Они даже не заметили, что кто-то заглядывает внутрь танка. Кос сорвал с головы шлемофон и швырнул его в них. Они сразу же отскочили от него.
— Ну что? — поморщился Вихура, ощупывая на голове шишку, которую набил, стукнувшись о броню. — Не можешь сказать, чтобы кончили?
— Ты должен был остаться с Лидкой при радиостанции.
— Не время для загородных поездок с девушкой. Я поеду с вами.
Саакашвили незаметно проскользнул на свое место и спросил, кладя руки на рычаг:
— Трогаемся?
— Погоди. Они еще близко.
Вахмистр Калита наблюдал за тем же самым десантом сверху, сидя в седле.
Немцы, миновав прибрежные дюны, вышли в поле. Они не изменили порядок передвижения, только цепочка разорвалась на небольшие колонны отделений. Один из немцев, видно офицер, рядом с которым шли солдат с рацией на спине и двое связистов, подал знак рукой. Отделения прибавили шаг и постепенно исчезли за небольшим пригорком.
Тотчас же из-за стога выскочили два кавалерийских дозора и рысью последовали за десантом.
Калита подождал еще немного около высоких, цветущих зарослей терновника, потом тронул коня. За вахмистром выехал трубач, держа на двойном поводке овчарку. Сложив руки у рта, командир эскадрона три раза прокричал филином. Эскадрон выехал из-за укрытия на поле, растянулся полумесяцем и двинулся следом за дозорами. Когда подъехали к шоссе, вахмистр подал знак рукой, а трубач пригнулся в седле.
— Пора, — сказал он и, выпустив из рук один конец поводка, вытянул его из ошейника.
Шарику два раза не нужно было повторять, он повернулся и помчался к своим. Трава намочила его шерсть, приятно холодила бока. Правое плечо царапнуло колючкой терновника, скрытого темнотой. Но тут же впереди мелькнули стволы прибрежных сосен. Одновременно с шелестом песка под лапами Шарик услышал низкий рокот мотора «Рыжего», работавшего на малых оборотах.
Одним прыжком Шарик влетел в открытый люк механика, и танк с места рванулся вперед, поднимая за собой с каждой секундой все более высокие фонтаны песка.
35. Под землей
Когда вахмистр сказал Марусе, что «сюда идут другие», и доложил генералу о всплывшей «Херменегильде», Лидка хотела попросить, чтобы он прислал кого-нибудь на усиление охраны и сам далеко не уходил или хотя бы оставил Шарика. Но Калита быстро выскользнул за дверь, пес за ним — и… только их и видели. Со двора еще можно было услышать приглушенный зов, тихий скрип седла, цокот копыт, а затем воцарилась тишина.
Именно эта долгая тишина переносилась тяжелее всего. В полумраке время текло медленно, Лидка не могла даже вызвать «Бацу» — после сообщения о высадке радиостанция должна была молчать в течение сорока минут.
— Чтобы не всполошить их, — шепотом объяснила она Марусе и рассказала о полученном ими задании, — нам нужно впустить их, выследить, зачем пришли, и только после этого задержать.
Стоя на коленях у открытого окна с автоматами, они молчали, боясь пропустить хоть один звук во дворе. Слышали лишь собственное дыхание и учащенный стук своих сердец. Вдруг недалеко и очень громко заревел двигатель.
— «Рыжий!» — воскликнула Огонек.
Танк, постояв на месте еще минуту, тронулся, шум его мотора начал отдаляться, становиться глуше, пока, наконец, не растворился в ночи.
— Теперь мы одни остались, — констатировала радистка.
— Не совсем. — Маруся оглянулась на ротмистра, все это время молча стоявшего в глубине темной комнаты.
— Если десант вернется, троих тоже будет маловато.
— «Рыжий» и уланы не подпустят. Не будь моей «шарманки», можно было бы перейти к артиллеристам. Все веселее. — Лидка расстегнула воротничок гимнастерки. — Душная ночь.
— Ой какое красивое сердечко! — Санитарка заметила на шее у Лидки янтарь на черной ленточке.
— Сначала Вихура обещал остаться со мной… — Лидка еще продолжала думать о своем. — Как же так, то глаз не сводит, а сам на танке уехал.
— Это он тебе подарил?
— Нет, — возразила она, как бы мстя ему, и быстро прибавила: — Кое-кто другой.
— Гжесь?.. Густлик?
— Нет, не угадала…
На горизонте взлетела красная ракета, вслед за ней, ближе, еще две. Светлый румянец, появившийся на лицах девушек, медленно сходил.
— Если до пяти не вернутся, то нам не увидеться, — с горечью сказала Маруся. — А вдруг им там санитарка нужна?
— Вахмистр приказал никуда не отлучаться, — вмешался молчавший до сих пор офицер.
