Но для вас есть особое дело. Посмотрите вот сюда. — Генерал показал на карте обозначенный красным карандашом кружок на юге за линией немецкого фронта. Отовсюду в сторону этого кружочка были направлены острые темно-синие стрелки. — Здесь дерется окруженный батальон гвардии капитана Баранова. Они бьются уже два дня, так как получили приказ не отступать ни на шаг. Теперь, когда они уже выполнили задание, нужно помочь им прорваться к своим. Еще слышно, как они ведут бой, но у них уже мало боеприпасов, связь с ними прервана. Если останутся там, все погибнут. Надо помочь. Как вы думаете?
Генерал внимательно посмотрел на лица танкистов, переводя взгляд с одного на другое. От маленькой электрической лампочки сверху падали тонкие длинные полоски теней. Янек молча кивнул, а Елень сказал:
— Так точно.
Саакашвили почесал голову и произнес одно слово:
— Ясно.
— Надо к ним пробиться, — предложил Семенов.
— Есть план, — продолжал командир бригады. — Два танка взвода управления обозначат атаку вот на этой просеке, поднимут шум, отвлекут огонь на себя. В это время вы без десанта двинетесь через лес. Немцы воюют по картам, а мы на своей земле знаем больше дорог, чем можно обозначить на карте… Теперь вам слово, пан Черешняк, только не спешите.
Крестьянин потер щетинистую щеку.
— Значит, так. Идти надо по тропинке возле трех молодых буков, что у просеки стоят, а там сразу орешник начинается. Пойдешь прямо — будет одна полянка, потом другая, третья, но третья с болотом, ее слева надо обходить, и сразу взгорок небольшой, на нем ежевики много. За взгорком лес уже кончается, а только кустики такие, песок, можжевельник. Оттуда видно сосновый бор, тот, что Эвинувом называют, и три халупы стоят в ряд у дороги. Это там…
— Повторите еще раз, — попросил генерал.
Крестьянин повторил.
— Здорово вы этот лес знаете, — похвалил Елень. — Лесником, наверно были?
— Нет, я сам из Студзянок. А лес знаю, потому что мы всегда в пущу за дровами ходим. Пан граф, стало быть, пан Замойский Станислав, царствие ему небесное, уже семнадцать годов будет, как на аэроплане разбился… Так, значит, пан граф не дозволял, а мы в лес за дровами все равно ходили. Только мы не просеками, а тропкой возле трех буков да прямо через орешник, чтоб лесничему, значит, на глаза не попадаться…
— Поручник Семенов, сейчас на моих часах семнадцать двадцать семь.
— Так точно, семнадцать двадцать семь. — Василий поднес руку к лампочке, перевел чуть-чуть минутную стрелку на своих часах.
— Сюда подойдет наш взвод противотанковых ружей, чтобы помочь гвардейцам, а вы быстро отъедете за высотку и дальше на край сто двенадцатой лесной делянки. Там на поляне вашу машину заправят, вы пополните свои боеприпасы и направитесь к трем букам, о которых только что слышали. Те два танка начнут без десяти семь. Огонь оба откроют одновременно, а вы подождете, пока эта каша как следует не заварится, и после сразу вперед! Придется вам поспешить, чтобы засветло выйти к цели, иначе если не немцы, то окруженные гвардейцы вас в темноте подобьют. Мы не можем предупредить капитана Баранова.
— Так, стало быть, если опоздаем, то подобьют? — со страхом спросил крестьянин.
— Да, пан Черешняк.
— Своих не распознают?
— Немцы, когда русский танк захватывают, тоже на нем воюют, — объяснил Елень.
В этот момент они услышали, что снаружи кто-то взобрался на броню.
— Танкисты! — раздался голос Черноусова. Ему открыли люк. — Ваши противотанковые ружья подоспели, и как раз впереди нас немцы подожгли что-то, дымит на всю просеку. Это вам на руку, не теряйте времени, пока ничего не видно. Спасибо, что помогли. До свиданья.
Все по очереди пожали ему руку. Последним попрощался со старшиной генерал. Черноусов спрыгнул на землю, остановился на бруствере окопа и приложил руку к каске, отдавая честь. И только когда зарокотал мотор танка, он опустил руку и, как всегда, пригладил усы.
Двинулись задним ходом, внимательно наблюдая через прицелы и перископы. Отходили медленно, готовые каждую минуту открыть огонь. И только когда высотка укрыла их от наблюдения со стороны противника, развернулись и пошли быстрее, уже по просеке. За ними ехал генеральский виллис с шофером и двумя автоматчиками, задевая серебристой антенной радиостанции за низкие ветки деревьев.
