Он явился — как не явиться, ежели зовут сильные мира сего? Кого только там не было, начиная от Базаркула!
— Нельзя сказать, что мы остались без скота. Слава богу, есть еще. Не в этом дело, а в том, что старый хитрец нас не считает ровней, смотрит на нас сверху вниз, поганец этакий! Надо его проучить! — начал разговор Тойчубек.— Пусть читает свой намаз. А если он разъярится, мы ему покажем его место. Вот так.
— Что там покажем! — возразил ему Саты-бий.— Он перед нами в долгу и не обеднеет из-за одного косяка.
— Вам, конечно, лучше знать,— не без насмешки сказал Кутуйан,— но я считаю, надо бы подумать, прежде чем нападать.
— Разве мы не думали? — огрызнулся Саты-бий.
— Нет, как видно, хорошенько не подумали.
Тойчубек повернулся к Кутуйану.
— Давай-ка, сынок, выскажи свое суждение,— предложил он,— а мы послушаем.
Кутуйан начал спокойно, по-взрослому:
— Родичи, я, может быть, и не прав, не знаю. Давайте обсудим. Не совершить бы нам непоправимой ошибки. Даже если Байтик не вступает с нами в отношения по злому умыслу, мы сами не должны поддаваться злым умыслам и враждебности. Мы один народ, корень у нас общий. Хотя бы из уважения к нашим общим предкам не следует нам искать ссоры. Ведь мы видели, к чему приводят вражда и рознь, мы это испытали. Кто бы там ни вступал в раздоры, отозвались они на всем народе. Теперь вы предлагаете напасть на косяк кобылиц. Подумайте, на что нам опереться, взвесьте наши силы. Нет, это дело настоящее, нужно от него воздержаться. Никакой пользы нет от пустых раздоров, лучше всего довольствоваться тем, что имеешь.
Слушали его сосредоточенно. Даже Саты-бий молчал и, что-то обдумывая, ковырял землю рукояткой камчи.
Первым поднял голову Бай.
— Нам и самим этого не хочется,— сказал он.— Но мне не нравится, что он пренебрегает нами.
— Не тебе одному,— ответил Тойчубек,— всем нам солоно. С одной стороны, в словах Кутуйана есть справедливость, по каково нам выглядеть трусами, каково нам молча сносить обиду? У нас тоже есть самолюбие. Кто мы такие, чтобы даже не удостоить нас словом привета? Что мы, ниже всех? Люди
теперь судят и рядят: мол, закатилось солнце племени кунту, можно с ними не считаться. Не-ет, наше солнце еще не закатилось! И нечего нас пугать. Я так считаю: мы должны напасть на его косяк. Пусть знает, что оружие наше не заржавело.
На совете присутствовал и тот джигит, что привел Кутуйана на игры,— он, как узнал потом Кутуйан, был из джигитов Тойчубека.
— Тойчуке говорит верно! — заявил он и подкрепил свои слова взмахом зажатой в руке камчи.— Нужно спустить Байтика с небес на землю. А кто боится, тот пускай овец пасет. То да се... Что тут долго разговаривать, мы не на сармерден1 собрались. «Народ, народу будет плохо...» А честь народная разве ничего не стоит? Так, ветер один, фу-фу! Если Кутуйан у нас такой рассудительный и справедливый, пускай останется дома и вместе с женщинами сторожит загоны. А мы пойдем!
Кутуйан не обиделся, не вспылил, сказал только:
— Каждый мнит себя героем. Только для геройства должен быть достойный повод, и не так защищают народную честь. На косяк напасть — проявление беспомощности. Низость это. Для защиты чести есть другие пути. Поступайте как знаете, а я против.
И он ушел.
В тот же день угнали косяк и перерезали кобылиц.
Байтик, узнав об этом, сразу догадался, чьих рук это дело. Но когда его джигиты, распалившись, кинулись было вооружаться и подвязывать коням хвосты, он их остановил: спешить некуда, рано или поздно он рассчитается с потерявшими голову родичами, всему свое время.
Не зря Байтик проявил такую сдержанность: как бы ни был он уважаем и богат, как ни привык к тому, что его называли «батыром», старый хитрец прекрасно понимал, что удача ему в последнее время все чаще изменяет. Нельзя слишком перегибать палку, нужна осторожность. Народ, ох, он куда как сложен, с ним держи ухо востро. Буря в народе страшнее бури на море, к тому же в последнее время народ оч-чень изменился, сделаешь что-нибудь без оглядки на него — и полетишь вверх тормашками не лучше чем от землетрясения. Да, да, надо быть осторожным вдвойне.
Прошло уже немало дней, полных тревожного ожидания: не слышен ли конский топот, предвещающий нападение.
1 Сармерден — увеселение, во время которого присутствующие по очереди поют или рассказывают что-либо.
