Или только у тебя одного живот пустой? Понимать надо! Мы о завтрашнем дне печемся.
— Нынешняя требуха лучше завтрашнего курдюка! — Старик и не думал уступать.— Все твои заботы для нас копейки не стоят. Вам только одного и надо — в болуши попасть. Ты скажешь или нет, где деньги? У кого они?
Саты-бий — на, мол, только отвяжись — ответил:
— Пристал как клещ! И откуда ты только вылез со своим бельмом? У Кутуйана деньги.
Не было среди собравшихся человека, которого бы эти слова не поразили и не привели в замешательство. У Кутуйана? Как же так? Неужели и он власти захотел?.. Старик с бельмом оглядывался, ища Кутуйана,— тот спокойно стоял неподалеку, держа в поводу своего Серого.
— Кутуйан, дорогой! — кинулся к нему старик.— Мы на тебя полагались как на каменную гору, а ты что делаешь? Разве ты не голодаешь вместе с нами? Ведь ты еще малым ребенком остался без отца, ты знаешь сиротскую долю. Мы тебя звали Бала Кутуйан, сын наш Кутуйан...
Старик умолк, молчали и остальные. Все взоры устремлены на Кутуйана. Смотрели на него затаив дыхание и Саты-бий с приспешниками.
Кутуйан не спешил отвечать. Постоял, нахмурив брови, подумал, потом одним махом кинул себя в седло и выехал на середину.
— Родичи! — сказал он.— Здесь собрались вы все, и старшие и младшие члены племени кунту. Мне от вас скрывать нечего. Деньги есть, это правда. Правда и то, что они у меня. Вот они!— Он вытащил из-за пазухи кожаную мошну и поднял ее вверх.— Тысяча рублей серебром!
Гул прокатился по толпе, чей-то голос выделился из прочих:
— Ну и что?
— А вот что. Клянусь богом, я не знал, что деньги эти хотят истратить на выборы. Мне этого не говорили. Я согласен с теми, кто считает, что нет нам нужды добиваться должности и власти болуша. Нам сейчас выжить бы, дотянуть до урожая. Конечно, хорошо бы получить самостоятельную волость, что и говорить. Да только вы сами слышали, Базаке пока не с нами. А кого выбирать, кроме него? Сатыке?
Хрипловатый бас из толпы:
— Еще чего не хватало! Он с нами не кочевал, отсиживался возле Ак-Су, как хорек в норе. Ты брось о нем, народу он не нужен.
Говорящего поддержали:
— Точно, знаем мы его повадки!
— Кутуйан, не нужны нам такие, вот если бы ты стал болушем...
Кутуйан засмеялся:
— Я-то? Тут старик правильно сказал, нынче для нас все это копейки не стоит. Нам надо прежде всего думать о том, как справиться с голодом. Я...
В эту минуту Саты-бий со своими, как видно опасаясь, как бы Кутуйан еще чего не наговорил, окружили его плотным кольцом. Саты-бий, белый как мел, остановил коня прямо перед Кутуйаном.
— Кутуйан...— От злобы голос у него срывался.— Ты что творишь? Опомнись... Уезжай отсюда.
Приближенные джигиты Саты-бия, размахивая плетками, напирали сзади.
— Куда уезжать? — Кутуйан быстрым движением зажал кожаную мошну под путлище.— Я с людьми разговариваю.
— А мы тебе не люди? — Саты-бий напирал на коня Кутуйана грудью своего коня.
Кутуйан усмехнулся:
— Народ — это море, Сатыке. А вы, отделившиеся от моря,— застоявшиеся лужи с дурно пахнущей водой.
— Ну, парень, ты выражайся поосторожней. Помни, если понадобится, я тебя в два глотка съем!
— Не съедите, Саты-бий аксакал, подавитесь!
— Что-о-о?!
И тут послышался крик Санджара:
— Кукентай! Перестань, милый, тебе с ними не равняться! Перестань!
Старик, задыхаясь, бежал к нему.
Но джигиты Саты-бия уже хлестали Кутуйана плетьми. Окруженный со всех сторон, он чувствовал, что его увлекают, заставляют двигаться куда-то, оттирают от людей. А народ всполошился. Крики, топот коней, бестолковая беготня...
Закусив губу, низко пригнувшись к шее коня, Кутуйан старался как можно крепче держать деньги. Он не чувствовал боли от сыпавшихся на него ударов. Только бы уцелели деньги, последняя надежда сирот и вдов, только бы не вытянули у него кошель. Пусть бьют плетьми, пусть ломают ребра, пусть льется его кровь, пусть, пусть! Только бы не отдать деньги — тогда все пропало. Не вернешь!
Его крепко зажали с обеих сторон, кто-то ухватил Серого за повод. Куда его тащат? Что у них на уме? Неужели никто не придет на помощь?
