четырех солдат, какого-то пожилого гражданского толстяка в спортивном костюме и двух женщин. Подхорунжий, скользнув по ним взглядом, вытянулся по стойке «смирно» перед поручником, но тот придвинул ему стул:
— Садись и пей. — Он протянул ему на ладони чашку, просвечивающую на свету.
Лажевский, понюхав напиток, расцвел:
— Кофе, натуральный кофе.
— А ты как думал? У нее все есть. — Кос указал на одну из стоящих у стены.
Это была высокая полная женщина в сером, хорошо сшитом костюме, с тщательно уложенной прической.
— По какому? — спросил Козуб, переводя разговор на главную тему.
— Не знаю. Возле меньшего — дзоты, и на противоположном берегу установлена противотанковая пушка, а к бетонному и вовсе подступиться нельзя. — Он на минуту умолк и поднял голову. — Я потерял мотоцикл, бойца и этого… — Он одним глотком допил остатки кофе и, отставив чашку, вытащил из-за голенища обломок кнута. — Потерял проводника.
Козуб стиснул в кулак лежащую на колене руку, потом медленно ее разжал, но ничего не сказал. Есть люди, которые никогда не расстраиваются из-за разбитого стакана, не размышляют над тем, что было бы, если бы не случилось то, что случилось.
— Если внезапно выскочить из темноты, ошеломить охрану снарядом, то можно, пожалуй, рискнуть. Мы готовы попробовать, — предложил Кос.
— Нет. — Поручник покачал головой и упрямо повторил то же, что и на привале: — В Крейцбурге мне нужны все танки.
С минуту все молчали.
— Выше головы не прыгнешь, — философски заметил Франек Вихура и сморщил курносый нос.
— Может, брод какой… — проговорил Густлик. — У нас около Устроня, на Висле…
И тут же в изумлении умолк, так как у стены раздался вдруг высокий резкий взвизг. Елень не сразу сообразил, что звук этот издает та из женщин, стоящих у стены, что была пониже ростом. Он изобразил на лице грозную мину, встал со стула, не зная, однако, что же предпринять. Но прежде чем он успел что-либо сказать, девушка с круглой мордашкой, усыпанной веснушками, обернулась так стремительно, что подпрыгнули вверх две длинные ее косы, и закричала:
— Ты из Устроня?!
— Из Устроня.
— А я из Конякова, из-за перевала! — Она обняла его за шею, смеясь и плача одновременно.
— Что ж ты мне раньше-то не сказала? — сердито буркнул Густлик.
Она отпустила его, отступила на шаг и зло сказала:
— Как же я могла что-нибудь сказать, если ты сразу автомат наставил? Глотку на меня драл, — пожаловалась она, обращаясь к Козубу. — К стене поставил вместе с этой генеральской ведьмой…
От слез не осталось и следа. Щеки ее разрумянились, а маленькие ладошки уперлись в бока. Девушка отвернула ногой угол ковра и, указав на металлическое кольцо, вделанное под ним в пол, приказала удивленному Густлику:
— Открывай. Тяни сильнее!
Елень не без труда поднял плиту, укрепленную на петлях, и, увидев ступени, соскользнул вниз. Повернув колесо, открывающее запоры, он толкнул массивную дверь, ведущую в небольшое убежище, и, подняв над головой сигнальный фонарь, увидел по бокам две кровати.
— Убежище, как для штаба, — доложил он, поднявшись наверх.
— Все для этой ведьмы. На фронт детей и стариков гонят, а при ней караульные как быки…
Не переставая тараторить, девушка подбежала к стене, рывком повернула первого с краю немца и, указывая на открытое убежище, скомандовала:
— Лезь! Лезь, ну!
Одного за другим она всех затолкала внутрь, помогла последнему коленом и захлопнула дверь. Маленькими, но сильными руками завернула колесо, управляющее замками, а затем, схватив стоящий у порога лом, вставила его внутрь, чтобы нельзя было открыть изнутри.
Лажевский, Кос и Вихура встали со своих мест и вместе с Густликом в молчаливом изумлении наблюдали за стремительными действиями девушки. Взбежав по лестнице наверх, она перекрестилась и, поднявшись на носки, поцеловала Янека.
— Дала я себе слово, что расцелую первого польского солдата…
Она снова приподнялась, чмокнула подхорунжего, а заодно и Вихуру, который раскинул ей навстречу объятия.
— Гонораткой меня зовут… Первого польского солдата поцелую, пусть он будет даже…
Она остановилась перед Густликом, поскольку гвардейский рост парня не сулил успеха ее намерениям без помощи со стороны самого атакуемого.
— Пусть он будет даже большевиком… — закончила она.
— Какие же мы большевики?! — изумился Елень и подставил ей щеку.
