– Попробовал бы его сначала добудиться, а потом уж выступал. – Максимов хлопнул Костю между острыми лопатками, подталкивая к дверям. – Н что орать, парень вторые сутки не спит.
Костик оглянулся через плечо и благодарно улыбнулся Максимову.
А тот отметил, как легко и точно ставит Костик ноги между наваленными на полу пачками бумаг. Так кошка, пробираясь по столу, грациозно скользит между посудой, ничего не задев и не опрокинув.
«Риск был, но, думаю, я угадал, – подумал Максимов. – Даже если и ошибся, кто меня осудит? Через несколько часов все будет кончено, я уверен. Так почему же я не мог дать парню шанс если не спастись, то хотя бы с честью уйти из жизни? Стрелять я его, худо-бедно, научил. Остальное – его дело. Как жить и как умирать – каждый решает сам».
* * *
Вещи лежали на тахте: светло-зеленый пиджак, темные брюки, белоснежная рубашка.
Максимов, стянув на ходу свитер, подошел к окну. Морпех Василий в лоснящейся от дождя куртке прохаживался вокруг «Ауди» Гаврилова. Конвой, лениво перебирая лапами, трусил следом. Других признаков жизни не наблюдалось. Поселок покорно мерз под непрекращающимся дождем. В редких окошках теплились огоньки, немногие упорные дачники решили ждать первого снега. На краю поселка, где стояли остовы недостроенных особняков, время от времени вспыхивали звездочки электросварки: деньги не знают плохой погоды.
Он подышал на стекло, на запотевшем пятне нарисовал острый крючок.
«Руна „Лагас“. Знак Воды, – прошептал он. Закрыл глаза и представил бурный поток, перекатывающийся через гладкие валуны. – Сейчас события начнут бурлить, как вода, прорвавшая плотину. Нельзя противиться потоку. Доверься ему, и его скорость и сила станет твоей. Только не дай затянуть тебя в пучину. Держись на поверхности».
Сзади скрипнула дверь. Максимов посмотрел на отражение в стекле.
– Инга, я, между прочим, переодеваться собираюсь.
– А я, между прочим, для этого и пришла.
Она плотно закрыла за собой дверь, прошла в комнату и присела на угол тахты.
Максимов, чувствуя на себе взгляд Инги, снял спортивный костюм.
Странно, но привезенная Гавриловым одежда оказалась впору.
«Гаврилов относится к тому типу, что тщательны в мелочах, но зато ошибаются по-крупному. Очевидно, не знают азов военного искусства. Даже тупой комполка, три года проминавший стул в академии, знает, что никакой тактический выигрыш не искупит стратегической ошибки, – подумал Максимов, возясь с пуговицей на рукаве. – В людях, задействованных в операции, он ошибся. Но на этом горят все опера, считающие себя богами, а остальных – марионетками. А вот где же он еще прокололся? Причем так, что сегодня себе места не находит. Спросить бы, да, паразит, не ответит».
Он, наконец, справился с пуговицей и повернулся к Инге.
– Результат?
– Подлецу все к лицу. – Инга вздохнула и отвернулась к окну.
– Не понял, это комплимент или констатация факта?
– Разве не ясно? Ревную.
Он счел за благо не комментировать, взял висевший на спинке кресла галстук. Инга напряглась, готовясь встать, потом, увидев, как он в три движения завязал галстук, откинулась на тахте, поджав ноги.
– Что-то не так?
– Хотела помочь, а ты сам справился. Странно, почему-то надеялась, что ты не умеешь завязывать галстук. – Она положила под щеку ладонь, глаза продолжали следить за каждым движением Максимова. – Странно, одеваешься быстро, как по тревоге, а придраться не к чему. Словно всю жизнь по светским тусовкам ходил.
– Хемингуэй сказал, что не может понять мужчину, дольше десяти минут завязывающего галстук, – сказал Максимов, присев у большой спортивной сумки, где держал свои вещи.
– Пижон он был и мачо, – поморщилась Инга.
– Вот когда перебеситесь со своим феминизмом, взвоете, – пробурчал Максимов, не поднимая головы.
– Это еще почему?
– Нормальных мужиков не останется. Одни латентные педерасты.
– Ой, напугал! Нормальных и сейчас почти нет.
– Вот и не пей кровь у единственного в этом дурдоме.
Он достал стилет, вытащил из ножен, погладил пальцем клинок. Нож был выполнен под вороненую сталь, темное граненое лезвие переходило в витую матово-черную рукоять. Максимов достал из бокового кармана сумки ножны из белой кожи и лайковый чехольчик. Натянул чехол на рукоять, ножны пристегнул чуть выше кисти. Последний раз погладил клинок и вогнал в ножны. Теперь, если придется снять рубашку, нож сразу не бросится в глаза. А бросить его в цель – дело секунды.
Инга, молча следившая за его действиями, пошевелилась, удобнее расположившись на тахте.
– А вы, действительно, с Конвоем похожи. С тобой, как с большой собакой.
Хочется иметь, аж сил нет. А приведешь домой, не будешь знать, что делать.
Максимов поднял голову и внимательно посмотрел па Ингу. В ней было все, что делает женщину притягательной и опасной. За мягкостью и покорностью, которую привыкли считать женственностью, крылась властная и непоборимая сила.
Древние обожествляли эту силу женщины, поклоняясь разноликим богиням, дарующим жизнь и одновременно беспощадно ее отнимающим. Любое знание, полученное вне чувственного опыта, для женщины губительно и нелепо, в этом Максимов уже устал убеждаться. Инга, отметая чуждые ей знания из мира мужчин, до старости играющих в индейцев, знала одно: с силой, данной ей от природы, никто справиться не сможет. Она обязательно возьмет свое, не сломает накатом, так затопит, растворит, убаюкает теплой волной и затянет в темную бездну.
Максимов протянул руку, коснулся ее колена, она тут же накрыла его руку своею. Сквозь прикрытые веки на него смотрел внимательный, притягивающий взгляд. Он крепче сжал пальцы, она задышала глубже, губы слегка приоткрылись.
«Прирученная тигрица ничем не отличается от настоящей. Лишь одна разница: та бродит где-то в джунглях, а эта лежит, свернувшись калачиком, на твоей постели и щурясь прикидывает расстояние для броска», – подумал Максимов.
Свободной рукой перебросил пиджак в кресло, сел рядом на край тахты.
Он прошептал короткую фразу, Инга шире открыла глаза.
– Что ты сказал?
– Красивая женщина – это клинок, рассекающий жизнь. Японская мудрость.
– Это комплимент или констатация факта? – улыбнулась Инга. – Ко всем своим достоинствам ты еще и японский знаешь.
– Для этого надо быть японцем, – покачал головой Максимов.
Снизу донеслись возбужденные голоса Гаврилова и Журавлева.
– За Костика принялись, – усмехнулась Инга.
– Кстати, твоя женская интуиция ничего не подсказывает?
– С каких это пор ты стал просить совета у женщины?
– Это мой единственный недостаток. Надеюсь, не смертельный.
– Дай бог каждому такой. – Инга села, положив под спину подушку. – Ваших дел, конечно, не знаю.
Она машинально поправила волосы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181