Постригся бы наголо, благо мода позволяет. Череп-то лепной, хороший. А ну его! Я ему не жена и не любовница», – подумал Подседерцев и продолжил:
– А теннис – игра интриганов-индивидуалистов. Один на один. Без крови, в белых Штанишках. Под улюлюканье болельщиков, своих и чужих.
– А почему дядюшка Зю в волейбол играет? – В глазах Шефа вспыхнул нездоровый огонек.
– А это вариант тенниса, только коллективный. И без претензий на аристократичность. Все это называется умным термином – психодинамика личности.
Если умеешь ее вычислять даже в таких мелочах, как спортивные пристрастия, колешь людей, как грецкие орехи.
– Недурно... А сам во что играешь? – У Шефа была привычка задавать неожиданные вопросы.
– В шахматы. И еще хожу к ребятам в спортзал. У меня же разряд по дзюдо.
– Смотри, покалечат там тебя. Тюкнут умной башкой о пол, на кой хрен ты мне тогда будешь нужен?
– У Спасских ворот поставите, пропуска проверять, – не моргнув глазом ответил Подседерцев.
– Иными словами, Боря, ты со мной до конца, так я понял. – Он посмотрел Подседерцеву в глаза. – А я до конца с ним. – Он кивнул на портрет в рамке, стоящий на углу стола. – С Дедом стало труднее работать. Но пока он меня не попер, я буду для него таскать каштаны вместе с горящими углями. И ты это тоже будешь делать, Борис!
– Само собой, – кивнул Подседерцев.
– Всех, кто пытается нагадить Деду, мы будем – вот так! – Шеф вдавил большой палец в полированную столешницу. – Но и не дай бог, Боря, нам самим его подставить. Сначала мы ему были нужны, а теперь он нам. Не дай нам бог пережить Деда! – Он придвинул к себе папку Подседерцева. – Твоя операция красива, слов нет. Но уж больно запредельная.
– Провокация – нормальный прием работы спецслужбы. ФБР для таких операций целые липовые банки создает.
– Вот только не надо, – поморщился Шеф. – Это криворотые демократы чуть что кивают за бугор. Основной аргумент: «А там так делают». А Америка двести лет к этому шла! Сначала чумные одеяла индейцам подбрасывали, потом на черных пахали будь здоров как... Если разобраться, то Лютера Кинга и Кеннеди замочили в условиях развитой демократии, да? Так что придумай аргумент получше.
– Лучшего аргумента, чем необходимость ликвидации бардака и самостийности, я придумать не могу.
– Вот на этом и остановимся. – Шеф поморщился, дернул под столом ногой.Теперь конкретика. Гога Осташвили уже давно встал всем поперек задницы. Его пора показательно выпороть. Сидел бы со своими бандитами в кабаке, я бы слова не сказал. А он охамел и полез в большую политику. Тем хуже для него. Его кандидатура на роль основной жертвы в твоей операции меня полностью устраивает.
С банком сложнее...
– Он все равно на ладан дышит, Александр Васильевич! Заигрались господа банкиры. Банк скоро лопнет сам по себе, и это вызовет кризис на рынке межбанковских кредитов. Но наша совесть будет чиста, если тебя это волнует. В самое ближайшее время кредитный рынок обвалится не без участия и по злой воле Минфина, это я знаю точно. Надо использовать благоприятный момент и урвать свой кусок. Я уже говорил, как бы ни развивались события в стране, мы должны иметь собственные ресурсы. Можно называть это «внебюджетным финансированием», можно – «черной кассой», не суть важно. Никто не даст денег на закручивание гаек, дураков нет. А если и дадут, то на таких условиях, что мы век им будем обязаны.
И если мы взялись обеспечивать безопасность Хозяина, а по сути – безопасность страны, то пора лезть в драку. Все расхватают без нас. Пойми, кто сейчас нахапает в государственных масштабах, тот через пять лет купит себе государственную власть! Когда вышвырнут из Кремля, кому мы будем нужны – честные и нищие?
– Это и дураку ясно. А твой Гаврилов не посчитает, что ты ему на всю жизнь обязан?
– Когда закончится работа, все фигуранты исчезнут. Мне лишние концы не нужны. Так всем спокойнее будет. – Подседерцев указал глазами на портрет Хозяина.
Шеф полистал страницы в папке.
– Максимовы, Журавлевы, Кротовы всякие... Подбор исполнителей, говоришь, закончил?
– Да, Александр Васильевич, полный комплект. Карьеристы, идеалисты, подонки, душегубы, стяжатели и циники. Добавляем к этому вареву щепотку патриотизма – и результат гарантирован.
– Ты это серьезно? – Шеф поднял на него недоуменный взгляд.
– Абсолютно. – Подседерцев в упор посмотрел на Шефа. – Спецслужбы с ангелами не работают. И ангелов среди оперов я что-то не встречал.