Они доскакали до узкой дороги над обрывом, и тут оба всадника, зажимавшие Кутуйана с обеих сторон, поотстали, иначе было не проехать, узко. Кутуйан немедленно воспользовался этим, хлестнул коня плетью. Серый понесся стрелой и, направляемый рукой хозяина, бежал наискосок вниз, в обход погони. Преследователи отстали, а Кутуйан вскоре вернулся к тому месту, откуда его начали теснить джигиты Саты- бия и где сейчас кипел настоящий котел: носились, хлеща коней камчами, всадники, пешие хватали с земли камни, как видно намереваясь с кем-то драться. Вначале никто даже не заметил Кутуйана, и только спустя некоторое время увидели, что он здесь, что он сумел уйти от напавших на него... Страсти мало-помалу улеглись, прекратились скачки и беготня, утихли возбужденные крики. Кутуйан, прижав левую руку к груди, улыбался, а на щеке у него, кое-как кем-то наскоро перевязанной, выступила сквозь повязку кровь.
— Довольно! — крикнул я.— Остановитесь. Что бы там ни было, а победа за нами, родичи! За нами!
Бурей радости встречены были его слова. Среди шумных возгласов одобрения то и дело звучало словно клич: «Кутуйан!.. Кутуйан!»
Кутуйан слушал и смотрел на людей. Сейчас он почему- то не видел отдельных лиц, они слились в единое подвижное целое. Радость и горе, тоска и надежды — все, все было в одном, и это одно проникало в каждую пору, пронизывало насквозь, пронизывало так, что захватывало дыхание. Кутуйану сдавило горло. Что это?..
Он опомнился скоро. Чуть подтолкнул ногами коня: вперед. Подняв руку, в которой держал мешок с деньгами, он повторил:
— Да, победа за нами, родные! Трава высыхает, но земля остается, беки уходят, но народ остается... Вот смотрите!
И люди смотрели на деньги, не отводя глаз. Им было безразлично, от кого эти деньги и откуда. Каждый думал лишь об одном — получить свою, хотя бы самую малую, долю, чтобы купить еды — прежде всего для детей. Их надежды и нужды, их заботы понял и принял на себя Кутуйан, который, сидя в седле, молча смотрит на них.
Скоро все стихло, замерло, и даже ветер не веял. И тогда, в полной тишине, выступил вперед все тот же старик:
— Кутуйан, сынок! Чего мы ждем?— Старик задохнулся от волнения и некоторое время не мог выговорить больше ни слова.— Чего мы ждем?— повторил он.— Раздай их!
Его поддержали:
— Раздай!
— Сделай так, дорогой!
— Кутуйан!
Снова и снова слышал он свое имя. Взволнованный, потерянный, он еле нашел в себе силы ответить:
— Раздать? Нет... Деньги не надо раздавать!
Недоумение на лицах, страх и горечь в глазах: «Что же ты,
Бала Кутуйан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Нынешняя требуха лучше завтрашнего курдюка! — Старик и не думал уступать.— Все твои заботы для нас копейки не стоят. Вам только одного и надо — в болуши попасть. Ты скажешь или нет, где деньги? У кого они?
Саты-бий — на, мол, только отвяжись — ответил:
— Пристал как клещ! И откуда ты только вылез со своим бельмом? У Кутуйана деньги.
Не было среди собравшихся человека, которого бы эти слова не поразили и не привели в замешательство. У Кутуйана? Как же так? Неужели и он власти захотел?.. Старик с бельмом оглядывался, ища Кутуйана,— тот спокойно стоял неподалеку, держа в поводу своего Серого.
— Кутуйан, дорогой! — кинулся к нему старик.— Мы на тебя полагались как на каменную гору, а ты что делаешь? Разве ты не голодаешь вместе с нами? Ведь ты еще малым ребенком остался без отца, ты знаешь сиротскую долю. Мы тебя звали Бала Кутуйан, сын наш Кутуйан...
Старик умолк, молчали и остальные. Все взоры устремлены на Кутуйана. Смотрели на него затаив дыхание и Саты-бий с приспешниками.
Кутуйан не спешил отвечать. Постоял, нахмурив брови, подумал, потом одним махом кинул себя в седло и выехал на середину.
— Родичи! — сказал он.— Здесь собрались вы все, и старшие и младшие члены племени кунту. Мне от вас скрывать нечего. Деньги есть, это правда. Правда и то, что они у меня. Вот они!— Он вытащил из-за пазухи кожаную мошну и поднял ее вверх.— Тысяча рублей серебром!
Гул прокатился по толпе, чей-то голос выделился из прочих:
— Ну и что?
— А вот что. Клянусь богом, я не знал, что деньги эти хотят истратить на выборы. Мне этого не говорили. Я согласен с теми, кто считает, что нет нам нужды добиваться должности и власти болуша. Нам сейчас выжить бы, дотянуть до урожая. Конечно, хорошо бы получить самостоятельную волость, что и говорить. Да только вы сами слышали, Базаке пока не с нами. А кого выбирать, кроме него? Сатыке?
Хрипловатый бас из толпы:
— Еще чего не хватало! Он с нами не кочевал, отсиживался возле Ак-Су, как хорек в норе. Ты брось о нем, народу он не нужен.
Говорящего поддержали:
— Точно, знаем мы его повадки!
— Кутуйан, не нужны нам такие, вот если бы ты стал болушем...