От канаевских никаких известий. Что же это такое? Бывает, пропадет у хозяина хромая овца, и то он ходит ищет, повсюду заглянет, а тут целый косяк, да чей еще, исчез, и никто его не разыскивает.
Смятение охватило умы, и особенно беспокоились «красные шапки». Сами же заварили кашу, а теперь растерялись, не знали, как себя дальше повести. Днем и ночью ушки были на макушке и глаза косили в ту сторону, откуда можно было ждать канаевских. Выходит, ни к чему оказалась вся затея, и неизвестно, чем все кончится.
Словом, неспокойно было в аиле.
Но что же все-таки делать?
Снова собрались на совет и снова толковали о пресловутой «чести». Кутуйан не стал говорить: «Сами начали, теперь выпутывайтесь как знаете», не стал и напоминать, что к его совету в прошлый раз не захотели прислушаться. Что было, то было, и нет никакого смысла ворошить дело прошлое.
— Пора закрыть глаза на старые обиды, теперь надо посетить Байтика,— решительно предложил он.— Без этого не обойтись. Ведь мы тогда поступили скверно.
— Если мы поступили скверно...— начал Тойчубек-бай, запнулся и продолжил: — Значит, ты считаешь, мы должны полностью возместить ущерб?
Кутуйан поднял густые черные брови, похожие на крылья ласточки.
— Не беспокойтесь, Тойчубек-аксакал. Не о том речь, чтобы вернуть убытки, а о том, чтобы отношения уладить, показать свою скромность и уважительность.
— Все равно с пустыми руками не явишься,— возразил Тойчубек, но уже гораздо спокойнее.
— Ясное дело! — вставил свое слов Саты-бий.
— Я тоже так думаю,— согласился Кутуйан, довольный тем, что с ним не спорят в самом главном.— Таков наш старинный обычай. Надо поднести подарок.
Собравшиеся на совет все как один уставились на Кутуйана: какой подарок?
— Подарок подарку рознь,— сказал кто-то.— Надо, чтобы он доставил удовольствие.
— Это уж само собой разумеется!
Бросьте вы! Его ничем не удивишь!
Но ведь Тойчуке прав, с пустыми руками к нему не поедешь. Да и перед людьми стыдно.
Да уж, гляди, на другой день пойдут разговоры, что кунту совсем спятили, бросили камень в озеро, натворили
невесть что, а как дошло дело до мировой, у них ягненка в подарок не нашлось.
— Скажи, Кутуйан,— у Тойчубека снова сделались испуганными глаза,— как нам быть?
Кутуйан едва заметно усмехнулся.
— Это уж как вы сами решите,— ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Нельзя сказать, что мы остались без скота. Слава богу, есть еще. Не в этом дело, а в том, что старый хитрец нас не считает ровней, смотрит на нас сверху вниз, поганец этакий! Надо его проучить! — начал разговор Тойчубек.— Пусть читает свой намаз. А если он разъярится, мы ему покажем его место. Вот так.
— Что там покажем! — возразил ему Саты-бий.— Он перед нами в долгу и не обеднеет из-за одного косяка.
— Вам, конечно, лучше знать,— не без насмешки сказал Кутуйан,— но я считаю, надо бы подумать, прежде чем нападать.
— Разве мы не думали? — огрызнулся Саты-бий.
— Нет, как видно, хорошенько не подумали.
Тойчубек повернулся к Кутуйану.
— Давай-ка, сынок, выскажи свое суждение,— предложил он,— а мы послушаем.
Кутуйан начал спокойно, по-взрослому:
— Родичи, я, может быть, и не прав, не знаю. Давайте обсудим. Не совершить бы нам непоправимой ошибки. Даже если Байтик не вступает с нами в отношения по злому умыслу, мы сами не должны поддаваться злым умыслам и враждебности. Мы один народ, корень у нас общий. Хотя бы из уважения к нашим общим предкам не следует нам искать ссоры. Ведь мы видели, к чему приводят вражда и рознь, мы это испытали. Кто бы там ни вступал в раздоры, отозвались они на всем народе. Теперь вы предлагаете напасть на косяк кобылиц. Подумайте, на что нам опереться, взвесьте наши силы. Нет, это дело настоящее, нужно от него воздержаться. Никакой пользы нет от пустых раздоров, лучше всего довольствоваться тем, что имеешь.
Слушали его сосредоточенно. Даже Саты-бий молчал и, что-то обдумывая, ковырял землю рукояткой камчи.
Первым поднял голову Бай.
— Нам и самим этого не хочется,— сказал он.— Но мне не нравится, что он пренебрегает нами.
— Не тебе одному,— ответил Тойчубек,— всем нам солоно. С одной стороны, в словах Кутуйана есть справедливость, по каково нам выглядеть трусами, каково нам молча сносить обиду? У нас тоже есть самолюбие. Кто мы такие, чтобы даже не удостоить нас словом привета? Что мы, ниже всех? Люди
теперь судят и рядят: мол, закатилось солнце племени кунту, можно с ними не считаться. Не-ет, наше солнце еще не закатилось! И нечего нас пугать. Я так считаю: мы должны напасть на его косяк. Пусть знает, что оружие наше не заржавело.
