И даже не возражаю, если вы для себя отыщете другое пристанище. Что же до более просторных пещер, то в глубине их, может статься, мирно проживает законный владелец. Медведь, например, или еще кто. Вряд ли он окажется гостеприимным хозяином.
Принцесса открыла было рот, чтобы ответить не иначе как какой-нибудь колкостью, но внезапно передумала и — только представьте себе! — молча кивнула. Выходит, она способна принять хоть что-то, мною предложенное, без всякого кривлянья согласиться с разумным предложением. Это было ново. И внушало некоторую надежду на подобные же, пусть редкие, проявления здравомыслия с ее стороны в дальнейшем. Без единого звука она скользнула в пещеру и опустилась на корточки подле меня, прикрыв колени испачканным и порванным подолом платья. Как если бы это легкое одеяние могло защитить ее от холода.
— Хорошо бы погреться у огня, — вздохнула она и прибавила со свойственным ей сарказмом: — Впрочем, вы не сумеете его развести…
— Во всем, что касается злодейств, — парировал я, — таких как поджоги, например, я безоговорочно вам уступлю пальму первенства. А разжечь костер для обогрева и вообще не пропасть в лесу ни при каких обстоятельствах сумею лучше любого другого, ваше высочество. Но позвольте вам заметить, что гарпы без всякого труда нас выследят и обнаружат, стоит нам только им просигналить, запалив костер.
— Я об этом не подумала, — призналась она, хотя и с некоторой неохотой. — Нет, лучше уж сидеть в холоде и темноте, чем их сюда привлечь. Да и кого угодно другого. — Помолчав, она потерла ладони одну о другую и прибавила: — А без костра нам никак не согреться? Очень уж зябко в этом лесу. И как мы будем защищаться от диких зверей, если они вздумают на нас напасть?
— От нападений нас вот это защитит. — Я повертел перед нею свой меч. В голосе моем, признаться, было куда больше уверенности, чем я на деле испытывал. — А что до тепла, предлагаю вам обогреть помещение своей лучезарной улыбкой, наполнить его теплом своей души.
— Мне не нравится, когда вы так со мной говорите! — Энтипи обиженно засопела и набросила на голову капюшон, тотчас же скрывший почти все ее лицо. Только глаза сердито сверкали из-под широкого обода. — Что за обращение такое с особой королевской крови?!
— Ах, простите великодушно, ваше высочество! — Я отвесил ей шутовской полупоклон. — Но мне не до церемоний. Чтобы у нас с вами появился хоть небольшой шанс вернуться в Истерию живыми, я должен думать и печься о дюжине разных вещей одновременно. Вы своими вопросами и замечаниями прибавляете к этой дюжине еще одну проблему. Итого у нас получается что? — Она сделала вид, что вопрос относится не к ней, и я тогда сам на него ответил: — Правильно, получается чертова дюжина. Имейте в виду, это несчастливое число!
Энтипи поджала губы.
— Я имею право задавать вам любые вопросы. Не забывайте, я ваша принцесса, а со временем стану королевой.
— Если я не верну вас домой живой и невредимой, то вряд ли, — заметил я.
Этот аргумент на нее подействовал. Я постарался скрыть свое удивление. Обычно ее высочество готова была по любому поводу спорить со мной до хрипоты, до тех пор, пока вконец не выдохнется. Теперь же, помолчав, она куда более дружелюбным тоном спросила:
— Ну и в каком… в каком виде вы меня рассчитываете доставить домой? Живой или мертвой?
Вопрос был, что и говорить, вполне резонный.
— Если быть до конца откровенным, я считаю, что вряд ли мы с вами осилим пешком весь путь отсюда до крепости. А потому лучшее, что мы могли бы предпринять, — это отыскать где-нибудь тут поблизости плетельщика-связного, чтобы он послал весточку вашим родителям. Те ведь смогут нас как-нибудь вызволить.
В Истерии и прилегающих землях существовало два основных способа передачи сообщений на большие расстояния. У тех, кто не мог похвастаться большим достатком, было в обычае пересылать записки с почтовыми птицами. Но при всей своей дешевизне доверять пернатым важные и срочные сообщения было чрезвычайно рискованно: птицы, как правило, оказывались плохо обученными и потому могли сбиться с пути или примкнуть к какой-нибудь стае сородичей. Нередко они становились жертвами стервятников. Меткая стрела охотника также могла оборвать жизнь любой из них, вследствие чего записка зачастую оказывалась в чужих руках.
