ну-ка, мол, поглядим, какие речи услышим от мальца на этот раз.
Кутуйан перевел дух и продолжал:
— Зачем кричать попусту, не лучше ли сесть рядком
да поговорить ладком. Ведь справедливо сказано, речь идет о достоинстве нашего племени. Надо все хорошо обдумать. Вы знаете, что я сирота, вы видите, что я годами молод. Немногое мне по силам, но и я не хочу от людей отстать...— Он повернулся к Саты-бию: — Сатыке, я должен прежде всего у вас просить разрешения сказать свое слово.
Саты-бий мрачно и неохотно кивнул.
Кутуйан подошел к нему ближе.
— Если разговор о подношении, то можно ли точно определить его меру? Подношение это подношение. Не дорог подарок, дорога честь. Можно ли узнать, почему вы назвали число девять?
— -Я сказал, что таков старинный обычай,— недовольно отозвался Саты-бий.
— Понятно... Что касается скота или денег, то таков и в самом деле наш старинный обычай. А зерно? В старину мы почти не знали хлебопашества, так люди говорят, не знаю, верно или нет.
— Говорят.
И тут снова послышались голоса из задних рядов:
— Да, мы такого в старину не ведали.
— Это они сами придумали.
И негромкие чьи-то, но четко слышные слова:
— Сами придумали, пускай сами и расплачиваются.
Саты-бий нарочито раскашлялся. Те, кто сидели с ним
рядом, похоже, тоже считали, что запрос великоват, но, по пословице «ворон ворону глаз не выклюет», такого своего суждения не высказывали.
А Саты-бий заходился от злости: надо же, вылез на люди голодранец из голодранцев, голь перекатная! И не уймешь ничем этого выскочку, а попробуй-ка не сделай того, что потребовал Байтик! Лучше и не пытайся...
— Ай, сын мой! — Саты-бий обратил к Кутуйану укоризненный взор.— Ну к чему ты мутишь людей? Ведь ты и впрямь сирота... что же ты имеешь в виду, когда заявляешь: «Не хочу от людей отстать»? Что ты можешь дать?
— Шесть мешков муки! — тотчас ответил Кутуйан, нимало не смутившись.
Общий говор, в котором ясно выделилось чье-то: «Что он болтает, этот сирота?» Однако Саты-бий, прикусив губу, низко опустил голову: он-то отлично понял, с какого конца взялся за него Кутуйан.
Маке-бай недоуменно пожевал губами и спросил:
— Где ты их взял, эти шесть мешков? Ты и вправду собираешься их доставить?
Кутуйан, скосив глаза на Саты-бия, ответил:
— Маке, не только я, но и уважаемые Санджар-ата и Асеин-ата, здесь присутствующие, скажут вам, что эти шесть мешков давно уже переданы в руки Сатыке. Если это ложь, пусть он опровергнет мои слова перед всеми, кто тут есть...
«Откуда взялась на меня эта лихая напасть! — стиснув зубы, твердил про себя Саты-бий.— Язва моровая, чирей проклятый!»
8
Не прошло и недели с их встречи, как Саты-бий доставил Байтику все, что тот потребовал.
Ему-то, Саты-бию, что — он выслушал теплые слова благодарности, его приняли с почетом, его признал не только Байтик, но и многие другие. Чем это плохо? Ничем, наоборот, очень даже хорошо, что имя его у всех на устах. Время идет, зима сменяет лето, уплывают годы один за другим. Базаркул, например, уже не тот, что прежде. С Байтиком у него отношения запутанные, неважные отношения. Не исключено, что рано или поздно поводья окажутся в руках у Саты-бия, а там поглядим!
Время такое, что каждый думает прежде всего о себе. Надо бы, чтобы правитель в первую очередь думал о своем народе. Бывают, наверное, и такие, да только редко. В противном случае Саты-бий ничего не смог бы добиться. Сказать по правде, положение племени кунту нынче скверное. Байтик много земли предоставил купцам, и не за так, а, по слухам, берет за аренду большие деньги. С другой стороны, он велел увеличить свою запашку. Никто ничего понять не может. Что с ним, Базаркулу он, что ли, позавидовал? Так и посягал бы на его скот, на его земли. Почему же должен страдать простой люд?
И так-то люди еле перебивались, кое-как сводили концы с концами, а тут еще пришлось претерпеть истинное бедствие по вине Байтика.
В Кетмень-Тюбе у Байтика был родственник со стороны жены, некий Джузуп. Этот Джузуп отделился от своего рода, начал кочевать самостоятельно. И вышла у него ссора с мана- пом Рыскулбеком, который не захотел его уважить. Кому
жаловаться, кого просить о защите? Байтика, только его...
