Больше здесь ничего интересного не было, поэтому, захватив на кухне эмалированное ведро, он направился наискось через двор.
В хлеву его встретил взгляд темных коровьих глаз, подернутых пеленой боли. Томаш нашел маленькую скамеечку, сел около пятнистого брюха и начал доить. Позвякивала цепь, животное оглядывалось и с благодарностью мычало. Шарик стоял рядом, облизывался и наконец тихо взвизгнул.
— Где миска? — спросил Томаш.
Пес выбежал. В тишине журчали белые струйки молока, сбегая в почти полное ведро. Вернулся Шарик, неся в зубах большую кастрюлю. Томаш налил ему доверху, а потом с улыбкой смотрел, как лакает молоко истомленный жаждой пес. Корова старалась дотянуться языком до руки своего спасителя, который подбрасывал ей в ясли сено.
— Я к тебе потом еще приду, — пообещал Томаш, потрепав корову по белому подгрудку, по лбу, меченному черными пятнами, и озабоченно дотронулся до ее сломанного рога.
Взяв ведро, он свистнул собаку и пошел в сторону дворца, но не по шоссе, а между домами, более короткой дорогой. Довольный, он напевал себе под нос маршевую песенку.
Томаш вышел из-за угла и внезапно остановился, прижавшись спиной к стене дома.
Через открытые ворота он увидел, как два немца в штатском вносят в сарай Григория и Лидку со связанными за спиной руками. Томаш было схватился за автомат, но, взглянув на темные, молчаливые окна дворца, замер в неподвижности. Здесь могли быть еще немцы, и к тому же вооруженные. С сожалением подумал он об отданных четырех гранатах, а вспомнив о найденном парашюте, еще сильнее прижался к стене.
Тем временем те двое вышли и начали толкать внутрь сарая стоявший рядом грузовик. Из дыры в стене сарая выскакивали испуганные куры, бежали через двор, громко кудахча. Спустя довольно долгое время немцы вышли. Женщина со злобной усмешкой старательно заперла ворота сарая на висячий замок. Мужчина подошел к воротам, оглядел след от удара бампером, медленно затворил их и долго потом еще стоял и наблюдал за пустынной деревушкой.
За углом дома, на том месте, где стоял Томаш, осталось только ведро в луже молока. Из лужи пили воробьи. Легкий ветерок осыпал края свежих следов на песке, которые оставил убежавший Томаш. В лопухах у дворцовой ограды притаилась собака. Но всего этого не мог видеть немец, стоявший у ворот, хотя он и смотрел внимательно.
27. Шварцер Форст
Под широкими темно-зелеными листьями лопухов было душно. Пахло пылью и гусиным пометом. Вечер как будто еще далеко, но здесь, в полумраке, тонко пищали комары, пытаясь в ушах, на носу и около глаз найти ничем не защищенный кусочек кожи, в который можно было бы впиться. Овчарка долго лежала, даже не моргнув глазом, боясь глубоко дышать, чтобы не выдать себя. Когда не знаешь, что делать, застынь в неподвижности — говорит старая лесная заповедь, а Шарик как раз не знал, что ему делать.
Он хорошо понимал, что Лидку и Григория постигло несчастье, но он не мог атаковать их палачей, потому что у них было оружие — от них исходил сильный предупреждающий запах масла и пороха. Решение должен был принимать Томаш, который только что напоил его молоком, но тот исчез. Можно было побежать по его следам, которые, наверное, приведут к танку, но тем временем здесь… Два черных пятнышка у основания бровей сходились все ближе, а вертикальная морщина на собачьем лбу опускалась все ниже к влажному носу.
Черный кот вылез из ворот дворца. Присел, стал греться на солнце. Сильно поворачивая голову и туловище, он начал вылизывать свой загривок. Время от времени он посматривал по сторонам и вдруг увидел среди лопухов врага. Кот фыркнул и выгнул спину.
Шарик, давно напрягшийся для прыжка, обнажил клыки, но неожиданно отказался от этого намерения, вспомнив, что ему надо решить гораздо более важные задачи, чем погоня за котом. И, прижимаясь всем телом к земле, он начал отступать, опустив голову.
Кот, несколько удивленный, но гордый, подняв трубой хвост и слегка им помахивая, смотрел, как собака, прыгнув из-под стены в сад около дома, скрылась за углом. Немного подумав, кот даже сделал несколько горделивых шагов в ту сторону, но сразу же вернулся, чувствуя, что дальнейший контакт может окончиться для него плохо.