Вскоре свернули влево к полянке, где увидели танк, заправлявшийся горючим, и грузовик с боеприпасами. Командир стоявшего под заправкой танка, худощавый хорунжий Зенек, махал им рукой, показывая, где нужно остановиться.
Янек с неприязнью посмотрел на него. Он не забыл, что хорунжий когда-то не хотел взять его в бригаду, а кроме того, вокруг Лидки крутился, масло и печенье ей носил из дополнительного офицерского пайка, который в экипаже Семенова делился поровну между всеми. Да и придирчив слишком был в мелочах, требовал, чтобы ему честь отдавали, докладывали по всей форме, а это среди танкистов считалось уместным только в торжественных случаях, но не каждый день.
Машина остановилась, и Семенов первым спрыгнул на землю.
— Чего он хочет? — буркнул Кос, обращаясь к Григорию и показывая на хорунжего Зенека, который подошел в это время к Семенову, стал по стойке «смирно» и отдал честь поручнику.
Чего хотел хорунжий, они не узнали, потому что нужно было немедля приниматься за дело, а оба офицера разговаривали в полусотне шагов от них.
— Мне уже все известно, — говорил в это время хорунжий Семенову. — Тяжелое дело тебе предстоит. Удачи вам!
— Вообще война — штука нелегкая. У тебя тоже ведь трудное задание. Придется огонь на себя отвлекать.
— Какое может быть сравнение! Мы пошумим, постреляем и вернемся, а вам в тыл нужно прорываться, прямо в пасть «тиграм» и «пантерам»… Полчаса назад мой механик поймал в лесу курицу, насмерть перепуганную. Я отдал ее автоматчикам, чтобы ощипали и сварили. Скоро бульон будет готов. Слушай, Василий, у меня к тебе большая просьба: давай поменяемся. Я генералу скажу, попрошу, чтобы меня послал.
— Погоди, это почему же?
— Да так… Понимаешь, ты сюда пришел, чтобы учить нас, а война идет на нашей земле.
— Не хотел бы я быть таким инструктором по плаванию, который ходит по берегу и боится замочить ноги, а обучающихся толкает на самую глубину. Исключается. Больше не будем об этом говорить. — Последние слова Семенов произнес строго, твердо, но тут же улыбнулся, схватил хорунжего за плечи и добавил: — Спасибо тебе, Зенек.
Тем временем экипаж трудился. Елень, как самый сильный, носил один за другим ящики со снарядами для танка и патронами для окруженных гвардейцев. Григорий подавал их стоящему на броне крестьянину, а тот осторожно опускал в люк, где Янек принимал груз. Механики из роты технического обеспечения заливали горючее и масло в баки, техник ходил вокруг танка, осматривал звенья гусениц и бандажи опорных катков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233
Генерал внимательно посмотрел на лица танкистов, переводя взгляд с одного на другое. От маленькой электрической лампочки сверху падали тонкие длинные полоски теней. Янек молча кивнул, а Елень сказал:
— Так точно.
Саакашвили почесал голову и произнес одно слово:
— Ясно.
— Надо к ним пробиться, — предложил Семенов.
— Есть план, — продолжал командир бригады. — Два танка взвода управления обозначат атаку вот на этой просеке, поднимут шум, отвлекут огонь на себя. В это время вы без десанта двинетесь через лес. Немцы воюют по картам, а мы на своей земле знаем больше дорог, чем можно обозначить на карте… Теперь вам слово, пан Черешняк, только не спешите.
Крестьянин потер щетинистую щеку.
— Значит, так. Идти надо по тропинке возле трех молодых буков, что у просеки стоят, а там сразу орешник начинается. Пойдешь прямо — будет одна полянка, потом другая, третья, но третья с болотом, ее слева надо обходить, и сразу взгорок небольшой, на нем ежевики много. За взгорком лес уже кончается, а только кустики такие, песок, можжевельник. Оттуда видно сосновый бор, тот, что Эвинувом называют, и три халупы стоят в ряд у дороги. Это там…
— Повторите еще раз, — попросил генерал.
Крестьянин повторил.
— Здорово вы этот лес знаете, — похвалил Елень. — Лесником, наверно были?
— Нет, я сам из Студзянок. А лес знаю, потому что мы всегда в пущу за дровами ходим. Пан граф, стало быть, пан Замойский Станислав, царствие ему небесное, уже семнадцать годов будет, как на аэроплане разбился… Так, значит, пан граф не дозволял, а мы в лес за дровами все равно ходили. Только мы не просеками, а тропкой возле трех буков да прямо через орешник, чтоб лесничему, значит, на глаза не попадаться…
— Поручник Семенов, сейчас на моих часах семнадцать двадцать семь.
— Так точно, семнадцать двадцать семь. — Василий поднес руку к лампочке, перевел чуть-чуть минутную стрелку на своих часах.