Приняв во внимание родство с Джузупом, Байтик к тому же, как видно, не прочь был свести какие-то свои счеты с Рыскулбеком. Короче говоря, решил Джузупу помочь и написал письмо русскому полномочному представителю. Встретился Джузуп с этим русским начальником. Тот сказал, что собирается в Верный, а как вернется оттуда, соберет съезд местных манапов и вместе с ними решит дело... Джузуп, себя не помня от обиды, не стал дожидаться, собрал своих джигитов и двинулся к Рыскулбеку на Ала-Бель. Стоял июнь месяц, самая середина. Ночью Джузуп со своими джигитами угнал у Рыскулбека больше четырехсот лошадей. Рыскулбек со своим аилом двинулся на перевал Беш- Таш.
Джузуп пригнал коней, а Байтик собрал сотни три джигитов, посадил на уворованных у Рыскулбека коней. Джигиты были вооружены и готовы к драке, какое там — к настоящему воинскому походу! Байтик потом, во время дознания в Аулие-Ата, утверждал, что принял участие в этой сваре, чтобы помирить Джузупа и Рыскулбека...
Схватка началась у верховьев Чичкана, где Рыскулбек остановился на дневку. Сражение было жаркое, сторонники Байтика не устояли и поспешно отступили к Ала-Белю. Вскоре Рыскулбек подал в суд жалобу и возбудил дело об убийстве одного из его джигитов неким Байгабышем. Что касается Джузупа, то о нем никто ничего не знал. Куда он делся — в пропасть свалился или был кем-то убит в суматохе, так и не выяснили.
Рыскулбек, понимая, что теперь ему жизни не будет, откочевал к верховьям Таласа, однако Байтик со своим отрядом чуть ли не в тысячу всадников и там его настиг: не мог забыть, что его джигиты бежали после боя у Чичкана, и жаждал мести. Снова лилась кровь, снова гибли люди. Жертвой пал, между прочим, и бедняга Сары, один из многих, пострадавших ни за что.
Рыскулбека с Байтиком «мирили» при посредничестве штабс-капитана Мединского. Договорились о вире за убитых, о возмещении «по обычаю», и наконец все улеглось.
Короче говоря, нрав у Байтика испортился, он только и думал, где бы и как ухватить побольше. Вчера еще скромный, богобоязненный, во всем покорный Джангарачу, нынче он стал хозяином земель от Ак-Чия до Ала-Арчи. Но и того
ему показалось мало, принялся землей торговать. Невиданное, неслыханное дело — обменивать на деньги божью землю и божью воду! Джатакам, обитавшим на равнинах, пришлось перебираться в цредгорья. Почва каменистая, неровная, для них непривычная, да к тому же целина. Распахивать ее нелегко, а еще арыки надо прокладывать заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Кутуйан перевел дух и продолжал:
— Зачем кричать попусту, не лучше ли сесть рядком
да поговорить ладком. Ведь справедливо сказано, речь идет о достоинстве нашего племени. Надо все хорошо обдумать. Вы знаете, что я сирота, вы видите, что я годами молод. Немногое мне по силам, но и я не хочу от людей отстать...— Он повернулся к Саты-бию: — Сатыке, я должен прежде всего у вас просить разрешения сказать свое слово.
Саты-бий мрачно и неохотно кивнул.
Кутуйан подошел к нему ближе.
— Если разговор о подношении, то можно ли точно определить его меру? Подношение это подношение. Не дорог подарок, дорога честь. Можно ли узнать, почему вы назвали число девять?
— -Я сказал, что таков старинный обычай,— недовольно отозвался Саты-бий.
— Понятно... Что касается скота или денег, то таков и в самом деле наш старинный обычай. А зерно? В старину мы почти не знали хлебопашества, так люди говорят, не знаю, верно или нет.
— Говорят.
И тут снова послышались голоса из задних рядов:
— Да, мы такого в старину не ведали.
— Это они сами придумали.
И негромкие чьи-то, но четко слышные слова:
— Сами придумали, пускай сами и расплачиваются.
Саты-бий нарочито раскашлялся. Те, кто сидели с ним
рядом, похоже, тоже считали, что запрос великоват, но, по пословице «ворон ворону глаз не выклюет», такого своего суждения не высказывали.
А Саты-бий заходился от злости: надо же, вылез на люди голодранец из голодранцев, голь перекатная! И не уймешь ничем этого выскочку, а попробуй-ка не сделай того, что потребовал Байтик! Лучше и не пытайся...
— Ай, сын мой! — Саты-бий обратил к Кутуйану укоризненный взор.— Ну к чему ты мутишь людей? Ведь ты и впрямь сирота... что же ты имеешь в виду, когда заявляешь: «Не хочу от людей отстать»? Что ты можешь дать?
— Шесть мешков муки! — тотчас ответил Кутуйан, нимало не смутившись.
Общий говор, в котором ясно выделилось чье-то: «Что он болтает, этот сирота?» Однако Саты-бий, прикусив губу, низко опустил голову: он-то отлично понял, с какого конца взялся за него Кутуйан.
Маке-бай недоуменно пожевал губами и спросил:
— Где ты их взял, эти шесть мешков? Ты и вправду собираешься их доставить?
