Возможным объяснением похолодания могло служить то, что дорога шла в гору и мы с каждым шагом все выше поднимались над поверхностью земли. В горах всегда бывает свежее, чем на равнинах. Повсюду вокруг нас виднелись крутые вершины, покрытые снегом. Так откуда же здесь взяться теплому дуновению, которое я отчетливо ощутил несколько секунд назад?
Я вытащил из кармана карту, которой нас снабдила Чудачка. Форт Терракота был уже совсем близко… В нескольких днях пути. Но дорога, по которой нам предстояло ехать, то взбегала на холмы, то петляла меж высоких гор. Нашим лошадкам придется нелегко. Как, впрочем, и нам с Энтипи. С тяжелым вздохом я свернул карту и сунул ее обратно в карман, совсем позабыв о теплом ветерке, прилетевшем невесть откуда.
Но тут он снова о себе напомнил — его легкое дуновение ощутила и принцесса.
— Это весной повеяло, как вы думаете? — с радостной улыбкой спросила она. — Или теплом тянет из бездонных глубин какой-нибудь пещеры?
— Насколько я могу судить, кто-то позабыл захлопнуть врата ада, — пошутил я. — В любом случае, нам недосуг раздумывать о природе этого явления.
Но, произнося эти слова, я снова почувствовал, как лицо мое обдало потоком теплого воздуха. Теперь в нем даже ощущался запах цветущей сирени! Я не знал, что и подумать.
Между тем наши лошади повели себя как-то странно. Обе начали испуганно ржать. Мой конь вдобавок еще и попятился.
Энтипи упрямо заявила:
— Я непременно хочу выяснить, откуда так заманчиво веет теплом. Если там, где гуляет этот ветерок, есть другая тропа, то давайте по ней и поедем.
Я покосился на заросли деревьев у края дороги. Листьев на них не было, но густые ветви оказались унизаны шипами. Разглядеть что-либо сквозь эти колючки было невозможно.
— Да нет там никакой тропы, — сказал я с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.
Энтипи не ответила. Молча пришпорила свою кобылу и съехала с тропы.
— Принцесса! — крикнул я, но она даже не оглянулась.
Ее лошадка выразила свой протест возмущенным ржанием, но подчинилась воле всадницы, послушно поскакав в ту сторону, куда та ее направила.
Мой жеребец изогнул шею и вопросительно, с надеждой заглянул мне в лицо. В глазах его читалось: «Ведь ты даже не помышляешь о том, чтобы тоже туда повернуть. Правда?» Ну что я мог ему на это ответить? Ведь у меня не было выбора. Я не мог оставить эту идиотку одну. Мало ли что с ней может приключиться. Поэтому, шумно вздохнув, я заставил беднягу жеребца свернуть с тропы, чтобы нагнать принцессу.
К счастью, наши косматые лошадки, принадлежавшие к породе, выведенной в этих краях, с необыкновенной уверенностью передвигались по заснеженным и обледенелым дорогам. И по бездорожью. Поэтому я без особой тревоги съехал с тропы верхом на своем жеребчике. Впрочем, пустить его в галоп, чтобы скорее нагнать Энтипи, я все же не решался. Это могло закончиться для нас обоих падением и увечьями.
Нам хватило нескольких минут, чтобы поравняться с принцессой. Сперва копыта лошадей с хрустом разбивали корку льда, покрывавшего землю, потом я вдруг поймал себя на том, что хруста больше не слышу, и посмотрел вниз. Льда как не бывало. Что за чудеса? Более того, чем дальше мы продвигались вперед, тем теплее делался воздух. Еще несколько минут назад наше дыхание превращалось в пар, теперь же этого не было и в помине. И запах цветущей сирени усилился настолько, что казалось, все вокруг им пропитано…
Энтипи молча поглядывала на меня, вероятно, надеясь получить объяснение происходящего.
Но я лишь головой помотал, признавая, что озадачен не меньше нее.
Деревья постепенно начали редеть, и лошади прибавили шагу, им больше не приходилось пробираться между толстых стволов. Казалось, мы и впрямь перемещаемся из одного времени года в другое, из зимы в весну, а там впереди нас поджидает лето. Но лошадей это почему-то совсем не радовало, и вскоре они снова начали упрямиться, перешли с резвой рыси на медленный шаг. Мы с Энтипи, как ни бились, не могли их заставить двигаться быстрей.
— Да что же это такое! — рассердилась принцесса. — Глупые животные! Ведь впереди, похоже, еще теплей! Неужели они этого не чувствуют? Разве им не хочется погреться? — И она пришпорила свою кобылу, но та и не подумала ускорить шаг, переставляла ноги так же неторопливо и неохотно, как прежде.
