Что, я ею от пули прикроюсь?
– Ошибаешься, – покачал головой Белов. – Сначала подписка, потом письменные показания. Мелким почерком, с мелкими подробностями. И я гарантирую тебе полную безопасность.
– И до конца дней держишь за оба яйца!
– Ну, если считаешь, что кто-то будет держать нежнее... – Белов потянулся к листку. – Но когда тебе агрегат с корнем вырвут, ко мне не беги. Я ниткой с иголкой не владею. Пальцы не те. Грубые очень.
– Стой! – Яровой перехватил его руку. – Условия?
– Да какие могут быть условия? – удивился Белов. – Берешь ручку и пишешь.
В комнате отчаянно затрезвонил телефон. Белов сорвался с места, сердцем почувствовав беду.
– Да! – едва переведя дыхание, сказал он в трубку.
В ответ раздался истерический крик, пробившийся сквозь треск помех.
– Кто это? Настю?! Я же тебя, дурака, предупреждал, ни на шаг от нее!
Понял. Уже еду.
Белов ворвался в кухню, на ходу натягивая куртку.
– Арсений, ключи!
– Какие ключи? – Яровой успел допить бутылку и теперь еле ворочал языком.
– От твоей «тойоты», баран! – не выдержал Белов.
– Щас нарисую. – Яровой сунул сразу обе руки в карманы заляпанных закуской брюк. – Не хе-хе устроился! Хату отобрал, машину отбирает... Щас еще сучку привезет... А меня на мороз выбросит.
Пока он копошился, Белов взял листок, убедился, что закорючка Ярового на месте, сложил пополам и спрятал в нагрудный карман. Лицо его закаменело, но Яровой этого не видел.
Как только связка ключей упала на ладонь Белова, он без замаха врезал правой в подбородок Яровому. Тот отлетел к стене, забился в угол и заскулил.
– Это тебе за сучку. – Белов потер онемевший кулак. – Если к моему приходу не настрочишь показаний, дам за светлую память товарища Андропова. Мало не покажется. И не вздумай, козел, броситься в бега! Сиди здесь и жди меня.
Через пятнадцать минут он влетел в палату. Дежурная сестра потянула его за рукав, но он резко вырвался.
Сидевший у койки милиционер повернулся на шум. Лицо у него было осунувшееся от недосыпания, с набрякшими под глазами мешками, усы свисали к уголкам губ. Можно служить в милиции, можно быть врачом, но находиться в этих схожих близостью к краю ипостасях одновременно – уже перебор. По всему было видно, мужик дошел до ручки, и жизнь, которая, как ни тужься, а все равно уткнется в больничную койку или тюремные нары, ему давно опостылела.
– Тихо! Вы Белов?
– Да.
– Она назвала ваше имя. Все просила позвонить. Пока не потеряла сознание...
– Что с ней? – Белов понял, что боится подойти ближе, боится услышать то, что сейчас скажет ему этот усач, выжатый ночными дежурствами в Склифосовско-го, давно превратившегося в общегородской военно-полевой госпиталь.
– Проникающее в легкое. И еще одна в бедро, но это легче.
– Ее надо готовить к операции, а вы.... – затянула медсестра.
– Выйди, Маша! – Милиционер сказал тихо, но таким тоном, что Маша пулей вылетела из палаты. – Кто такой Кротов? – Вопрос был задан резко, как на допросе.
Белов непослушными пальцами развернул удостоверение. Милиционер покрутил ус и вздохнул:
– Час от часу... Родственница или сотрудник?
– Неважно. – Белов уже успел взять себя в руки. – Что она сказала про Кротова?
– Говорила, что нашла. Фотографии в сумке. Все. Да, вы свяжитесь с оперативным по городу. Там уже должна работать бригада. А сюда опер только утром придет.
– Никто сюда не придет! Это дело ГБ, понял?
Он не сообразил, что сгоряча ляпнул давно отмененное название «конторы».
Но милиционер был тертый и жизнью хорошенько ученый, в отличие от любомудрых теоретиков был практиком и знал, что не в вывеске дело, а в сути. Туда, где замешана «безопасность государства», без лишней надобности лезть не хотел.
– Уже две минуты как понял. – Судя по голосу, был даже рад спихнуть это дело на неизвестно каким боком причастного к нему Белова. – Сумка ее у меня внизу. Пойдем?
Белов сделал над собой усилие, подошел к койке, заглянул в заострившееся лицо Насти, едва коснулся мокрого от испарины лба и отдернул руку.
– Ну, суки, кровью умоетесь!
* * *
В погруженном в полумрак коридорчике приемного покоя пахло бедой: дезинфекцией, йодом и кровью.
Белов посторонился, пропуская к лифту каталку с тихо стонущим человеком, до самого носа укрытым простыней. Рядом шла медсестра, держа на полусогнутой руке банку капельницы. Прозрачная трубка уходила куда-то под простыню. За медбратом, толкавшим каталку, семенила растрепанная старушка и все время мелко крестилась: сначала себя, потом того, под простыней.