Куда более надежным считалась передача сообщений через плетельщиков-связных, которые их отправляли в указанное место по своим волшебным нитям. Магов, причастных этому высокому искусству, было немного, чуть больше, чем совсем уж редких специалистов, умевших пересылать на большие расстояния всевозможные предметы, и потому подобные услуги стоили весьма недешево. Я указал Энтипи на это обстоятельство, но она, нисколько не проникнувшись сложностью нашего положения, взглянула на меня холодно-отчужденным взглядом, совсем как в начале нашего знакомства, и презрительно фыркнула:
— Деньги, говорите? Так все, значит, упирается в деньги?!
— Только когда их нет, — поспешно заверил ее я. — У меня с собой сущий пустяк, несколько жалких грошей. Плетельщик-связной за такую сумму с нами даже и говорить не станет. Может, у вас при себе тугой кошель?
— Деньги нам без надобности, — уверенно заявила она.
— То есть как это?
— Да вот так!
— Но чем вы собираетесь расплачиваться с плетельщиком? Себя ему хотите предложить? В том случае, если он окажется мужчиной, а не дамой? С чего вы взяли, что он польстится…
Она отвесила мне звонкую пощечину, прервав тем самым мою речь.
Не спорю, я это заслужил. Меня порядком занесло, и я почти позабыл, что говорю как-никак с принцессой крови. Я тотчас же исправил свою ошибку — не смазал в ответ ей по физиономии, что наверняка не замедлил бы сделать, окажись на ее месте менее высокородная спорщица. Просто сидел, чувствуя, как щека наливается жаром, и ждал от нее пояснений. Насчет того, каким это образом мы сумеем обойтись без денег.
— Вся беда в том, — нарочито ровным голосом произнесла она, — что у вас мышление простолюдина. То есть именно того, кем вы являетесь по рождению, если я не ошибаюсь. — Я слушал ее в глубоком молчании. Даже кивком не подтвердил справедливость высказанного предположения, потому как она в моем согласии и не нуждалась — говорила уверенно и веско, словно горничную отчитывала. — Это ведь сразу бросается в глаза. Благородство видно за версту, в вас же оно начисто отсутствует. Вы просто случайно стали… объектом благотворительности моих родителей. Им случается время от времени делать подобные жесты, забавы ради, а еще — чтобы заглушить чувство вины, свойственное тем, у кого есть все, по отношению к другим, у которых ничего нет. Ну, что скажете? Ведь я угадала? Они вас случайно встретили и облагодетельствовать решили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Принцесса открыла было рот, чтобы ответить не иначе как какой-нибудь колкостью, но внезапно передумала и — только представьте себе! — молча кивнула. Выходит, она способна принять хоть что-то, мною предложенное, без всякого кривлянья согласиться с разумным предложением. Это было ново. И внушало некоторую надежду на подобные же, пусть редкие, проявления здравомыслия с ее стороны в дальнейшем. Без единого звука она скользнула в пещеру и опустилась на корточки подле меня, прикрыв колени испачканным и порванным подолом платья. Как если бы это легкое одеяние могло защитить ее от холода.
— Хорошо бы погреться у огня, — вздохнула она и прибавила со свойственным ей сарказмом: — Впрочем, вы не сумеете его развести…
— Во всем, что касается злодейств, — парировал я, — таких как поджоги, например, я безоговорочно вам уступлю пальму первенства. А разжечь костер для обогрева и вообще не пропасть в лесу ни при каких обстоятельствах сумею лучше любого другого, ваше высочество. Но позвольте вам заметить, что гарпы без всякого труда нас выследят и обнаружат, стоит нам только им просигналить, запалив костер.
— Я об этом не подумала, — призналась она, хотя и с некоторой неохотой. — Нет, лучше уж сидеть в холоде и темноте, чем их сюда привлечь. Да и кого угодно другого. — Помолчав, она потерла ладони одну о другую и прибавила: — А без костра нам никак не согреться? Очень уж зябко в этом лесу. И как мы будем защищаться от диких зверей, если они вздумают на нас напасть?
— От нападений нас вот это защитит. — Я повертел перед нею свой меч. В голосе моем, признаться, было куда больше уверенности, чем я на деле испытывал. — А что до тепла, предлагаю вам обогреть помещение своей лучезарной улыбкой, наполнить его теплом своей души.
— Мне не нравится, когда вы так со мной говорите! — Энтипи обиженно засопела и набросила на голову капюшон, тотчас же скрывший почти все ее лицо. Только глаза сердито сверкали из-под широкого обода. — Что за обращение такое с особой королевской крови?!