Кутуйан, скосив глаза на Саты-бия, ответил:
— Маке, не только я, но и уважаемые Санджар-ата и Асеин-ата, здесь присутствующие, скажут вам, что эти шесть мешков давно уже переданы в руки Сатыке. Если это ложь, пусть он опровергнет мои слова перед всеми, кто тут есть...
«Откуда взялась на меня эта лихая напасть! — стиснув зубы, твердил про себя Саты-бий.— Язва моровая, чирей проклятый!»
8
Не прошло и недели с их встречи, как Саты-бий доставил Байтику все, что тот потребовал.
Ему-то, Саты-бию, что — он выслушал теплые слова благодарности, его приняли с почетом, его признал не только Байтик, но и многие другие. Чем это плохо? Ничем, наоборот, очень даже хорошо, что имя его у всех на устах. Время идет, зима сменяет лето, уплывают годы один за другим. Базаркул, например, уже не тот, что прежде. С Байтиком у него отношения запутанные, неважные отношения. Не исключено, что рано или поздно поводья окажутся в руках у Саты-бия, а там поглядим!
Время такое, что каждый думает прежде всего о себе. Надо бы, чтобы правитель в первую очередь думал о своем народе. Бывают, наверное, и такие, да только редко. В противном случае Саты-бий ничего не смог бы добиться. Сказать по правде, положение племени кунту нынче скверное. Байтик много земли предоставил купцам, и не за так, а, по слухам, берет за аренду большие деньги. С другой стороны, он велел увеличить свою запашку. Никто ничего понять не может. Что с ним, Базаркулу он, что ли, позавидовал? Так и посягал бы на его скот, на его земли. Почему же должен страдать простой люд?
И так-то люди еле перебивались, кое-как сводили концы с концами, а тут еще пришлось претерпеть истинное бедствие по вине Байтика.
В Кетмень-Тюбе у Байтика был родственник со стороны жены, некий Джузуп. Этот Джузуп отделился от своего рода, начал кочевать самостоятельно. И вышла у него ссора с мана- пом Рыскулбеком, который не захотел его уважить. Кому
жаловаться, кого просить о защите? Байтика, только его...
Приняв во внимание родство с Джузупом, Байтик к тому же, как видно, не прочь был свести какие-то свои счеты с Рыскулбеком. Короче говоря, решил Джузупу помочь и написал письмо русскому полномочному представителю. Встретился Джузуп с этим русским начальником. Тот сказал, что собирается в Верный, а как вернется оттуда, соберет съезд местных манапов и вместе с ними решит дело... Джузуп, себя не помня от обиды, не стал дожидаться, собрал своих джигитов и двинулся к Рыскулбеку на Ала-Бель. Стоял июнь месяц, самая середина. Ночью Джузуп со своими джигитами угнал у Рыскулбека больше четырехсот лошадей. Рыскулбек со своим аилом двинулся на перевал Беш- Таш.
Джузуп пригнал коней, а Байтик собрал сотни три джигитов, посадил на уворованных у Рыскулбека коней. Джигиты были вооружены и готовы к драке, какое там — к настоящему воинскому походу! Байтик потом, во время дознания в Аулие-Ата, утверждал, что принял участие в этой сваре, чтобы помирить Джузупа и Рыскулбека...
Схватка началась у верховьев Чичкана, где Рыскулбек остановился на дневку. Сражение было жаркое, сторонники Байтика не устояли и поспешно отступили к Ала-Белю. Вскоре Рыскулбек подал в суд жалобу и возбудил дело об убийстве одного из его джигитов неким Байгабышем. Что касается Джузупа, то о нем никто ничего не знал. Куда он делся — в пропасть свалился или был кем-то убит в суматохе, так и не выяснили.
Рыскулбек, понимая, что теперь ему жизни не будет, откочевал к верховьям Таласа, однако Байтик со своим отрядом чуть ли не в тысячу всадников и там его настиг: не мог забыть, что его джигиты бежали после боя у Чичкана, и жаждал мести. Снова лилась кровь, снова гибли люди. Жертвой пал, между прочим, и бедняга Сары, один из многих, пострадавших ни за что.
Рыскулбека с Байтиком «мирили» при посредничестве штабс-капитана Мединского. Договорились о вире за убитых, о возмещении «по обычаю», и наконец все улеглось.
Короче говоря, нрав у Байтика испортился, он только и думал, где бы и как ухватить побольше. Вчера еще скромный, богобоязненный, во всем покорный Джангарачу, нынче он стал хозяином земель от Ак-Чия до Ала-Арчи. Но и того
ему показалось мало, принялся землей торговать. Невиданное, неслыханное дело — обменивать на деньги божью землю и божью воду! Джатакам, обитавшим на равнинах, пришлось перебираться в цредгорья. Почва каменистая, неровная, для них непривычная, да к тому же целина. Распахивать ее нелегко, а еще арыки надо прокладывать заново.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77