— С востока пришли, — значит, большевики, — убежденно проговорила Гонората, поцеловала Густлика и сделала несколько шагов в направлении сидевшего на диване Козуба. — Да мне что, — махнула она рукой, — пусть и большевики, все равно поляки.
Она сделала изящный реверанс, присела на диван, одергивая на коленях белый фартучек, и продолжала, понизив голос, словно опасаясь, что кто-нибудь ее подслушает:
— Панове солдаты, есть такой мост, который никто не караулит…
— Где? — Выражение лица поручника смягчилось. — Хороший мост? Крепкий?
— Крепкий, старый. — Она подтолкнула Козуба локтем в бок и засмеялась, словно удачной шутке. — Раньше умели делать… Это такой мост… — Не зная, как объяснить, она махала вытянутой рукой у самого носа командира отряда.
— Разводной, — подсказал Янек.
— Наверно, он вот так поднимается и опускается. Ему уже сто, а может, и двести лет. Из железа сделан.
— Панна Гоноратка нам покажет? — спросил Густлик.
— Покажу… Но чтобы вы потом отвезли меня обратно. В гараже стоит автомобиль генерала, можно его взять.
— Может, и правда взять? — предложил Франек. — Потом презентуем нашему командиру…
— Только к самому мосту не подъехать, там на прошлой неделе вырыли глубокий ров, чтобы русские танки не прошли.
— На мотоцикле можно… — принял решение Козуб.
— Этих парней под полом я покараулю. Как подойдут остальные наши, я их отдам, пусть их на работы в Польшу отправят, — излагала свои планы на будущее Гоноратка, одновременно и глядясь в зеркало, и приглаживая свою светлую челку, начесанную на лоб.
— Какая машина у генерала? «Мерседес»? — допытывался Вихура.
— Большая и черная, — ответила девушка. — С флажком.
— По машинам! — приказал Козуб. — Отставить разговоры!
Он встал и надел шлемофон.
Вместе с ним вышли Кос и Лажевский, а за ними, тяжело вздохнув, направился Вихура.
Елень сбежал по ступенькам в убежище и еще раз проверил, надежно ли держится в колесе лом.
— Панна Гоноратка умеет стрелять?
— Умею. У меня дядя охотник…
— Это оружие оставим здесь. — Елень показал на автоматы. — Вы бы, Гоноратка, оделись потеплее, ночи еще холодные, — продолжал он, поднимая крышку убежища, чтобы установить ее на прежнее место.
— Я, пан Густлик? — рассмеялась она, подходя ближе и прижимая к груди косы. — Да во мне столько жару… — Она расстегнула на шее высокий воротничок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
— Садись и пей. — Он протянул ему на ладони чашку, просвечивающую на свету.
Лажевский, понюхав напиток, расцвел:
— Кофе, натуральный кофе.
— А ты как думал? У нее все есть. — Кос указал на одну из стоящих у стены.
Это была высокая полная женщина в сером, хорошо сшитом костюме, с тщательно уложенной прической.
— По какому? — спросил Козуб, переводя разговор на главную тему.
— Не знаю. Возле меньшего — дзоты, и на противоположном берегу установлена противотанковая пушка, а к бетонному и вовсе подступиться нельзя. — Он на минуту умолк и поднял голову. — Я потерял мотоцикл, бойца и этого… — Он одним глотком допил остатки кофе и, отставив чашку, вытащил из-за голенища обломок кнута. — Потерял проводника.
Козуб стиснул в кулак лежащую на колене руку, потом медленно ее разжал, но ничего не сказал. Есть люди, которые никогда не расстраиваются из-за разбитого стакана, не размышляют над тем, что было бы, если бы не случилось то, что случилось.
— Если внезапно выскочить из темноты, ошеломить охрану снарядом, то можно, пожалуй, рискнуть. Мы готовы попробовать, — предложил Кос.
— Нет. — Поручник покачал головой и упрямо повторил то же, что и на привале: — В Крейцбурге мне нужны все танки.
С минуту все молчали.
— Выше головы не прыгнешь, — философски заметил Франек Вихура и сморщил курносый нос.
— Может, брод какой… — проговорил Густлик. — У нас около Устроня, на Висле…
И тут же в изумлении умолк, так как у стены раздался вдруг высокий резкий взвизг. Елень не сразу сообразил, что звук этот издает та из женщин, стоящих у стены, что была пониже ростом. Он изобразил на лице грозную мину, встал со стула, не зная, однако, что же предпринять. Но прежде чем он успел что-либо сказать, девушка с круглой мордашкой, усыпанной веснушками, обернулась так стремительно, что подпрыгнули вверх две длинные ее косы, и закричала:
— Ты из Устроня?!
— Из Устроня.
— А я из Конякова, из-за перевала! — Она обняла его за шею, смеясь и плача одновременно.
— Что ж ты мне раньше-то не сказала? — сердито буркнул Густлик.