– Да уж... – Шеф тяжело вздохнул. – Бог с ними, ты их набрал, ты за них и ответишь. Не это главное, Боря. Ты уверен, что операция рикошетом ударит по Горцу?
– Аб-со-лют-но, – по слогам произнес Подседерцев. – Независимость стоит больших денег. Но, с другой стороны, именно она и дает возможность делать большие деньги. А деньги для Грозного делают не в Сирии и Стамбуле, а здесь – в Москве. Большая их часть проходит через МИКБ. Банк контролирует Гога Осташвили.
Свалим банк, обвинив в развале Гогу, – на следующий же день Горца уконтрапупят свои. Все элегантно и просто, и главное – мы остаемся в тени. В тени, но с хорошими деньгами на черный день.
– Хорошо бы. – Куранты на Спасской башне пробили полдень. Шеф машинально глянул на часы. – Воевать будем, – тихо, как о давно решенном сказал он. – Грач перья распушил, за октябрь отмыться хочет. Ворье руки потирает... Знаешь, сколько на войне сделать можно? Тут такие интересы завязаны, страшно подумать!
На Деда давят со всех сторон. Боюсь, убедят. Нажмут на самолюбие – и дело в шляпе.
– Главное, продержаться до конца года. За это время я раздену Горца, как липку. Это сейчас все тихо, как в омуте, а если прижать Гоге хвост, он начнет метаться, и все выплывет наружу.
– Дай бог, Боря. Моего влияния уже не хватает. Хоть ляг поперек двери, эта сволочь к Деду через окно влезет! Прав ты был, свести бы все к спецоперации: ощипать Горца, стравить с ближайшими подручными. А тем временем прижать к ногтю московских чеченцев, поставить ультиматум: или независимость, или бизнес.
Думаю, заморозь мы их счета на неделю, они бы Горца сами скинули.
– Лучше меня знаете, Александр Васильевич, не дадут нам даже пальцем пошевелить!
– А жаль, – вздохнул Шеф. – Веришь, что можно за месяц-другой управиться?
– Вы о моей операции или о вторжении? – Подседерцев намеренно употребил военный термин. Слово было четким и беспощадным, как прицельный выстрел. Он с удовольствием отметил, что припухшие веки Шефа дрогнули. – Я-то в сроки уложусь, а Грач – никогда. Да и не дадут ему. День такой войны миллионов стоит. Дайте мне фамилии тех, кто ратует за полицейскую операцию, и я через два дня выдам список заинтересованных банков, вектора их интересов, план денежного потока и прочее.
Через неделю дам к Ванге ходить не надо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
– А теннис – игра интриганов-индивидуалистов. Один на один. Без крови, в белых Штанишках. Под улюлюканье болельщиков, своих и чужих.
– А почему дядюшка Зю в волейбол играет? – В глазах Шефа вспыхнул нездоровый огонек.
– А это вариант тенниса, только коллективный. И без претензий на аристократичность. Все это называется умным термином – психодинамика личности.
Если умеешь ее вычислять даже в таких мелочах, как спортивные пристрастия, колешь людей, как грецкие орехи.
– Недурно... А сам во что играешь? – У Шефа была привычка задавать неожиданные вопросы.
– В шахматы. И еще хожу к ребятам в спортзал. У меня же разряд по дзюдо.
– Смотри, покалечат там тебя. Тюкнут умной башкой о пол, на кой хрен ты мне тогда будешь нужен?
– У Спасских ворот поставите, пропуска проверять, – не моргнув глазом ответил Подседерцев.
– Иными словами, Боря, ты со мной до конца, так я понял. – Он посмотрел Подседерцеву в глаза. – А я до конца с ним. – Он кивнул на портрет в рамке, стоящий на углу стола. – С Дедом стало труднее работать. Но пока он меня не попер, я буду для него таскать каштаны вместе с горящими углями. И ты это тоже будешь делать, Борис!
– Само собой, – кивнул Подседерцев.
– Всех, кто пытается нагадить Деду, мы будем – вот так! – Шеф вдавил большой палец в полированную столешницу. – Но и не дай бог, Боря, нам самим его подставить. Сначала мы ему были нужны, а теперь он нам. Не дай нам бог пережить Деда! – Он придвинул к себе папку Подседерцева. – Твоя операция красива, слов нет. Но уж больно запредельная.
– Провокация – нормальный прием работы спецслужбы. ФБР для таких операций целые липовые банки создает.
– Вот только не надо, – поморщился Шеф. – Это криворотые демократы чуть что кивают за бугор. Основной аргумент: «А там так делают». А Америка двести лет к этому шла! Сначала чумные одеяла индейцам подбрасывали, потом на черных пахали будь здоров как... Если разобраться, то Лютера Кинга и Кеннеди замочили в условиях развитой демократии, да? Так что придумай аргумент получше.
– Лучшего аргумента, чем необходимость ликвидации бардака и самостийности, я придумать не могу.