Эта встреча с котом была подобна легкому толчку, который трогает камень, лежащий на крутом склоне. Когда напряженные в ожидании мышцы начали действовать, они уже не знали устали, и Шарик бежал волчьей рысью из тени в тень, из укрытия в укрытие, сквозь заросли кустов, крапивы и лебеды вдоль дворцовой ограды и стен хозяйственных построек. Каждые десять — двадцать метров он замедлял бег, даже останавливался, слушал и, поднимая вверх нос, хватал воздух.
Таким образом он добрался до тенистого запущенного парка. Около высокой башни с каменными зубцами он потерял много времени, наблюдая из зарослей сирени за широко распахнутым окном, из которого пахло дымом, жареным мясом и врагами. Отступив подальше от ограды, он переплыл пруд, покрытый позеленевшей ряской, и, пользуясь случаем, напился воды.
Шарик опять выскочил к домам и садам деревушки во второй раз миновал ворота из железных прутьев, за которыми был виден мощеный двор, зеленый по бокам и лысый посредине, как старый вытоптанный ковер. Не задумываясь ни на минуту, Шарик начал второй круг, зная, что каждый поиск требует терпения, а когда бежишь во второй раз той же дорогой, можно заметить совершенно новый след.
Выдержка Шарика была вознаграждена: когда он бежал вдоль слепых выбеленных стен хлевов и овинов, он услышал вдруг крик боли. Шарик подкрался ближе, поднял нос и узнал своих. Через щель в покривившейся форточке пробивались два запаха: мыла и одеколона от Лидки и кожи и масла от Григория. Шарик сел на задние лапы, напрягся, собираясь прыгнуть, но тут же понял, что не достанет. Даже если бы и удалось ему зацепиться лапами за парапет, то как выломать проржавевшую решетку? Нет, здесь надо действовать иначе, хитростью, а не силой, как это пробуют иногда делать неопытные детеныши собачьи и человеческие.
Плывя в душном воздухе среди клубящихся фиолетовых и черных туч, Григорий в какой-то момент вдруг заметил, что у него начинает болеть голова, и очень этому обрадовался, сообразив, что еще не все потеряно, что есть у него шансы увидеть горы, поросшие зарослями колючего тамариска и кустами животворного кизила, поля, покрытые темно-зелеными рядами чая, и две большие чинары, растущие посреди его родного села Квирикети.
Он осторожно пошевелил пальцами рук и ног, шеей. Григорий почувствовал острую боль, но в то же время как будто прояснилось в голове. Он припомнил приятную прохладу дворцового холла, отдающего честь солдата в польской форме, который, не переставая улыбаться, вдруг схватил Лидку за руки и вывернул их за спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
В хлеву его встретил взгляд темных коровьих глаз, подернутых пеленой боли. Томаш нашел маленькую скамеечку, сел около пятнистого брюха и начал доить. Позвякивала цепь, животное оглядывалось и с благодарностью мычало. Шарик стоял рядом, облизывался и наконец тихо взвизгнул.
— Где миска? — спросил Томаш.
Пес выбежал. В тишине журчали белые струйки молока, сбегая в почти полное ведро. Вернулся Шарик, неся в зубах большую кастрюлю. Томаш налил ему доверху, а потом с улыбкой смотрел, как лакает молоко истомленный жаждой пес. Корова старалась дотянуться языком до руки своего спасителя, который подбрасывал ей в ясли сено.
— Я к тебе потом еще приду, — пообещал Томаш, потрепав корову по белому подгрудку, по лбу, меченному черными пятнами, и озабоченно дотронулся до ее сломанного рога.
Взяв ведро, он свистнул собаку и пошел в сторону дворца, но не по шоссе, а между домами, более короткой дорогой. Довольный, он напевал себе под нос маршевую песенку.
Томаш вышел из-за угла и внезапно остановился, прижавшись спиной к стене дома.
Через открытые ворота он увидел, как два немца в штатском вносят в сарай Григория и Лидку со связанными за спиной руками. Томаш было схватился за автомат, но, взглянув на темные, молчаливые окна дворца, замер в неподвижности. Здесь могли быть еще немцы, и к тому же вооруженные. С сожалением подумал он об отданных четырех гранатах, а вспомнив о найденном парашюте, еще сильнее прижался к стене.
Тем временем те двое вышли и начали толкать внутрь сарая стоявший рядом грузовик. Из дыры в стене сарая выскакивали испуганные куры, бежали через двор, громко кудахча. Спустя довольно долгое время немцы вышли. Женщина со злобной усмешкой старательно заперла ворота сарая на висячий замок. Мужчина подошел к воротам, оглядел след от удара бампером, медленно затворил их и долго потом еще стоял и наблюдал за пустынной деревушкой.
За углом дома, на том месте, где стоял Томаш, осталось только ведро в луже молока. Из лужи пили воробьи. Легкий ветерок осыпал края свежих следов на песке, которые оставил убежавший Томаш. В лопухах у дворцовой ограды притаилась собака. Но всего этого не мог видеть немец, стоявший у ворот, хотя он и смотрел внимательно.
