Кутуйан давно уже обратил внимание на этого человека, на его неторопливые жесты, размеренную речь. У него, как видно, мягкий нрав. Кажется, он хорошо знал отца. Может, родственником ему приходится? Санджар понравился мальчугану сразу, но теперь, когда он близко разглядел его изрезанное глубокими и длинными морщинами лицо, натруженные, обтянутые крупными набухшими венами руки, Кутуйану стало жаль старика: наверное, ему жилось труднее, чем Асеину-ата...
Санджар между тем приговаривал:
— Ты хороший мальчик. Не зря тебя отец назвал Кутуйаном. Имя это у киргизов редкое. Желаю тебе стать истинным сыном народа, залогом счастья1. Расти, набирайся разума... Ну, хватит, спасибо, давай полотенце.
Кутуйан, растроганный и благодарный, преклонил перед Санджаром колени.
— Это вам спасибо, ата,— сказал он дрожащим голосом.— Я считаю, что я не сирота, пока есть Асеин-ата, вы и все эти люди. Мы с мамой оба... благодарны вам.
Санджар, широко раскрыв глаза и зажав в руке полотенце, смотрел на мальчугана и не находил слов. Молчали и другие гости — никто не ждал такого от малого ребенка, отец которого к тому же не отличался ни смелостью, ни красноречием. Мээркан еле слышно шептала какие-то заклинания: как бы не сглазили ее сына, как бы не сглазили, тьфу, тьфу...
Асеин улыбнулся в усы.
— Кукентай, ты что замер? Гости ждут...
Угощение было съедено, благодарственная молитва произнесена, гости начали подниматься с мест, и тут явился Казат, ведя за собой Таргыла, за ним плелась старуха. Мээркан поспешила усадить Казата и старуху за еду, пока она еще не остыла.
Утро катилось к полудню.
Асеин надел Таргылу ярмо, впряг вола в плуг. Гости столпились вокруг, смотрели во все глаза, переговаривались. Новенький плуг ослепительно блестел на солнце. Санджар дернул Асеина за полу:
1 Имя Кутуйан, возможно, соотносится с киргизским словом «кут», имеющим в числе других значения «счастье», «амулет».
— Асеке, откуда начинать будешь? Прямо с этого выступа или пониже спустимся?
— Какая разница, начнем с выступа, он ближе.— Асеин взялся за рукоятки плуга, поднял их, потом подал Казату поводок Таргыла.— Погоняй, сынок, давай погоняй к выступу.
— Цоб! — И Казат повел вола.
— Вперед! — крикнул Кутуйан и взмахнул хворостинкой, которую успел где-то подобрать.
Все, в том числе и Мээркан, двинулись следом за плугом. Не видно было только старухи... нет, вон и она спешит сюда же, держа что-то в руке. Асеин только собрался начать первую борозду, как старуха вдруг закричала:
— Э-эй, погодите, родимые! Постойте! — Она ковыляла со всех ног.
Асеин остановился, а с ним и все прочие. Чего это она?
Старуха наконец подошла. Оказалось, что она несет с собой горсть зерна, завязанную в белый платок, и немного масла в щербатой деревянной плошке. Ни на кого не обращая внимания, не отвечая на вопросы, чего она хочет, старуха бормотала что-то себе под нос. Первым делом обмазала маслом лемех плуга, потом рассыпала перед ним по земле зерно. И все что-то бормотала, приговаривала. Слов не разобрать, но теперь и без того было ясно, к чему она все это делает.
Санджар выступил вперед, развел руки ладонями вверх.
— Аминь! Асеин, да будет плодоносен твой плуг, да принесет он тебе хороший урожай... Давай погоняй!
Со всех сторон посыпались пожелания:
— Много хлеба тебе!
— Полный ток зерна!
— Погоняй!
Кутуйан снова замахнулся хворостинкой:
— Но, Таргыл, шагай!
Казат встал перед мордой Таргыла.
— Ну, Кукен, подхлестни-ка его!
— Подхлестни-ка! — повторил вслед за сыном Асеин.— С богом!
Плуг врезался в землю, отвалил на сторону первый пласт жирной земли, еще по-весеннему влажной, и знакомый, близкий сердцу хлебороба запах ударил в ноздри Асеину.
У каждой работы своя, особая красота. Для хлебороба начало всех начал — пахота. С ней связаны надежды на будущее, в ней заложен грядущий урожай: как вспашешь, посеешь
да польешь, так и земля отзовется, отблагодарит тебя за
труд.
«Благословенная, щедрая Мать-Земля! Ты питаешь восемнадцать тысяч видов живых существ. Любя добро, ты скрывала зло, хоронила его в себе. Обращаюсь к тебе с мольбой, Мать-Земля. Смилуйся над сыном и рабом твоим, пощади его, награди. Пожалей моего сироту и его старую бабку, пожалей еще двух осиротевших, дай им их долю»,— обращался в своих мыслях к земле пахарь Асеин, изредка вскидывая взгляд от плуга на ребят, идущих рядом с волом. Изредка — потому что всей душой он был в этой первой борозде, ни о чем другом не помнил.
Соседи шли за ним следом; то и дело кто-то нагибался, поднимал комок земли, разминал в пальцах. Проверяли и глубину вспашки, переговаривались... Впрочем, мало-помалу все отстали, слов уже было не разобрать, только Мээркан и старуха продолжали идти следом.
Незабываемая минута, великое событие. Пахарь ведет первую борозду, и его радость готовы разделить и те, кому не только наяву, но и во сне этой радости не было дано...
Асеин завернул вола и повел борозду в обратную сторону. Его приближение встречали радостными криками и благословениями/ Все видели теперь своими глазами, что значит плуг.
То ли от радости, то ли от волнения Асеин, слушая своих родственников и приятелей, сам потерял дар речи. Не улыбаясь, с серьезным лицом, он обнял одной рукой Казата, другой — Кутуйана, буркнул что-то непонятное себе в бороду и умолк. Радость его была безмерна оттого, что дети находились сейчас возле него —нет для Асеина в мире ничего более драгоценного.
Вперед выступил Санджар.
— Ну как? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Дай мне руку, Асеин, и скажу тебе по чести: верю, что дела твои пойдут теперь на лад. От всей души желаю тебе этого. Нам делить нечего. В беде мы друг другу подмога, всем скопом должны одолевать беду, должны и радость каждого считать своей радостью, испить ее, как пили нынче чай у тебя в доме. А теперь нам пора уходить. Трудись, успеха тебе, до свидания.
— Спасибо, Санджаке. Я вам всем тоже желаю успеха. Идите с богом. Спасибо, что пришли к нам в такой день, не посетуйте на угощенье, малое примите за большое.— Асеин пожал руку Санджару, потом попрощался с остальными.
Санджар, держа в руке свой белый калпак, повернулся к Кутуйану:
— Ну, Кутуйан-мирза, ты не хочешь со мной попрощаться? _
Кутуйан протянул старику маленькую ладошку:
— До свидания, Санджар-ата. Вы очень хороший человек.
Санджар забрал детскую руку в свою большую ладонь, помолчал, потом наклонился и несколько раз поцеловал мальчика.
— Будь здоров, сирота. Будь здоров.
6
Тяжелое то было время для народа, но ведь ему и прежде довелось немало претерпеть от ханов-кровопийц, безжалостных и жестоких. Уцелели киргизы, выжил народ за счет стойкости своей, выносливости, мужества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77