— Боюсь, вы правы, — сказал я. — Не хочется им греться. Возможно, они знают что-то такое, чего не ведаем мы.
— Откуда? Это ведь всего лишь бессловесные твари.
— Животные очень многое чувствуют и понимают лучше нас, людей. Похоже, нам придется повернуть назад.
— Почему это?
— Потому что мой конь отказывается ехать вперед.
Я правду сказал: конь встал как вкопанный. Никакими на свете силами невозможно было заставить его сделать хоть шаг вперед. Вдобавок он еще и пятиться пытался. То же самое проделывала и кобыла принцессы. Но Энтипи не собиралась сдаваться: быстро спешившись, она сделала пару шагов вперед и потянула упрямую лошадь за поводья. При этом она истошно вопила на строптивую кобылку, объяснив ей, кто она такая и что ее ждет в наказание за неподчинение приказам августейшей особы.
Усилия Энтипи привели к результату, прямо противоположному тому, какого она добивалась: кобыла оскалила зубы и, издав пронзительное ржание, взвилась на дыбы. Ее передние копыта резко взметнулись вверх и забарабанили по воздуху. Не успел я и глазом моргнуть, как мой жеребец проделал то же самое. Разница состояла лишь в том, что в отличие от Энтипи я в этот момент находился в седле. И попытался в нем удержаться, но где там! Кубарем скатился на землю. При этом я инстинктивно ухватился за седельную сумку, но кожаный ремешок порвался, и она осталась у меня в руках.
— Заставьте их прекратить это безобразие! — распорядилась Энтипи.
Интересно, как, по ее мнению, я мог это сделать, пребольно ударившись спиной о землю и оглушенный падением? Тут вдруг я с ужасом увидел два лошадиных копыта с тяжелыми подковами, нависшие над моей головой и стремительно опускавшиеся вниз. Я лишь чудом успел перекатиться на бок. Копыта опустились на землю в том самом месте, где мгновение назад находились моя голова и грудь. Жеребец с торжествующим ржанием унесся прочь, к тропе, его подруга бодрым галопом последовала за ним. Вслед сбежавшим животным неслись вопли и проклятия принцессы.
— Что это на них нашло, в самом деле! — воскликнула она.
Я, перевернувшись на спину, хватал ртом воздух. При мысли, что я мгновение назад был на волосок от ужасной смерти, меня прошиб холодный пот.
Энтипи, наконец-то соизволив обратить на меня внимание, спросила:
— Сильно ушиблись? Помочь?
— О-о-ох, благодарю вас, — выдохнул я и не без труда сел. Спину ломило, в голове стоял звон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189
Я вытащил из кармана карту, которой нас снабдила Чудачка. Форт Терракота был уже совсем близко… В нескольких днях пути. Но дорога, по которой нам предстояло ехать, то взбегала на холмы, то петляла меж высоких гор. Нашим лошадкам придется нелегко. Как, впрочем, и нам с Энтипи. С тяжелым вздохом я свернул карту и сунул ее обратно в карман, совсем позабыв о теплом ветерке, прилетевшем невесть откуда.
Но тут он снова о себе напомнил — его легкое дуновение ощутила и принцесса.
— Это весной повеяло, как вы думаете? — с радостной улыбкой спросила она. — Или теплом тянет из бездонных глубин какой-нибудь пещеры?
— Насколько я могу судить, кто-то позабыл захлопнуть врата ада, — пошутил я. — В любом случае, нам недосуг раздумывать о природе этого явления.
Но, произнося эти слова, я снова почувствовал, как лицо мое обдало потоком теплого воздуха. Теперь в нем даже ощущался запах цветущей сирени! Я не знал, что и подумать.
Между тем наши лошади повели себя как-то странно. Обе начали испуганно ржать. Мой конь вдобавок еще и попятился.
Энтипи упрямо заявила:
— Я непременно хочу выяснить, откуда так заманчиво веет теплом. Если там, где гуляет этот ветерок, есть другая тропа, то давайте по ней и поедем.
Я покосился на заросли деревьев у края дороги. Листьев на них не было, но густые ветви оказались унизаны шипами. Разглядеть что-либо сквозь эти колючки было невозможно.
— Да нет там никакой тропы, — сказал я с уверенностью, которой на самом деле не ощущал.
Энтипи не ответила. Молча пришпорила свою кобылу и съехала с тропы.
— Принцесса! — крикнул я, но она даже не оглянулась.
Ее лошадка выразила свой протест возмущенным ржанием, но подчинилась воле всадницы, послушно поскакав в ту сторону, куда та ее направила.
Мой жеребец изогнул шею и вопросительно, с надеждой заглянул мне в лицо. В глазах его читалось: «Ведь ты даже не помышляешь о том, чтобы тоже туда повернуть. Правда?» Ну что я мог ему на это ответить? Ведь у меня не было выбора. Я не мог оставить эту идиотку одну. Мало ли что с ней может приключиться. Поэтому, шумно вздохнув, я заставил беднягу жеребца свернуть с тропы, чтобы нагнать принцессу.