27. Шварцер Форст
Под широкими темно-зелеными листьями лопухов было душно. Пахло пылью и гусиным пометом. Вечер как будто еще далеко, но здесь, в полумраке, тонко пищали комары, пытаясь в ушах, на носу и около глаз найти ничем не защищенный кусочек кожи, в который можно было бы впиться. Овчарка долго лежала, даже не моргнув глазом, боясь глубоко дышать, чтобы не выдать себя. Когда не знаешь, что делать, застынь в неподвижности — говорит старая лесная заповедь, а Шарик как раз не знал, что ему делать.
Он хорошо понимал, что Лидку и Григория постигло несчастье, но он не мог атаковать их палачей, потому что у них было оружие — от них исходил сильный предупреждающий запах масла и пороха. Решение должен был принимать Томаш, который только что напоил его молоком, но тот исчез. Можно было побежать по его следам, которые, наверное, приведут к танку, но тем временем здесь… Два черных пятнышка у основания бровей сходились все ближе, а вертикальная морщина на собачьем лбу опускалась все ниже к влажному носу.
Черный кот вылез из ворот дворца. Присел, стал греться на солнце. Сильно поворачивая голову и туловище, он начал вылизывать свой загривок. Время от времени он посматривал по сторонам и вдруг увидел среди лопухов врага. Кот фыркнул и выгнул спину.
Шарик, давно напрягшийся для прыжка, обнажил клыки, но неожиданно отказался от этого намерения, вспомнив, что ему надо решить гораздо более важные задачи, чем погоня за котом. И, прижимаясь всем телом к земле, он начал отступать, опустив голову.
Кот, несколько удивленный, но гордый, подняв трубой хвост и слегка им помахивая, смотрел, как собака, прыгнув из-под стены в сад около дома, скрылась за углом. Немного подумав, кот даже сделал несколько горделивых шагов в ту сторону, но сразу же вернулся, чувствуя, что дальнейший контакт может окончиться для него плохо.
Эта встреча с котом была подобна легкому толчку, который трогает камень, лежащий на крутом склоне. Когда напряженные в ожидании мышцы начали действовать, они уже не знали устали, и Шарик бежал волчьей рысью из тени в тень, из укрытия в укрытие, сквозь заросли кустов, крапивы и лебеды вдоль дворцовой ограды и стен хозяйственных построек. Каждые десять — двадцать метров он замедлял бег, даже останавливался, слушал и, поднимая вверх нос, хватал воздух.
Таким образом он добрался до тенистого запущенного парка. Около высокой башни с каменными зубцами он потерял много времени, наблюдая из зарослей сирени за широко распахнутым окном, из которого пахло дымом, жареным мясом и врагами. Отступив подальше от ограды, он переплыл пруд, покрытый позеленевшей ряской, и, пользуясь случаем, напился воды.
Шарик опять выскочил к домам и садам деревушки во второй раз миновал ворота из железных прутьев, за которыми был виден мощеный двор, зеленый по бокам и лысый посредине, как старый вытоптанный ковер. Не задумываясь ни на минуту, Шарик начал второй круг, зная, что каждый поиск требует терпения, а когда бежишь во второй раз той же дорогой, можно заметить совершенно новый след.
Выдержка Шарика была вознаграждена: когда он бежал вдоль слепых выбеленных стен хлевов и овинов, он услышал вдруг крик боли. Шарик подкрался ближе, поднял нос и узнал своих. Через щель в покривившейся форточке пробивались два запаха: мыла и одеколона от Лидки и кожи и масла от Григория. Шарик сел на задние лапы, напрягся, собираясь прыгнуть, но тут же понял, что не достанет. Даже если бы и удалось ему зацепиться лапами за парапет, то как выломать проржавевшую решетку? Нет, здесь надо действовать иначе, хитростью, а не силой, как это пробуют иногда делать неопытные детеныши собачьи и человеческие.
Плывя в душном воздухе среди клубящихся фиолетовых и черных туч, Григорий в какой-то момент вдруг заметил, что у него начинает болеть голова, и очень этому обрадовался, сообразив, что еще не все потеряно, что есть у него шансы увидеть горы, поросшие зарослями колючего тамариска и кустами животворного кизила, поля, покрытые темно-зелеными рядами чая, и две большие чинары, растущие посреди его родного села Квирикети.
Он осторожно пошевелил пальцами рук и ног, шеей. Григорий почувствовал острую боль, но в то же время как будто прояснилось в голове. Он припомнил приятную прохладу дворцового холла, отдающего честь солдата в польской форме, который, не переставая улыбаться, вдруг схватил Лидку за руки и вывернул их за спину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233