Не чужаки, не пришлые, оба из того же племени кунту, что и все кругом. Не может Базаркул не выслушать их, не пустить к себе в дом, у него для этого нет никаких оснований. К тому же он человек от других на отличку, ученый, все книги прочитал. Конечно, надо поехать, выслушать своими ушами все, что он скажет, что посоветует. В случае чего он может того же Саты-бия в бараний рог согнуть. Как говорится, слишком близко к огню подсунулся, да и сгорел. Если Базаркул решит по справедливости, все образуется как надо.
День был погожий. Санджар и Асеин, прихватив с собой Кутуйана, двинулись на стоянку рода карамерген пешком. Оба старика бледные, исхудавшие. Санджар опирался на палку. На Кутуйана мать надела новый кементай2, на голове у него теплая шапка, которая ему очень к лицу.
Карамергены в эту осень поставили юрты на берегу речки Джыламыш. Идти пришлось недалеко.
...Базаркул был у себя один. Одет, как обычно, в белое. В руках держит толстую книгу в кожаном переплете. Когда алобщики вошли, осторожно отложил книгу на низкую деревянную подставку, поздоровался со стариками за руку. Сидел Базаркул на медвежьей шкуре, опираясь на груду подушек. Все стенки юрты увешаны расшитыми коврами- тушкийизами, на концах кереге свисают пышные шкурки куниц и чернобурых лис.
Тотчас расстелили полотенца и подали кумыс. Базаркул, держа пиалку за донышко на кончиках пальцев, поддерживал вежливый разговор. Спросил, из какого аила прибыли гости, как у них дела, как здоровье. Гости в свою очередь спрашивали Базаке о самочувствии, о здоровье домашних, о благополучии скота. Базаркул, конечно, понял, что явились эти люди к нему не просто так, но сразу спрашивать о деле неприлично, обычай не велит. Лишь спустя определенное время, Базаркул со вздохом расправил и без того ровные и опрятные усы и бороду, протянул: «Та-ак» — и, помолчав немного, продолжал:
1 Аткаминер — дословно: севший верхом на коня. Так в старину киргизы называли знатных и богатых.
2 Кементай — верхняя одежда типа плаща, делалась из войлока.
— Значит, живется вам хорошо, сохрани вас бог и в дальнейшем от злых бед. Ну а все-таки, с каким намерением прибыли вы ко мне?
Асеин поглядел на Санджара: начинай ты, как старший по возрасту. Санджар намек понял, покрутил головой и заговорил:
— Да вот, Базаке, мы насчет чего. Вы ведь наша единственная опора и защита, и мы к вам явились с жалобой.
— Расскажи с какой.
— От чужих-то еще как-никак, но от своих терпеть обиду невыносимо тяжело, Базаке. Средь бела дня ограбили, да мало того, избили нещадно нас вот.— Он кивнул на Асеина и Кутуйана.
Базаркул нахмурил брови.
— Кто это сделал?
— Да Саты-бий, вот кто.
— Что-о?
— Саты-бий...— Санджар запнулся, ему перехватило дыхание.
— Спятил он, что ли?
Теперь уже слово взял Асеин. Рассказал по порядку, как все было, и заключил:
— Напрасно он так поступил. Это нехорошо. Нехорошо, говорю, вышло, тем более при чужих... Забыл, выходит, о чести и совести, начисто забыл! Я знаю, на него иной раз находит, любит пошуметь, но чтобы руку поднять...
Тень сомнения промелькнула на лице Базаркула. Кутуйан заметил это, снял шапку, наклонил голову.
— Если вы не верите, смотрите!
Базаркул глянул на рубец, вокруг которого волосы были выстрижены. Вздувшийся, воспаленный рубец даже еще не подсох как следует... Глаза у Базаркула округлились. Он, по правде говоря, терпеть не мог Саты-бия, которому многое приходилось поневоле спускать. Но это было уж слишком. Поднять руку на подростка, да к тому же сироту? Такое спустить нельзя, люди уважать перестанут.
Базаркул хлопнул в ладоши, вызывая из-за дверей джигита, и, когда тот появился, приказал:
— Узнай, где теперь Саты-бий.
— Сатыке нет в аиле, молдоке,— с поклоном отвечал джигит.— Он вот уже неделю в Кесее.
— Когда собирался вернуться?
— Неизвестно, молдоке.
— Мм... Ну ладно, передай, как вернется, пусть сразу явится ко мне.
— Слушаюсь, молдоке.— Джигит повернулся к выходу, но Базаркул его окликнул:
— Постой! Скажи там ребятам, чтобы привели для этих людей пару коней и вола.
— Слушаюсь, молдоке, будет исполнено.
— И еще...— Базаркул ласково поглядел на Кутуйана.— Наденьте на этого моего сынка новый калпак. На счастье.
— Хорошо, молдоке.— Джигит вышел.
Санджар и Асеин заговорили разом:
— Базаке, как же так?
Базаркул вытянул руку ладонью вперед, как бы отстраняя протесты и возражения.
Санджар:
— Базаке, да вы-то чем провинились, чтобы расплачиваться за Саты-бия?
Асеин:
— В самом деле, нам совестно...
Базаркул сидел молча, брови совсем опустились на глаза. О чем он думал, неизвестно. Негодовал на Саты-бия за его поступок? Сожалел, что в последнее время у него самого дела идут все хуже? В этом повинен и Саты-бий, которому он излишне доверял. Саты-бий умеет прикинуться преданным, исполнительным, а на деле он бессовестный невежа. Кому это знать, как не Базаркулу. Много, ох, много пакостей натворил этот лицемер. Опирался в прежнее время на кокндцев... теперь заискивает перед канаевскими. Распустился, узды не знает. А ведь он сам ему был потатчиком, дурное скрывал, хорошее чересчур нахваливал. Да-а... С Байтиком отношения неважные, не то стоило лишь намекнуть, как Саты-бий якшался с Ракматылдой да подмигивал ему, и не сносить бы Саты-бию головы. Байтик бы с ним разделался.
Нет, Базаркул уже не тот, что прежде. Стареет. Прибавляется седины в бороде, исчез румянец... Ну, ничего! Не зря говорят люди, что Базаркул с дороги не собьется.
В свое время был он не последний удалец. Нынешним благочестием от него тогда и не пахло, он собирал вокруг себя таких же горячих джигитов, как он сам, и чего только они не вытворяли, в каких переделках побывали, эх! Если рассказать, длинная получится история. Теперь это все в прошлом, и единственная у Базаркула осталась цель — не утратить свое влияние на людей, не выпустить поводья из рук.
Ладно, прошлое оно и есть прошлое. Теперь, с приходом русских, в управлении народом многое изменилось. Ему, Базаркулу, по всем правам старшинства стать бы болушем1, да куда там! Байтик его опередил, ни с какими правами не посчитался...
Базаркул поднял голову.
— Чего же вам стыдиться? Почему совестно? — спросил он.— Саты-бий поступил плохо. Пусть только приедет, я с ним поговорю особо. Седла, утварь, мука — это все за ним остается, а вы нынче возьмите то, о чем я распорядился. Джатаку без рабочей скотины, без тягла куда податься? Что касается тебя, сынок, то он, как бы там ни было, тебе в отцы годится. Прими его удар как проявление отцовского гнева и прости ему, милый.
Кутуйан вежливо поклонился.
— Базаркул-ата, спасибо. Умеющий брать умей отдавать. Будем живы-здоровы, возместим наш долг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77