— Ах, простите великодушно, ваше высочество! — Я отвесил ей шутовской полупоклон. — Но мне не до церемоний. Чтобы у нас с вами появился хоть небольшой шанс вернуться в Истерию живыми, я должен думать и печься о дюжине разных вещей одновременно. Вы своими вопросами и замечаниями прибавляете к этой дюжине еще одну проблему. Итого у нас получается что? — Она сделала вид, что вопрос относится не к ней, и я тогда сам на него ответил: — Правильно, получается чертова дюжина. Имейте в виду, это несчастливое число!
Энтипи поджала губы.
— Я имею право задавать вам любые вопросы. Не забывайте, я ваша принцесса, а со временем стану королевой.
— Если я не верну вас домой живой и невредимой, то вряд ли, — заметил я.
Этот аргумент на нее подействовал. Я постарался скрыть свое удивление. Обычно ее высочество готова была по любому поводу спорить со мной до хрипоты, до тех пор, пока вконец не выдохнется. Теперь же, помолчав, она куда более дружелюбным тоном спросила:
— Ну и в каком… в каком виде вы меня рассчитываете доставить домой? Живой или мертвой?
Вопрос был, что и говорить, вполне резонный.
— Если быть до конца откровенным, я считаю, что вряд ли мы с вами осилим пешком весь путь отсюда до крепости. А потому лучшее, что мы могли бы предпринять, — это отыскать где-нибудь тут поблизости плетельщика-связного, чтобы он послал весточку вашим родителям. Те ведь смогут нас как-нибудь вызволить.
В Истерии и прилегающих землях существовало два основных способа передачи сообщений на большие расстояния. У тех, кто не мог похвастаться большим достатком, было в обычае пересылать записки с почтовыми птицами. Но при всей своей дешевизне доверять пернатым важные и срочные сообщения было чрезвычайно рискованно: птицы, как правило, оказывались плохо обученными и потому могли сбиться с пути или примкнуть к какой-нибудь стае сородичей. Нередко они становились жертвами стервятников. Меткая стрела охотника также могла оборвать жизнь любой из них, вследствие чего записка зачастую оказывалась в чужих руках.
Куда более надежным считалась передача сообщений через плетельщиков-связных, которые их отправляли в указанное место по своим волшебным нитям. Магов, причастных этому высокому искусству, было немного, чуть больше, чем совсем уж редких специалистов, умевших пересылать на большие расстояния всевозможные предметы, и потому подобные услуги стоили весьма недешево. Я указал Энтипи на это обстоятельство, но она, нисколько не проникнувшись сложностью нашего положения, взглянула на меня холодно-отчужденным взглядом, совсем как в начале нашего знакомства, и презрительно фыркнула:
— Деньги, говорите? Так все, значит, упирается в деньги?!
— Только когда их нет, — поспешно заверил ее я. — У меня с собой сущий пустяк, несколько жалких грошей. Плетельщик-связной за такую сумму с нами даже и говорить не станет. Может, у вас при себе тугой кошель?
— Деньги нам без надобности, — уверенно заявила она.
— То есть как это?
— Да вот так!
— Но чем вы собираетесь расплачиваться с плетельщиком? Себя ему хотите предложить? В том случае, если он окажется мужчиной, а не дамой? С чего вы взяли, что он польстится…
Она отвесила мне звонкую пощечину, прервав тем самым мою речь.
Не спорю, я это заслужил. Меня порядком занесло, и я почти позабыл, что говорю как-никак с принцессой крови. Я тотчас же исправил свою ошибку — не смазал в ответ ей по физиономии, что наверняка не замедлил бы сделать, окажись на ее месте менее высокородная спорщица. Просто сидел, чувствуя, как щека наливается жаром, и ждал от нее пояснений. Насчет того, каким это образом мы сумеем обойтись без денег.
— Вся беда в том, — нарочито ровным голосом произнесла она, — что у вас мышление простолюдина. То есть именно того, кем вы являетесь по рождению, если я не ошибаюсь. — Я слушал ее в глубоком молчании. Даже кивком не подтвердил справедливость высказанного предположения, потому как она в моем согласии и не нуждалась — говорила уверенно и веско, словно горничную отчитывала. — Это ведь сразу бросается в глаза. Благородство видно за версту, в вас же оно начисто отсутствует. Вы просто случайно стали… объектом благотворительности моих родителей. Им случается время от времени делать подобные жесты, забавы ради, а еще — чтобы заглушить чувство вины, свойственное тем, у кого есть все, по отношению к другим, у которых ничего нет. Ну, что скажете? Ведь я угадала? Они вас случайно встретили и облагодетельствовать решили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189