Она отпустила его, отступила на шаг и зло сказала:
— Как же я могла что-нибудь сказать, если ты сразу автомат наставил? Глотку на меня драл, — пожаловалась она, обращаясь к Козубу. — К стене поставил вместе с этой генеральской ведьмой…
От слез не осталось и следа. Щеки ее разрумянились, а маленькие ладошки уперлись в бока. Девушка отвернула ногой угол ковра и, указав на металлическое кольцо, вделанное под ним в пол, приказала удивленному Густлику:
— Открывай. Тяни сильнее!
Елень не без труда поднял плиту, укрепленную на петлях, и, увидев ступени, соскользнул вниз. Повернув колесо, открывающее запоры, он толкнул массивную дверь, ведущую в небольшое убежище, и, подняв над головой сигнальный фонарь, увидел по бокам две кровати.
— Убежище, как для штаба, — доложил он, поднявшись наверх.
— Все для этой ведьмы. На фронт детей и стариков гонят, а при ней караульные как быки…
Не переставая тараторить, девушка подбежала к стене, рывком повернула первого с краю немца и, указывая на открытое убежище, скомандовала:
— Лезь! Лезь, ну!
Одного за другим она всех затолкала внутрь, помогла последнему коленом и захлопнула дверь. Маленькими, но сильными руками завернула колесо, управляющее замками, а затем, схватив стоящий у порога лом, вставила его внутрь, чтобы нельзя было открыть изнутри.
Лажевский, Кос и Вихура встали со своих мест и вместе с Густликом в молчаливом изумлении наблюдали за стремительными действиями девушки. Взбежав по лестнице наверх, она перекрестилась и, поднявшись на носки, поцеловала Янека.
— Дала я себе слово, что расцелую первого польского солдата…
Она снова приподнялась, чмокнула подхорунжего, а заодно и Вихуру, который раскинул ей навстречу объятия.
— Гонораткой меня зовут… Первого польского солдата поцелую, пусть он будет даже…
Она остановилась перед Густликом, поскольку гвардейский рост парня не сулил успеха ее намерениям без помощи со стороны самого атакуемого.
— Пусть он будет даже большевиком… — закончила она.
— Какие же мы большевики?! — изумился Елень и подставил ей щеку.
— С востока пришли, — значит, большевики, — убежденно проговорила Гонората, поцеловала Густлика и сделала несколько шагов в направлении сидевшего на диване Козуба. — Да мне что, — махнула она рукой, — пусть и большевики, все равно поляки.
Она сделала изящный реверанс, присела на диван, одергивая на коленях белый фартучек, и продолжала, понизив голос, словно опасаясь, что кто-нибудь ее подслушает:
— Панове солдаты, есть такой мост, который никто не караулит…
— Где? — Выражение лица поручника смягчилось. — Хороший мост? Крепкий?
— Крепкий, старый. — Она подтолкнула Козуба локтем в бок и засмеялась, словно удачной шутке. — Раньше умели делать… Это такой мост… — Не зная, как объяснить, она махала вытянутой рукой у самого носа командира отряда.
— Разводной, — подсказал Янек.
— Наверно, он вот так поднимается и опускается. Ему уже сто, а может, и двести лет. Из железа сделан.
— Панна Гоноратка нам покажет? — спросил Густлик.
— Покажу… Но чтобы вы потом отвезли меня обратно. В гараже стоит автомобиль генерала, можно его взять.
— Может, и правда взять? — предложил Франек. — Потом презентуем нашему командиру…
— Только к самому мосту не подъехать, там на прошлой неделе вырыли глубокий ров, чтобы русские танки не прошли.
— На мотоцикле можно… — принял решение Козуб.
— Этих парней под полом я покараулю. Как подойдут остальные наши, я их отдам, пусть их на работы в Польшу отправят, — излагала свои планы на будущее Гоноратка, одновременно и глядясь в зеркало, и приглаживая свою светлую челку, начесанную на лоб.
— Какая машина у генерала? «Мерседес»? — допытывался Вихура.
— Большая и черная, — ответила девушка. — С флажком.
— По машинам! — приказал Козуб. — Отставить разговоры!
Он встал и надел шлемофон.
Вместе с ним вышли Кос и Лажевский, а за ними, тяжело вздохнув, направился Вихура.
Елень сбежал по ступенькам в убежище и еще раз проверил, надежно ли держится в колесе лом.
— Панна Гоноратка умеет стрелять?
— Умею. У меня дядя охотник…
— Это оружие оставим здесь. — Елень показал на автоматы. — Вы бы, Гоноратка, оделись потеплее, ночи еще холодные, — продолжал он, поднимая крышку убежища, чтобы установить ее на прежнее место.
— Я, пан Густлик? — рассмеялась она, подходя ближе и прижимая к груди косы. — Да во мне столько жару… — Она расстегнула на шее высокий воротничок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233