– Вот на этом и остановимся. – Шеф поморщился, дернул под столом ногой.Теперь конкретика. Гога Осташвили уже давно встал всем поперек задницы. Его пора показательно выпороть. Сидел бы со своими бандитами в кабаке, я бы слова не сказал. А он охамел и полез в большую политику. Тем хуже для него. Его кандидатура на роль основной жертвы в твоей операции меня полностью устраивает.
С банком сложнее...
– Он все равно на ладан дышит, Александр Васильевич! Заигрались господа банкиры. Банк скоро лопнет сам по себе, и это вызовет кризис на рынке межбанковских кредитов. Но наша совесть будет чиста, если тебя это волнует. В самое ближайшее время кредитный рынок обвалится не без участия и по злой воле Минфина, это я знаю точно. Надо использовать благоприятный момент и урвать свой кусок. Я уже говорил, как бы ни развивались события в стране, мы должны иметь собственные ресурсы. Можно называть это «внебюджетным финансированием», можно – «черной кассой», не суть важно. Никто не даст денег на закручивание гаек, дураков нет. А если и дадут, то на таких условиях, что мы век им будем обязаны.
И если мы взялись обеспечивать безопасность Хозяина, а по сути – безопасность страны, то пора лезть в драку. Все расхватают без нас. Пойми, кто сейчас нахапает в государственных масштабах, тот через пять лет купит себе государственную власть! Когда вышвырнут из Кремля, кому мы будем нужны – честные и нищие?
– Это и дураку ясно. А твой Гаврилов не посчитает, что ты ему на всю жизнь обязан?
– Когда закончится работа, все фигуранты исчезнут. Мне лишние концы не нужны. Так всем спокойнее будет. – Подседерцев указал глазами на портрет Хозяина.
Шеф полистал страницы в папке.
– Максимовы, Журавлевы, Кротовы всякие... Подбор исполнителей, говоришь, закончил?
– Да, Александр Васильевич, полный комплект. Карьеристы, идеалисты, подонки, душегубы, стяжатели и циники. Добавляем к этому вареву щепотку патриотизма – и результат гарантирован.
– Ты это серьезно? – Шеф поднял на него недоуменный взгляд.
– Абсолютно. – Подседерцев в упор посмотрел на Шефа. – Спецслужбы с ангелами не работают. И ангелов среди оперов я что-то не встречал.
– Да уж... – Шеф тяжело вздохнул. – Бог с ними, ты их набрал, ты за них и ответишь. Не это главное, Боря. Ты уверен, что операция рикошетом ударит по Горцу?
– Аб-со-лют-но, – по слогам произнес Подседерцев. – Независимость стоит больших денег. Но, с другой стороны, именно она и дает возможность делать большие деньги. А деньги для Грозного делают не в Сирии и Стамбуле, а здесь – в Москве. Большая их часть проходит через МИКБ. Банк контролирует Гога Осташвили.
Свалим банк, обвинив в развале Гогу, – на следующий же день Горца уконтрапупят свои. Все элегантно и просто, и главное – мы остаемся в тени. В тени, но с хорошими деньгами на черный день.
– Хорошо бы. – Куранты на Спасской башне пробили полдень. Шеф машинально глянул на часы. – Воевать будем, – тихо, как о давно решенном сказал он. – Грач перья распушил, за октябрь отмыться хочет. Ворье руки потирает... Знаешь, сколько на войне сделать можно? Тут такие интересы завязаны, страшно подумать!
На Деда давят со всех сторон. Боюсь, убедят. Нажмут на самолюбие – и дело в шляпе.
– Главное, продержаться до конца года. За это время я раздену Горца, как липку. Это сейчас все тихо, как в омуте, а если прижать Гоге хвост, он начнет метаться, и все выплывет наружу.
– Дай бог, Боря. Моего влияния уже не хватает. Хоть ляг поперек двери, эта сволочь к Деду через окно влезет! Прав ты был, свести бы все к спецоперации: ощипать Горца, стравить с ближайшими подручными. А тем временем прижать к ногтю московских чеченцев, поставить ультиматум: или независимость, или бизнес.
Думаю, заморозь мы их счета на неделю, они бы Горца сами скинули.
– Лучше меня знаете, Александр Васильевич, не дадут нам даже пальцем пошевелить!
– А жаль, – вздохнул Шеф. – Веришь, что можно за месяц-другой управиться?
– Вы о моей операции или о вторжении? – Подседерцев намеренно употребил военный термин. Слово было четким и беспощадным, как прицельный выстрел. Он с удовольствием отметил, что припухшие веки Шефа дрогнули. – Я-то в сроки уложусь, а Грач – никогда. Да и не дадут ему. День такой войны миллионов стоит. Дайте мне фамилии тех, кто ратует за полицейскую операцию, и я через два дня выдам список заинтересованных банков, вектора их интересов, план денежного потока и прочее.
Через неделю дам к Ванге ходить не надо!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181