К счастью, наши косматые лошадки, принадлежавшие к породе, выведенной в этих краях, с необыкновенной уверенностью передвигались по заснеженным и обледенелым дорогам. И по бездорожью. Поэтому я без особой тревоги съехал с тропы верхом на своем жеребчике. Впрочем, пустить его в галоп, чтобы скорее нагнать Энтипи, я все же не решался. Это могло закончиться для нас обоих падением и увечьями.
Нам хватило нескольких минут, чтобы поравняться с принцессой. Сперва копыта лошадей с хрустом разбивали корку льда, покрывавшего землю, потом я вдруг поймал себя на том, что хруста больше не слышу, и посмотрел вниз. Льда как не бывало. Что за чудеса? Более того, чем дальше мы продвигались вперед, тем теплее делался воздух. Еще несколько минут назад наше дыхание превращалось в пар, теперь же этого не было и в помине. И запах цветущей сирени усилился настолько, что казалось, все вокруг им пропитано…
Энтипи молча поглядывала на меня, вероятно, надеясь получить объяснение происходящего.
Но я лишь головой помотал, признавая, что озадачен не меньше нее.
Деревья постепенно начали редеть, и лошади прибавили шагу, им больше не приходилось пробираться между толстых стволов. Казалось, мы и впрямь перемещаемся из одного времени года в другое, из зимы в весну, а там впереди нас поджидает лето. Но лошадей это почему-то совсем не радовало, и вскоре они снова начали упрямиться, перешли с резвой рыси на медленный шаг. Мы с Энтипи, как ни бились, не могли их заставить двигаться быстрей.
— Да что же это такое! — рассердилась принцесса. — Глупые животные! Ведь впереди, похоже, еще теплей! Неужели они этого не чувствуют? Разве им не хочется погреться? — И она пришпорила свою кобылу, но та и не подумала ускорить шаг, переставляла ноги так же неторопливо и неохотно, как прежде.
— Боюсь, вы правы, — сказал я. — Не хочется им греться. Возможно, они знают что-то такое, чего не ведаем мы.
— Откуда? Это ведь всего лишь бессловесные твари.
— Животные очень многое чувствуют и понимают лучше нас, людей. Похоже, нам придется повернуть назад.
— Почему это?
— Потому что мой конь отказывается ехать вперед.
Я правду сказал: конь встал как вкопанный. Никакими на свете силами невозможно было заставить его сделать хоть шаг вперед. Вдобавок он еще и пятиться пытался. То же самое проделывала и кобыла принцессы. Но Энтипи не собиралась сдаваться: быстро спешившись, она сделала пару шагов вперед и потянула упрямую лошадь за поводья. При этом она истошно вопила на строптивую кобылку, объяснив ей, кто она такая и что ее ждет в наказание за неподчинение приказам августейшей особы.
Усилия Энтипи привели к результату, прямо противоположному тому, какого она добивалась: кобыла оскалила зубы и, издав пронзительное ржание, взвилась на дыбы. Ее передние копыта резко взметнулись вверх и забарабанили по воздуху. Не успел я и глазом моргнуть, как мой жеребец проделал то же самое. Разница состояла лишь в том, что в отличие от Энтипи я в этот момент находился в седле. И попытался в нем удержаться, но где там! Кубарем скатился на землю. При этом я инстинктивно ухватился за седельную сумку, но кожаный ремешок порвался, и она осталась у меня в руках.
— Заставьте их прекратить это безобразие! — распорядилась Энтипи.
Интересно, как, по ее мнению, я мог это сделать, пребольно ударившись спиной о землю и оглушенный падением? Тут вдруг я с ужасом увидел два лошадиных копыта с тяжелыми подковами, нависшие над моей головой и стремительно опускавшиеся вниз. Я лишь чудом успел перекатиться на бок. Копыта опустились на землю в том самом месте, где мгновение назад находились моя голова и грудь. Жеребец с торжествующим ржанием унесся прочь, к тропе, его подруга бодрым галопом последовала за ним. Вслед сбежавшим животным неслись вопли и проклятия принцессы.
— Что это на них нашло, в самом деле! — воскликнула она.
Я, перевернувшись на спину, хватал ртом воздух. При мысли, что я мгновение назад был на волосок от ужасной смерти, меня прошиб холодный пот.
Энтипи, наконец-то соизволив обратить на меня внимание, спросила:
— Сильно ушиблись? Помочь?
— О-о-ох, благодарю вас, — выдохнул я и не без труда сел. Спину ломило, в голове стоял звон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189