Кутуйан засмеялся:
— Я-то? Тут старик правильно сказал, нынче для нас все это копейки не стоит. Нам надо прежде всего думать о том, как справиться с голодом. Я...
В эту минуту Саты-бий со своими, как видно опасаясь, как бы Кутуйан еще чего не наговорил, окружили его плотным кольцом. Саты-бий, белый как мел, остановил коня прямо перед Кутуйаном.
— Кутуйан...— От злобы голос у него срывался.— Ты что творишь? Опомнись... Уезжай отсюда.
Приближенные джигиты Саты-бия, размахивая плетками, напирали сзади.
— Куда уезжать? — Кутуйан быстрым движением зажал кожаную мошну под путлище.— Я с людьми разговариваю.
— А мы тебе не люди? — Саты-бий напирал на коня Кутуйана грудью своего коня.
Кутуйан усмехнулся:
— Народ — это море, Сатыке. А вы, отделившиеся от моря,— застоявшиеся лужи с дурно пахнущей водой.
— Ну, парень, ты выражайся поосторожней. Помни, если понадобится, я тебя в два глотка съем!
— Не съедите, Саты-бий аксакал, подавитесь!
— Что-о-о?!
И тут послышался крик Санджара:
— Кукентай! Перестань, милый, тебе с ними не равняться! Перестань!
Старик, задыхаясь, бежал к нему.
Но джигиты Саты-бия уже хлестали Кутуйана плетьми. Окруженный со всех сторон, он чувствовал, что его увлекают, заставляют двигаться куда-то, оттирают от людей. А народ всполошился. Крики, топот коней, бестолковая беготня...
Закусив губу, низко пригнувшись к шее коня, Кутуйан старался как можно крепче держать деньги. Он не чувствовал боли от сыпавшихся на него ударов. Только бы уцелели деньги, последняя надежда сирот и вдов, только бы не вытянули у него кошель. Пусть бьют плетьми, пусть ломают ребра, пусть льется его кровь, пусть, пусть! Только бы не отдать деньги — тогда все пропало. Не вернешь!
Его крепко зажали с обеих сторон, кто-то ухватил Серого за повод. Куда его тащат? Что у них на уме? Неужели никто не придет на помощь?
Они доскакали до узкой дороги над обрывом, и тут оба всадника, зажимавшие Кутуйана с обеих сторон, поотстали, иначе было не проехать, узко. Кутуйан немедленно воспользовался этим, хлестнул коня плетью. Серый понесся стрелой и, направляемый рукой хозяина, бежал наискосок вниз, в обход погони. Преследователи отстали, а Кутуйан вскоре вернулся к тому месту, откуда его начали теснить джигиты Саты- бия и где сейчас кипел настоящий котел: носились, хлеща коней камчами, всадники, пешие хватали с земли камни, как видно намереваясь с кем-то драться. Вначале никто даже не заметил Кутуйана, и только спустя некоторое время увидели, что он здесь, что он сумел уйти от напавших на него... Страсти мало-помалу улеглись, прекратились скачки и беготня, утихли возбужденные крики. Кутуйан, прижав левую руку к груди, улыбался, а на щеке у него, кое-как кем-то наскоро перевязанной, выступила сквозь повязку кровь.
— Довольно! — крикнул я.— Остановитесь. Что бы там ни было, а победа за нами, родичи! За нами!
Бурей радости встречены были его слова. Среди шумных возгласов одобрения то и дело звучало словно клич: «Кутуйан!.. Кутуйан!»
Кутуйан слушал и смотрел на людей. Сейчас он почему- то не видел отдельных лиц, они слились в единое подвижное целое. Радость и горе, тоска и надежды — все, все было в одном, и это одно проникало в каждую пору, пронизывало насквозь, пронизывало так, что захватывало дыхание. Кутуйану сдавило горло. Что это?..
Он опомнился скоро. Чуть подтолкнул ногами коня: вперед. Подняв руку, в которой держал мешок с деньгами, он повторил:
— Да, победа за нами, родные! Трава высыхает, но земля остается, беки уходят, но народ остается... Вот смотрите!
И люди смотрели на деньги, не отводя глаз. Им было безразлично, от кого эти деньги и откуда. Каждый думал лишь об одном — получить свою, хотя бы самую малую, долю, чтобы купить еды — прежде всего для детей. Их надежды и нужды, их заботы понял и принял на себя Кутуйан, который, сидя в седле, молча смотрит на них.
Скоро все стихло, замерло, и даже ветер не веял. И тогда, в полной тишине, выступил вперед все тот же старик:
— Кутуйан, сынок! Чего мы ждем?— Старик задохнулся от волнения и некоторое время не мог выговорить больше ни слова.— Чего мы ждем?— повторил он.— Раздай их!
Его поддержали:
— Раздай!
— Сделай так, дорогой!
— Кутуйан!
Снова и снова слышал он свое имя. Взволнованный, потерянный, он еле нашел в себе силы ответить:
— Раздать? Нет... Деньги не надо раздавать!
Недоумение на лицах, страх и горечь в глазах: «Что же ты,
Бала Кутуйан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77