Они сильнее налегли на педали, опередили и, соскочив с седел, поставили велосипеды под ивой.
— Расстегни куртку, — не поворачивая головы, сказал отец.
В десяти метрах сзади их подстерегал хозяин магазина с тяжелым насосом в руках, а впереди преградили им дорогу эти двое. Они стояли на расставленных, чуть согнутых ногах, и когда отец и сын подошли ближе, те как по команде выхватили ножи.
— Гони всю монету, — приказал худой.
— А вот этого не хочешь? — Томаш распахнул куртку и блеснул автоматом. — Бросай ножи и три шага назад… А теперь мордой вниз и лежать. Ты тоже! — крикнул он пятившемуся назад хозяину магазина.
Тем временем отец поднял ножи, пальцем попробовал лезвия. Один он закрыл и спрятал в карман, а с другим в руке приблизился к велосипедистам.
— Вот этот велосипед совсем никудышный, — сказал он со вздохом и перерезал ножом шины на дамском велосипеде хозяина магазина. — Да поможет вам бог, — добавил он вежливо на прощание, когда они оба с сыном устраивались на сиденьях.
— Плохо они воспитаны, — заявил Томаш, потому что ни один из лежавших не поднял головы.
На велосипеде, даже если дорога песчаная, а тропинка узкая и извилистая, ехать намного быстрее, чем идти пешком. Впрочем, дорога вскоре слегка изогнулась и вывела на шоссе. Старый поправил шляпу, склонился над рулем и сильнее нажал на педали. Томаш следовал за ним сзади на расстоянии колеса. Они обгоняли конные повозки, а однажды, едучи под уклон, даже обогнали грузовик. Так доехали они до таблички с Надписью: «Гданьск, 172». Из-под надписи едва заметно проглядывали замазанные свежей краской буквы: «Данциг».
За табличкой был пригорок, и с него они вновь увидели Вислу и город, лежащий у самой реки. Шоссе вело вдоль реки, влево не было ни одного поворота, поэтому хочешь не хочешь пришлось им ехать по городу.
Весь берег в этом месте был каменный, а улица выложена квадратными плитами. Через каждые два метра торчали железные пни, и к двум из них толстыми канатами была пришвартована баржа. На баржу вели мостки для входящих на палубу и сходящих с нее. Невысокий, коренастый капрал в промасленном тиковом комбинезоне руководил погрузкой мешков с мукой. Черешняки остановились и прислушались, как он грозно покрикивает на рабочих и помогающих им солдат.
— Подержи, Томек, — приказал отец, слезая с седла, и подошел ближе. — Пан капрал… — обратился он, но тот даже не оглянулся, наверно, не слышал, что к нему обращаются.
— Пан сержант… — громче сказал Черешняк, подождал минуту и крикнул: — Пан поручник!
— Звания, гражданин, не различаете? — Капрал повернулся. — Я не поручник.
— Но наверняка будете. С такой внешностью.
— Что надо, отец?
— Возьмите с собой, пан капрал.
— Не могу, транспорт военный.
— Так ведь не оружие, а только мука.
— Откуда вы знаете?
— Вижу.
— Это еще ничего не доказывает. А может, в муке гранаты?
— А может, я сына везу в Гданьск, в армию?
— Для этого есть военкоматы. — Капрал шмыгнул веснушчатым носом и исподлобья взглянул на собеседника.
— А я хочу в свою танковую бригаду.
— А почему эта наша бригада должна быть ваша?
— Потому что я под Студзянками провел на помощь батальону Баранова танк под номером «102».
— «Рыжий»!
— Не было там рыжего. Поручник, который командовал, был черный, а другой, у радио, — светлый как лен…
— Этот светлый теперь командует… Быстрее вы с этими мешками! — поторопил он грузивших и добавил: — Теперь я в этом экипаже. Капрал Вихура.
— Черешняк. — Старый приподнял шляпу.
— Ну что ж! Если в нашу бригаду, то садитесь. Где сын?
— Томек! Ну иди же сюда.
— Подождите, — капрал задержал подошедшего, пощупал мускулы. — Может, он нам поможет?
— Это можно. Помоги им, Томаш. — Черешняк взял велосипеды, ловко провел их по мосткам и уложил на палубе около штурвальной будки.
Томаш широким шагом направился к открытым дверям склада. Ему взвалили на спину мешок, а он взял еще и второй под мышку и направился по мосткам на баржу.

На этой груженной мешками с мукой барже, которую тащил маленький, но густо дымящий и черный как смоль буксир, плыли они вечер, всю ночь и еще половину следующего дня. И плыли бы, может, до самого Гданьска, если бы Томаш не перестарался сверх меры. А началось с того, что у солдат была гармошка, они совали ее друг другу в руки, пробовали играть, но ничего не получалось.
— Дайте-ка сюда, — сказал Вихура. — Я спрошу гостей. Крестьяне любят играть…
Он взял инструмент и направился вдоль борта на корму баржи, где у штурвальной будки сидели на своих куртках Черешняки.
— Умеете играть, отец?
— Сын умеет.
Томаш молча взял гармонь, сделал несколько переборов, и лицо у него сразу просветлело. Он подмигнул капралу и после лихого вступления запел:
Сундучок стоит готовый,
Сундучок уж на столе.
Принеси мне, моя люба,
Ты его на поезд мне.
Капрал усмехнулся, оперся о пестро выкрашенную будку и начал в ритм постукивать по жестяной крышке.
Буксир предупреждающе прорычал сиреной, но Томаш продолжал играть:
Будут обо мне девчата плакать,
Что я с ними…
Со стороны буксира раздалась резкая автоматная очередь, за ней вторая и третья.
— В чем дело? — закричал Вихура тем, кто находился на носу, вытаскивая из кобуры пистолет.
— Мина! Мина по курсу! — закричали в ответ солдаты.
Буксир резко повернул, потащил баржу наискось вправо, но было уже слишком поздно, и левый борт все ближе и ближе подплывал к торчащему из воды полукругу мины.
— О черт! — выругался Вихура, схватил шест и, широко расставив ноги, стал у борта.
Черешняк крестился и шептал одними губами молитву. Томаш спрятал за себя гармонь, как будто хотел прикрыть ее собственным телом. Мина продолжала приближаться, толстые рога взрывателей грозно торчали в сторону. Вихура мягко дотронулся шестом до металлического корпуса, нажал.
— Только бы не выскользнула, — прошептал старый.
Капрал, отпихивая мину, сделал несколько шагов вдоль борта к корме. Потом с огромным трудом, как будто шест стал вдруг намного тяжелее, вытащил его и сел, потому что страх подкосил ему ноги.
— Господи, если бы я задел какой-нибудь из этих пальцев…
— Кто другой задел бы… — с уважением сказал Томаш.
— С буксира стреляли, чтобы сдетонировать, но в нее трудно попасть. От нее люди могут еще погибнуть.
Томаш встал так стремительно, что пискнула гармонь. Достал из-под полы куртки свой автомат и, набросив ремень на локоть, лег на корме, готовясь стрелять.
— Подожди немного, — сказал Вихура и закричал солдатам: — Ложись, все ложись!
Томаш, не взглянув назад, прицелился. Ствол автомата ходил вниз и вверх в ритме мягкой волны от винта. Томаш попробовал следовать за целью, но не вышло. Тогда он расслабил затвердевшие мускулы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233