На совете присутствовал и тот джигит, что привел Кутуйана на игры,— он, как узнал потом Кутуйан, был из джигитов Тойчубека.
— Тойчуке говорит верно! — заявил он и подкрепил свои слова взмахом зажатой в руке камчи.— Нужно спустить Байтика с небес на землю. А кто боится, тот пускай овец пасет. То да се... Что тут долго разговаривать, мы не на сармерден1 собрались. «Народ, народу будет плохо...» А честь народная разве ничего не стоит? Так, ветер один, фу-фу! Если Кутуйан у нас такой рассудительный и справедливый, пускай останется дома и вместе с женщинами сторожит загоны. А мы пойдем!
Кутуйан не обиделся, не вспылил, сказал только:
— Каждый мнит себя героем. Только для геройства должен быть достойный повод, и не так защищают народную честь. На косяк напасть — проявление беспомощности. Низость это. Для защиты чести есть другие пути. Поступайте как знаете, а я против.
И он ушел.
В тот же день угнали косяк и перерезали кобылиц.
Байтик, узнав об этом, сразу догадался, чьих рук это дело. Но когда его джигиты, распалившись, кинулись было вооружаться и подвязывать коням хвосты, он их остановил: спешить некуда, рано или поздно он рассчитается с потерявшими голову родичами, всему свое время.
Не зря Байтик проявил такую сдержанность: как бы ни был он уважаем и богат, как ни привык к тому, что его называли «батыром», старый хитрец прекрасно понимал, что удача ему в последнее время все чаще изменяет. Нельзя слишком перегибать палку, нужна осторожность. Народ, ох, он куда как сложен, с ним держи ухо востро. Буря в народе страшнее бури на море, к тому же в последнее время народ оч-чень изменился, сделаешь что-нибудь без оглядки на него — и полетишь вверх тормашками не лучше чем от землетрясения. Да, да, надо быть осторожным вдвойне.
Прошло уже немало дней, полных тревожного ожидания: не слышен ли конский топот, предвещающий нападение.
1 Сармерден — увеселение, во время которого присутствующие по очереди поют или рассказывают что-либо.
От канаевских никаких известий. Что же это такое? Бывает, пропадет у хозяина хромая овца, и то он ходит ищет, повсюду заглянет, а тут целый косяк, да чей еще, исчез, и никто его не разыскивает.
Смятение охватило умы, и особенно беспокоились «красные шапки». Сами же заварили кашу, а теперь растерялись, не знали, как себя дальше повести. Днем и ночью ушки были на макушке и глаза косили в ту сторону, откуда можно было ждать канаевских. Выходит, ни к чему оказалась вся затея, и неизвестно, чем все кончится.
Словом, неспокойно было в аиле.
Но что же все-таки делать?
Снова собрались на совет и снова толковали о пресловутой «чести». Кутуйан не стал говорить: «Сами начали, теперь выпутывайтесь как знаете», не стал и напоминать, что к его совету в прошлый раз не захотели прислушаться. Что было, то было, и нет никакого смысла ворошить дело прошлое.
— Пора закрыть глаза на старые обиды, теперь надо посетить Байтика,— решительно предложил он.— Без этого не обойтись. Ведь мы тогда поступили скверно.
— Если мы поступили скверно...— начал Тойчубек-бай, запнулся и продолжил: — Значит, ты считаешь, мы должны полностью возместить ущерб?
Кутуйан поднял густые черные брови, похожие на крылья ласточки.
— Не беспокойтесь, Тойчубек-аксакал. Не о том речь, чтобы вернуть убытки, а о том, чтобы отношения уладить, показать свою скромность и уважительность.
— Все равно с пустыми руками не явишься,— возразил Тойчубек, но уже гораздо спокойнее.
— Ясное дело! — вставил свое слов Саты-бий.
— Я тоже так думаю,— согласился Кутуйан, довольный тем, что с ним не спорят в самом главном.— Таков наш старинный обычай. Надо поднести подарок.
Собравшиеся на совет все как один уставились на Кутуйана: какой подарок?
— Подарок подарку рознь,— сказал кто-то.— Надо, чтобы он доставил удовольствие.
— Это уж само собой разумеется!
Бросьте вы! Его ничем не удивишь!
Но ведь Тойчуке прав, с пустыми руками к нему не поедешь. Да и перед людьми стыдно.
Да уж, гляди, на другой день пойдут разговоры, что кунту совсем спятили, бросили камень в озеро, натворили
невесть что, а как дошло дело до мировой, у них ягненка в подарок не нашлось.
— Скажи, Кутуйан,— у Тойчубека снова сделались испуганными глаза,— как нам быть?
Кутуйан едва заметно усмехнулся.
— Это уж как вы сами решите,— ответил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77