Дверь в одну из секций приемной распахнули, и в полосе света, вырвавшегося в коридор, Белов увидел Дмитрия. Тот сидел на жестком диванчике, свесив голову на скрещенные на коленях руки. Услышав приближающиеся шаги, медленно поднял голову. Разглядел Белова и тут же вскочил.
– Игорь Иванович! – Он с трудом вздохнул. – Убить меня мало. Не сберег. В двух шагах был...
– Как вас угораздило? – Белов отвел взгляд – щеки Дмитрия были мокрыми.
– В казино были. Там ей фотографии передали. Она... Кротова нашла. Ну, того, что в Заволжске от инфаркта умер. Я еще в эту клинику на острове в свой выходной мотался... Вы еще просили никому не говорить.
– Тихо! – Белов что есть силы сжал локоть Дмитрия, оттащил в темноту. – Где фотографии?
– Часть у нее, часть у меня. – Дмитрий достал из кармана пачку.
Белов повернулся к неяркому свету, идущему из окна, быстро перебрал фотографии.
– И Кирюха Журавлев там, черт его дери, – пробормотал чуть слышно.
– Что вы сказали?
– Ничего. – Белов сунул пачку фотографий в карман. – Пойдем, молодой, сейчас покажу, как надо избавляться от комплексов!
Неприкасаемые
Ресторан был маленький, всего на десяток столиков, спрятавшихся в глубоких затемненных нишах. Хозяина сразу же предупредили – никакого стриптиза, патлатых лабухов и накрашенных девиц; публика будет собираться солидная, ценящая тишину и конфиденциальность. Уголовников, попытавшихся поставить ресторанчик под контроль, отшили сразу же, жестоко и без лишних разговоров: пригласили для переговоров за кольцевую автодорогу и изрешетили из автоматов.
Сюда заходили скоротать вечерок приехавшие в Москву серьезные люди из регионов. Здесь прямо за столиком решались кадровые и финансовые проблемы. Тихо и неспешно, под приглушенную музыку. Лиц, примелькавшихся на экранах телевизоров, здесь ни разу не замечали, но дела прекрасно делались и без них.
Салин отрезал кусочек парной говядины, положил в рот и стал медленно жевать, закрыв глаза. Отменное качество продуктов было еще одним условием благополучия хозяина ресторана. Шеф-повар из старых цековских кадров вкусы посетителей знал отлично. Готовил по-домашнему, без новомодных экзотических вывертов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181
– Ошибаешься, – покачал головой Белов. – Сначала подписка, потом письменные показания. Мелким почерком, с мелкими подробностями. И я гарантирую тебе полную безопасность.
– И до конца дней держишь за оба яйца!
– Ну, если считаешь, что кто-то будет держать нежнее... – Белов потянулся к листку. – Но когда тебе агрегат с корнем вырвут, ко мне не беги. Я ниткой с иголкой не владею. Пальцы не те. Грубые очень.
– Стой! – Яровой перехватил его руку. – Условия?
– Да какие могут быть условия? – удивился Белов. – Берешь ручку и пишешь.
В комнате отчаянно затрезвонил телефон. Белов сорвался с места, сердцем почувствовав беду.
– Да! – едва переведя дыхание, сказал он в трубку.
В ответ раздался истерический крик, пробившийся сквозь треск помех.
– Кто это? Настю?! Я же тебя, дурака, предупреждал, ни на шаг от нее!
Понял. Уже еду.
Белов ворвался в кухню, на ходу натягивая куртку.
– Арсений, ключи!
– Какие ключи? – Яровой успел допить бутылку и теперь еле ворочал языком.
– От твоей «тойоты», баран! – не выдержал Белов.
– Щас нарисую. – Яровой сунул сразу обе руки в карманы заляпанных закуской брюк. – Не хе-хе устроился! Хату отобрал, машину отбирает... Щас еще сучку привезет... А меня на мороз выбросит.
Пока он копошился, Белов взял листок, убедился, что закорючка Ярового на месте, сложил пополам и спрятал в нагрудный карман. Лицо его закаменело, но Яровой этого не видел.
Как только связка ключей упала на ладонь Белова, он без замаха врезал правой в подбородок Яровому. Тот отлетел к стене, забился в угол и заскулил.
– Это тебе за сучку. – Белов потер онемевший кулак. – Если к моему приходу не настрочишь показаний, дам за светлую память товарища Андропова. Мало не покажется. И не вздумай, козел, броситься в бега! Сиди здесь и жди меня.
Через пятнадцать минут он влетел в палату. Дежурная сестра потянула его за рукав, но он резко вырвался.
Сидевший у койки милиционер повернулся на шум. Лицо у него было осунувшееся от недосыпания, с набрякшими под глазами мешками, усы свисали к уголкам губ. Можно служить в милиции, можно быть врачом, но находиться в этих схожих близостью к краю ипостасях одновременно – уже перебор. По всему было видно, мужик дошел до ручки, и жизнь, которая, как ни тужься, а все равно уткнется в больничную койку или тюремные нары, ему давно опостылела.
