Он на несколько секунд остановил свой натиск и вперил взгляд в мою свежую рану. И я решился на атаку. Вознес меч над головой и бросился на него сломя голову. Мне хотелось все силы, всего себя вложить в этот выпад.
Но Тэсит перехватил мой клинок в воздухе затянутой в перчатку рукой и что было сил оттолкнул его. Я потерял равновесие и упал на снег. Он замахнулся на меня своим мечом, и я едва успел откатиться в сторону, прежде чем клинок вонзился в землю в том месте, где я только что лежал. Тэсит быстро подскочил ко мне и поставил ступню на мою раненую грудь. Он приставил к ней острие меча, а другой ногой прижал к земле мою руку, в которой я сжимал рукоятку меча.
— Расскажи ей все, — в который уже раз повторил он. — Иначе, богом клянусь, я тебя прикончу.
Я вгляделся в его единственный глаз. Нет, представьте себе, он не блефовал.
— Ну хорошо, — сказал, вернее, прорыдал я. — Ладно, я все ей расскажу.
— Подробно!
— Разумеется… только… ты меня, пожалуйста, не убивай, Тэсит. — По моим щекам заструились слезы. Ну и жалкое зрелище я, поди, собой являл! — Не убивай… пожалуйста, не надо…
— Не могу этого обещать. Сказал, что убью, значит, так и будет…
— Тэсит, пожалуйста… Так нечестно…
— Нечестно? — взревел он. — И это ты мне говоришь? После того, что со мной сделал?
Принцесса, к счастью, находилась довольно далеко и не слыхала наших слов.
— Да, это нечестно! Ты, Тэсит, появился на свет красивым, стройным, отважным, справедливым. Тебя вырастили единороги, ты в любом лесу как у себя дома. Рожденный быть героем! А взгляни на меня, ублюдочного сына шлюхи, хромоногого калеку! Я хотел совершить в жизни хоть что-то значительное. Но мне так мало было для этого дано. А ты… тебе все легко доставалось…
— Легко? Да ты просто не представляешь себе, через какие испытания мне довелось пройти за последние несколько лет! Неужто ты и впрямь полагаешь, что я отправлялся на подвиги, не сомневаясь в своей победе? Ошибаешься! Мне знакомо чувство страха. И я оказываюсь в его власти всякий раз, как только мне выпадает биться с каким-нибудь чудовищем или когда мифический зверь требует, чтобы я разгадал его загадку. Но я научился преодолевать малодушие.
— Я тоже, представь себе! Просто ты не одобряешь способ, каким я этого добился. — Я вскрикнул, потому что его башмак еще глубже вдавился в мою грудь.
— Расскажи ей все… всю правду… И тогда, быть может, я оставлю тебе жизнь.
— Но принцесса может мне не поверить…
— Так убеди ее. Иначе умрешь.
— Хорошо-хорошо, я уж найду способ. — Никогда еще я так не презирал себя за трусость и слабость характера, как в те минуты. — Позови ее, скажи, чтобы подошла ко мне.
Кивнув, Тэсит обернулся, чтобы позвать Энтипи. А я внутренне готовился к тому, чтобы рассказать ей всю правду без утайки. Уж мне-то она точно поверит, хотя и придется приложить определенные усилия к тому, чтобы ее убедить, и я это, безусловно, сделаю ради спасения собственной шкуры. Энтипи тогда узнает, что я — презренный трус, ударяющийся в слезы перед лицом реальной опасности, а вовсе никакой не герой. Она поймет, что человек, пустившийся на такие авантюры, чтобы только шкуру свою спасти, не кто иной, как жалкий позер, не стоящий внимания самой распоследней служанки из королевской крепости и уж тем более — принцессы крови. Мне удалось выдать малодушие, с каким я молил гарпов меня пощадить, за притворство с целью спасения ее высочества. Но у меня тогда был великолепный козырь, который я и вытащил из рукава, — птица феникс. Но даже несмотря на это, Энтипи долго сомневалась в правдивости моих слов. А на сей раз мне уже нипочем не выкрутиться. Энтипи узнает всю неприглядную правду обо мне и станет меня презирать с полным на то основанием. Это меня безумно огорчало, прямо-таки в отчаяние приводило, сам не знаю почему.
Но тут я услыхал какой-то странный звук — не то пение, не то свист. Тэсит открыл рот, чтобы позвать Энтипи, и едва не захлебнулся собственной кровью. Он наклонил голову и изумленно уставился на древко стрелы, которая торчала у него из груди. И пока он недоумевал, откуда она могла прилететь, невидимый лучник снова спустил тетиву. Вторая стрела угодила ему в шею.
Тэсит потерял равновесие и упал. Мне стало гораздо легче дышать, когда его ступня соскользнула с моей груди. Но вставать я не торопился. Не хотелось сделаться очередной мишенью меткого стрелка. Не знаю, может, мне это только почудилось, но издали раздался едва слышный протяжный стон. Потом к нему присоединились завывания и горестные вопли. Может, это наигрывали на своих инструментах спятившие музыканты какого-то оркестра. Но, скорее, тоскливые и жалобные звуки вырывались из глоток единорогов, оплакивавших своего приемного сына.
Из ран в груди и на шее Тэсита широкой волной струилась кровь. Он поднялся на колени, с силой вырвал стрелы из своего тела и помотал головой, силясь понять, кто и откуда в него стрелял. Он бросил взгляд и на меня, проверяя, нет ли у меня, часом, в руках лука. Но тут еще одна стрела вонзилась ему в спину, а после они посыпались на него дождем. Он вздрагивал всем телом всякий раз, как очередной выстрел достигал цели, но не падал. Только головой мотал. Лицо его сделалось белее снега — вся кровь отлила от него и вытекала наружу из ран на груди и шее.
— Тэсит, — прошептал я, и перед моим мысленным взором за короткий миг пронеслись, сменяя друг друга, бесчисленные картины нашего с ним детства и отрочества. Это их я стану оплакивать, горюя о Тэсите. Он был и теперь навсегда останется самым дорогим моим другом. Оглядевшись по сторонам, я увидел нескольких солдат, которые подходили к нам с разных сторон. Они были легко вооружены и одеты в форму воинов короля Истерии — серебристо-черную. Двое или трое держали в руках луки с натянутыми тетивами. Солдаты короля.
Я снова перевел взгляд на Тэсита. Лицо его выражало целую гамму чувств, но в первую очередь — недоумение. Он заговорил, и, хотя во рту у него булькала кровь, что делало речь еще более невнятной, я все же разобрал его последние слова:
— Но… но… Все равно герой — это я.
И тут последняя стрела поразила его в самое сердце, и Тэсит упал на снег, окрасив его своей кровью. А из-за горного перевала по-прежнему доносились отчаянные, тоскливые вопли единорогов.
23

НЕ ЗНАЮ, сколько времени я провел подле тела Тэсита — на снегу, в каком-то тупом оцепенении. Первой, кто к нам подошел, была, разумеется, Энтипи. Она склонилась над бренными останками своего развенчанного героя. Я весь напрягся, потому как понятия не имел, чего от нее ожидать, какой окажется ее реакция на случившееся.
Представьте себе, принцесса расхохоталась. Но звуки, которые она издавала, больше походили на плач. Где-то я уже слыхал нечто подобное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189