Девушки обернулись в сторону, где он стоял в накинутой на плечи шинели. Офицер потирал руку об руку, будто мерз. А может, он таким способом хотел совладать со своими пальцами: они у него дрожали.
Огонек решила, что офицера надо как-то отвлечь от его, как ей показалось, тяжелых мыслей, спросить о чем-нибудь. Ей уже не раз приходилось видеть такие неспокойные руки. Многие солдаты, когда у них после ранения отбирали оружие, вели себя так же беспокойно — они не привыкли быть безоружными.
Ее опередила Лидка, заявив, что фрицы, по-видимому, уже далеко, наши дали им жару, доказательством чего служат ракеты. Она подозвала офицера к столу и стала расспрашивать его о прошлом. Он охотно и подробно отвечал ей.
— А балы? Сколько балов в год устраивалось?
— По-разному бывало, ну что-нибудь около пятнадцати. Но три были самыми важными и блестящими — рождественский, бал-маскарад и в полковой праздник, — отвечал ротмистр, сидя на лавке.
Издалека донеслось едва слышимое эхо тяжелого взрыва. Маруся, находившаяся у открытого окна, вздрогнула, но, захваченная рассказом, не проронила ни слова.
— И все в платьях, ожерельях? — спросила Лидка и невольно потянулась к своему янтарному сердечку. — А сабля не мешала танцевать?
— Оружие, извините, пани, оставляли в гардеробе, перед тем как войти в зал, как женщин оставляют дома, когда отправляются на войну.
— Значит, вы нас не признаете за женщин? — бросилась в атаку кокетливая радистка.
— Война — дело грязное, кровавое. Снаряды танковых орудий, гусеницы, давящие людей… — Руки офицера, до этого спокойно лежавшие на столе, снова задрожали. Он заметил это и спрятал их от девушек. — Женщины должны сохранить нежные сердца и ласковые глаза, чтобы встречать возвращающихся под родную крышу…
— Раньше, может, так и было. А сейчас нет крыш. Разрушены, — прервала его Маруся и, услышав второй, уже более явственно донесшийся звук разрыва, добавила: — Может, вы и правы и где-то есть такие женщины, но Лидка и я… И почему я не поехала на «Рыжем»?..
Кос и вахмистр уже несколько дней назад разработали систему простейшей сигнализации, прочертив на карте четыре наиболее вероятных маршрута продвижения десанта вглубь и дав трем из них названия. Последний, именно их маршрут к морю, остался безымянным. Так как Шарик принес под ошейником чистую карточку, Саакашвили повел танк в направлении фольварка и поля, на котором происходила кавалерийская атака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
— Ну что? — поморщился Вихура, ощупывая на голове шишку, которую набил, стукнувшись о броню. — Не можешь сказать, чтобы кончили?
— Ты должен был остаться с Лидкой при радиостанции.
— Не время для загородных поездок с девушкой. Я поеду с вами.
Саакашвили незаметно проскользнул на свое место и спросил, кладя руки на рычаг:
— Трогаемся?
— Погоди. Они еще близко.
Вахмистр Калита наблюдал за тем же самым десантом сверху, сидя в седле.
Немцы, миновав прибрежные дюны, вышли в поле. Они не изменили порядок передвижения, только цепочка разорвалась на небольшие колонны отделений. Один из немцев, видно офицер, рядом с которым шли солдат с рацией на спине и двое связистов, подал знак рукой. Отделения прибавили шаг и постепенно исчезли за небольшим пригорком.
Тотчас же из-за стога выскочили два кавалерийских дозора и рысью последовали за десантом.
Калита подождал еще немного около высоких, цветущих зарослей терновника, потом тронул коня. За вахмистром выехал трубач, держа на двойном поводке овчарку. Сложив руки у рта, командир эскадрона три раза прокричал филином. Эскадрон выехал из-за укрытия на поле, растянулся полумесяцем и двинулся следом за дозорами. Когда подъехали к шоссе, вахмистр подал знак рукой, а трубач пригнулся в седле.
— Пора, — сказал он и, выпустив из рук один конец поводка, вытянул его из ошейника.
Шарику два раза не нужно было повторять, он повернулся и помчался к своим. Трава намочила его шерсть, приятно холодила бока. Правое плечо царапнуло колючкой терновника, скрытого темнотой. Но тут же впереди мелькнули стволы прибрежных сосен. Одновременно с шелестом песка под лапами Шарик услышал низкий рокот мотора «Рыжего», работавшего на малых оборотах.
Одним прыжком Шарик влетел в открытый люк механика, и танк с места рванулся вперед, поднимая за собой с каждой секундой все более высокие фонтаны песка.
35. Под землей
Когда вахмистр сказал Марусе, что «сюда идут другие», и доложил генералу о всплывшей «Херменегильде», Лидка хотела попросить, чтобы он прислал кого-нибудь на усиление охраны и сам далеко не уходил или хотя бы оставил Шарика. Но Калита быстро выскользнул за дверь, пес за ним — и… только их и видели. Со двора еще можно было услышать приглушенный зов, тихий скрип седла, цокот копыт, а затем воцарилась тишина.