– Тихо! Вы Белов?
– Да.
– Она назвала ваше имя. Все просила позвонить. Пока не потеряла сознание...
– Что с ней? – Белов понял, что боится подойти ближе, боится услышать то, что сейчас скажет ему этот усач, выжатый ночными дежурствами в Склифосовско-го, давно превратившегося в общегородской военно-полевой госпиталь.
– Проникающее в легкое. И еще одна в бедро, но это легче.
– Ее надо готовить к операции, а вы.... – затянула медсестра.
– Выйди, Маша! – Милиционер сказал тихо, но таким тоном, что Маша пулей вылетела из палаты. – Кто такой Кротов? – Вопрос был задан резко, как на допросе.
Белов непослушными пальцами развернул удостоверение. Милиционер покрутил ус и вздохнул:
– Час от часу... Родственница или сотрудник?
– Неважно. – Белов уже успел взять себя в руки. – Что она сказала про Кротова?
– Говорила, что нашла. Фотографии в сумке. Все. Да, вы свяжитесь с оперативным по городу. Там уже должна работать бригада. А сюда опер только утром придет.
– Никто сюда не придет! Это дело ГБ, понял?
Он не сообразил, что сгоряча ляпнул давно отмененное название «конторы».
Но милиционер был тертый и жизнью хорошенько ученый, в отличие от любомудрых теоретиков был практиком и знал, что не в вывеске дело, а в сути. Туда, где замешана «безопасность государства», без лишней надобности лезть не хотел.
– Уже две минуты как понял. – Судя по голосу, был даже рад спихнуть это дело на неизвестно каким боком причастного к нему Белова. – Сумка ее у меня внизу. Пойдем?
Белов сделал над собой усилие, подошел к койке, заглянул в заострившееся лицо Насти, едва коснулся мокрого от испарины лба и отдернул руку.
– Ну, суки, кровью умоетесь!
* * *
В погруженном в полумрак коридорчике приемного покоя пахло бедой: дезинфекцией, йодом и кровью.
Белов посторонился, пропуская к лифту каталку с тихо стонущим человеком, до самого носа укрытым простыней. Рядом шла медсестра, держа на полусогнутой руке банку капельницы. Прозрачная трубка уходила куда-то под простыню. За медбратом, толкавшим каталку, семенила растрепанная старушка и все время мелко крестилась: сначала себя, потом того, под простыней.
Дверь в одну из секций приемной распахнули, и в полосе света, вырвавшегося в коридор, Белов увидел Дмитрия. Тот сидел на жестком диванчике, свесив голову на скрещенные на коленях руки. Услышав приближающиеся шаги, медленно поднял голову. Разглядел Белова и тут же вскочил.
– Игорь Иванович! – Он с трудом вздохнул. – Убить меня мало. Не сберег. В двух шагах был...
– Как вас угораздило? – Белов отвел взгляд – щеки Дмитрия были мокрыми.
– В казино были. Там ей фотографии передали. Она... Кротова нашла. Ну, того, что в Заволжске от инфаркта умер. Я еще в эту клинику на острове в свой выходной мотался... Вы еще просили никому не говорить.
– Тихо! – Белов что есть силы сжал локоть Дмитрия, оттащил в темноту. – Где фотографии?
– Часть у нее, часть у меня. – Дмитрий достал из кармана пачку.
Белов повернулся к неяркому свету, идущему из окна, быстро перебрал фотографии.
– И Кирюха Журавлев там, черт его дери, – пробормотал чуть слышно.
– Что вы сказали?
– Ничего. – Белов сунул пачку фотографий в карман. – Пойдем, молодой, сейчас покажу, как надо избавляться от комплексов!
Неприкасаемые
Ресторан был маленький, всего на десяток столиков, спрятавшихся в глубоких затемненных нишах. Хозяина сразу же предупредили – никакого стриптиза, патлатых лабухов и накрашенных девиц; публика будет собираться солидная, ценящая тишину и конфиденциальность. Уголовников, попытавшихся поставить ресторанчик под контроль, отшили сразу же, жестоко и без лишних разговоров: пригласили для переговоров за кольцевую автодорогу и изрешетили из автоматов.
Сюда заходили скоротать вечерок приехавшие в Москву серьезные люди из регионов. Здесь прямо за столиком решались кадровые и финансовые проблемы. Тихо и неспешно, под приглушенную музыку. Лиц, примелькавшихся на экранах телевизоров, здесь ни разу не замечали, но дела прекрасно делались и без них.
Салин отрезал кусочек парной говядины, положил в рот и стал медленно жевать, закрыв глаза. Отменное качество продуктов было еще одним условием благополучия хозяина ресторана. Шеф-повар из старых цековских кадров вкусы посетителей знал отлично. Готовил по-домашнему, без новомодных экзотических вывертов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181