— Сюда подойдет наш взвод противотанковых ружей, чтобы помочь гвардейцам, а вы быстро отъедете за высотку и дальше на край сто двенадцатой лесной делянки. Там на поляне вашу машину заправят, вы пополните свои боеприпасы и направитесь к трем букам, о которых только что слышали. Те два танка начнут без десяти семь. Огонь оба откроют одновременно, а вы подождете, пока эта каша как следует не заварится, и после сразу вперед! Придется вам поспешить, чтобы засветло выйти к цели, иначе если не немцы, то окруженные гвардейцы вас в темноте подобьют. Мы не можем предупредить капитана Баранова.
— Так, стало быть, если опоздаем, то подобьют? — со страхом спросил крестьянин.
— Да, пан Черешняк.
— Своих не распознают?
— Немцы, когда русский танк захватывают, тоже на нем воюют, — объяснил Елень.
В этот момент они услышали, что снаружи кто-то взобрался на броню.
— Танкисты! — раздался голос Черноусова. Ему открыли люк. — Ваши противотанковые ружья подоспели, и как раз впереди нас немцы подожгли что-то, дымит на всю просеку. Это вам на руку, не теряйте времени, пока ничего не видно. Спасибо, что помогли. До свиданья.
Все по очереди пожали ему руку. Последним попрощался со старшиной генерал. Черноусов спрыгнул на землю, остановился на бруствере окопа и приложил руку к каске, отдавая честь. И только когда зарокотал мотор танка, он опустил руку и, как всегда, пригладил усы.
Двинулись задним ходом, внимательно наблюдая через прицелы и перископы. Отходили медленно, готовые каждую минуту открыть огонь. И только когда высотка укрыла их от наблюдения со стороны противника, развернулись и пошли быстрее, уже по просеке. За ними ехал генеральский виллис с шофером и двумя автоматчиками, задевая серебристой антенной радиостанции за низкие ветки деревьев.
Вскоре свернули влево к полянке, где увидели танк, заправлявшийся горючим, и грузовик с боеприпасами. Командир стоявшего под заправкой танка, худощавый хорунжий Зенек, махал им рукой, показывая, где нужно остановиться.
Янек с неприязнью посмотрел на него. Он не забыл, что хорунжий когда-то не хотел взять его в бригаду, а кроме того, вокруг Лидки крутился, масло и печенье ей носил из дополнительного офицерского пайка, который в экипаже Семенова делился поровну между всеми. Да и придирчив слишком был в мелочах, требовал, чтобы ему честь отдавали, докладывали по всей форме, а это среди танкистов считалось уместным только в торжественных случаях, но не каждый день.
Машина остановилась, и Семенов первым спрыгнул на землю.
— Чего он хочет? — буркнул Кос, обращаясь к Григорию и показывая на хорунжего Зенека, который подошел в это время к Семенову, стал по стойке «смирно» и отдал честь поручнику.
Чего хотел хорунжий, они не узнали, потому что нужно было немедля приниматься за дело, а оба офицера разговаривали в полусотне шагов от них.
— Мне уже все известно, — говорил в это время хорунжий Семенову. — Тяжелое дело тебе предстоит. Удачи вам!
— Вообще война — штука нелегкая. У тебя тоже ведь трудное задание. Придется огонь на себя отвлекать.
— Какое может быть сравнение! Мы пошумим, постреляем и вернемся, а вам в тыл нужно прорываться, прямо в пасть «тиграм» и «пантерам»… Полчаса назад мой механик поймал в лесу курицу, насмерть перепуганную. Я отдал ее автоматчикам, чтобы ощипали и сварили. Скоро бульон будет готов. Слушай, Василий, у меня к тебе большая просьба: давай поменяемся. Я генералу скажу, попрошу, чтобы меня послал.
— Погоди, это почему же?
— Да так… Понимаешь, ты сюда пришел, чтобы учить нас, а война идет на нашей земле.
— Не хотел бы я быть таким инструктором по плаванию, который ходит по берегу и боится замочить ноги, а обучающихся толкает на самую глубину. Исключается. Больше не будем об этом говорить. — Последние слова Семенов произнес строго, твердо, но тут же улыбнулся, схватил хорунжего за плечи и добавил: — Спасибо тебе, Зенек.
Тем временем экипаж трудился. Елень, как самый сильный, носил один за другим ящики со снарядами для танка и патронами для окруженных гвардейцев. Григорий подавал их стоящему на броне крестьянину, а тот осторожно опускал в люк, где Янек принимал груз. Механики из роты технического обеспечения заливали горючее и масло в баки, техник ходил вокруг танка, осматривал звенья гусениц и бандажи опорных катков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233