Именно эта долгая тишина переносилась тяжелее всего. В полумраке время текло медленно, Лидка не могла даже вызвать «Бацу» — после сообщения о высадке радиостанция должна была молчать в течение сорока минут.
— Чтобы не всполошить их, — шепотом объяснила она Марусе и рассказала о полученном ими задании, — нам нужно впустить их, выследить, зачем пришли, и только после этого задержать.
Стоя на коленях у открытого окна с автоматами, они молчали, боясь пропустить хоть один звук во дворе. Слышали лишь собственное дыхание и учащенный стук своих сердец. Вдруг недалеко и очень громко заревел двигатель.
— «Рыжий!» — воскликнула Огонек.
Танк, постояв на месте еще минуту, тронулся, шум его мотора начал отдаляться, становиться глуше, пока, наконец, не растворился в ночи.
— Теперь мы одни остались, — констатировала радистка.
— Не совсем. — Маруся оглянулась на ротмистра, все это время молча стоявшего в глубине темной комнаты.
— Если десант вернется, троих тоже будет маловато.
— «Рыжий» и уланы не подпустят. Не будь моей «шарманки», можно было бы перейти к артиллеристам. Все веселее. — Лидка расстегнула воротничок гимнастерки. — Душная ночь.
— Ой какое красивое сердечко! — Санитарка заметила на шее у Лидки янтарь на черной ленточке.
— Сначала Вихура обещал остаться со мной… — Лидка еще продолжала думать о своем. — Как же так, то глаз не сводит, а сам на танке уехал.
— Это он тебе подарил?
— Нет, — возразила она, как бы мстя ему, и быстро прибавила: — Кое-кто другой.
— Гжесь?.. Густлик?
— Нет, не угадала…
На горизонте взлетела красная ракета, вслед за ней, ближе, еще две. Светлый румянец, появившийся на лицах девушек, медленно сходил.
— Если до пяти не вернутся, то нам не увидеться, — с горечью сказала Маруся. — А вдруг им там санитарка нужна?
— Вахмистр приказал никуда не отлучаться, — вмешался молчавший до сих пор офицер.
Девушки обернулись в сторону, где он стоял в накинутой на плечи шинели. Офицер потирал руку об руку, будто мерз. А может, он таким способом хотел совладать со своими пальцами: они у него дрожали.
Огонек решила, что офицера надо как-то отвлечь от его, как ей показалось, тяжелых мыслей, спросить о чем-нибудь. Ей уже не раз приходилось видеть такие неспокойные руки. Многие солдаты, когда у них после ранения отбирали оружие, вели себя так же беспокойно — они не привыкли быть безоружными.
Ее опередила Лидка, заявив, что фрицы, по-видимому, уже далеко, наши дали им жару, доказательством чего служат ракеты. Она подозвала офицера к столу и стала расспрашивать его о прошлом. Он охотно и подробно отвечал ей.
— А балы? Сколько балов в год устраивалось?
— По-разному бывало, ну что-нибудь около пятнадцати. Но три были самыми важными и блестящими — рождественский, бал-маскарад и в полковой праздник, — отвечал ротмистр, сидя на лавке.
Издалека донеслось едва слышимое эхо тяжелого взрыва. Маруся, находившаяся у открытого окна, вздрогнула, но, захваченная рассказом, не проронила ни слова.
— И все в платьях, ожерельях? — спросила Лидка и невольно потянулась к своему янтарному сердечку. — А сабля не мешала танцевать?
— Оружие, извините, пани, оставляли в гардеробе, перед тем как войти в зал, как женщин оставляют дома, когда отправляются на войну.
— Значит, вы нас не признаете за женщин? — бросилась в атаку кокетливая радистка.
— Война — дело грязное, кровавое. Снаряды танковых орудий, гусеницы, давящие людей… — Руки офицера, до этого спокойно лежавшие на столе, снова задрожали. Он заметил это и спрятал их от девушек. — Женщины должны сохранить нежные сердца и ласковые глаза, чтобы встречать возвращающихся под родную крышу…
— Раньше, может, так и было. А сейчас нет крыш. Разрушены, — прервала его Маруся и, услышав второй, уже более явственно донесшийся звук разрыва, добавила: — Может, вы и правы и где-то есть такие женщины, но Лидка и я… И почему я не поехала на «Рыжем»?..
Кос и вахмистр уже несколько дней назад разработали систему простейшей сигнализации, прочертив на карте четыре наиболее вероятных маршрута продвижения десанта вглубь и дав трем из них названия. Последний, именно их маршрут к морю, остался безымянным. Так как Шарик принес под ошейником чистую карточку, Саакашвили повел танк в направлении фольварка и поля, на котором происходила кавалерийская атака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233