонового Еленя все сделает и зла вам, панна Гонората, не причинит.
Девушка задумалась. Командир танка говорил ей то же самое. Вон они с подхорунжим идут по пустынной, медленно сбегающей вниз улице. И собака с ними — мчится впереди.
Гонората, в яркой цветастой юбке, была видна снизу с улицы. А над крышами домов вырисовывалась на фоне неба заправочная станция; рядом с ней танк — могучий, красивый — выставил вперед ствол, словно гусар копье.
Ветер перекатывал по улице сорванный где-то плакат, на миг прижал его к остову сгоревшего автомобиля. Огромные черные буквы, словно эхо, повторяли вопли фашистских демонстраций: «Единый рейх, один фюрер». Порыв ветра сильнее рванул белые флаги, громче взвыл в пустых проемах окон и дверей.
Казалось, что из-за занавесок, из глубины темных комнат, пристально смотрят чьи-то глаза. Лажевский пнул жестяную консервную банку, чтобы хоть чем-нибудь нарушить гнетущую тишину. Шарик расценил это как приглашение к игре и погнал банку за угол дома. Кос и Лажевский рассмеялись и побежали за ним. Собака покатила банку лапами, Янек остановил ее, как футбольный мяч, и послал вперед Лажевскому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233