Немного погодя удобный момент все-таки наступил. Общепризнанный острослов Азамат в ответ на чей-то вопрос сказанул такое, что все покатились со смеху. Взгляды Ракматылды и Саты-бия встретились, Саты-бий подмигнул и вышел из юрты, и опять-таки никто на это даже бровью не повел. Ракматылда тем временем быстро наклонился к военачальнику, сидевшему рядом с Мамаразыком, и что-то шепнул ему в самое ухо. Тот немедля встал и направился к дверям. Вернулся он очень скоро.
Байгазы незаметно следил за ним и взвешивал про себя: заподозрил что-нибудь или просто так выходил? Сигнал к нападению подавать было рано. Ни один из сидящих в юрте словно бы ни о чем не ведал, пир продолжался, все такой же
шумный и веселый, ничего не изменилось. Однако Байгазы волновался уже не на шутку — и не напрасно: тот военачальник, который недавно зачем-то выходил из юрты, попросил поднять кошму, возле которой сидели почетные гости, под предлогом, что в юрте стало душно и хорошо бы глотнуть свежего воздуха. Байгазы заметил, что то же самое сделано в юртах, где сидели сипаи... Нет, этот шайтан определенно что-то учуял... Чего ждать? Промедлить лишнее — значит упустить их. Джигиты готовы. Пора начинать. И, словно угадав его намерение, Байтик повернулся к Ракматылде:
— Ну что же, мой бек, избранник аллаха. Пришел твой черед получить сполна за грехи! Час настал!
В тот же миг Байгазы сбросил наземь укрепленное на чамгараке кокандское знамя и выбежал из юрты с криком:
— Хватай их, сыны ай-тамги!1 Бей!
И тотчас все смешалось в бешеной схватке. Все, кто знал о заговоре, только и ждали знака. Ринулись конные и пешие, взметнулись кинжалы и соилы2. Над стойбищем стоял крик. Ржали, обрывая привязи, всполошенные кони. Валялись, шипя, дымя и рассыпая угли, опрокинутые самовары; лилась прямо в очаги шурпа из перевернутых котлов. Дым и чад, в котором и разглядеть было немыслимо, кто на кого напал.
Сипаи вначале полностью растерялись и бросались, выпучив глаза, из стороны в сторону, не в силах даже голос подать. Полуодетые, а то и босые, они в конце концов побежали к коновязям, надеясь ускакать верхом. Но куда там: «ребята» Байгазы пообрезали стремена, седла сворачивались набок, едва всадник хватался за луку. Часть сипаев окружила юрту для почетных гостей и в рукопашной схватке пыталась добраться до бека, высвободить его, спасти. Его самого не видать было в этой каше, но, скорее всего, находился он в левой половине полуразоренной юрты, окруженный кокандцами во главе с обоими военачальниками.
Еще человек десять сипаев вскоре пробились сюда, ведя с собой коня Ракматылды. Неизвестно, где находился в это время Асеин, но Санджар был свидетелем стычки и видел, как Койчуке напал с кривым самодельным кинжалом на одного из сипаев, в котором узнал того, кто вместе с другими ограбил его аил.
— Вот ты где! — яростно кричал Койчуке.— Ну, теперь
берегись, пришел твой черед! Тебе мало было налога, ты убивал людей без разбору, получай! Получай! Получай!
Он схватил сипая за глотку и занес над ним кинжал, но ударить не успел: сверкнула сабля другого сипая. Она прошла сквозь правое плечо Койчуке и выбила из его руки кинжал. Койчуке застонал, кровь хлынула рекой, заливая спину и грудь. Он понял, что смерть близка, стиснул зубы и, не отпуская левой руки, которой держал сипая за горло, наполовину стащил его с седла и начал душить. У того посинело лицо, выкатились глаза... Лошадь его беспорядочно топталась, кружилась на месте.
Тем временем Ракматылду сумели вывести из юрты и усадить в седло. Возле него были еще верховые, тесно прижатые один к другому. Противник Койчуке рванулся было за ними, но это ему не удалось: полумертвый Койчуке, ноги которого то волочились по земле, то повисали в воздухе, не отпускал жертву своей мести. В конце концов сипай тяжело свалился на землю, тело его несколько раз конвульсивно дернулось и замерло. Койчуке с трудом поднял голову, беззвучно шевельнул губами и, убедившись, что враг его мертв, упал рядом с ним, так и не разжав руки, стиснувшей горло сипая...
Топот коней, уносящих прочь от схватки Ракматылду и еще нескольких кокандцев, всколыхнул и отрезвил участников боя. В свалке чалма свалилась с головы бека, недавно обритая голова с выпученными глазами круглой дыней моталась на плечах в такт дикому скоку коня. Болтались на ветру полы чапана, одна рука сжимала луку седла, в другой были стиснуты поводья.
За Ракматылдой и его спутниками сгоряча ринулись в погоню бегом, швыряли вслед палки и камни, но вскоре начали один за другим останавливаться.
Скинув и отшвырнув привезенный в подарок парчовый халат, Байтик закричал во всю мочь:
— Дурачье! Куда вы побежали? — Брови у него взлетели высоко на лоб, борода вздернулась.— Байгазы-ы-ы! Где Бай- газ ы-ы?
— Батыр, я здесь...— Байгазы, белый как мел, вылетел из самой гущи толпы.— Потерпите, подождите, батыр...
— Пошел ты со своим терпением! Где Кокум?
Но Кокум, распластав над самой землей своего Аксура, уже несся вдогонку за Ракматылдой. Почти не отставая от Кокума, скакали тесной кучкой еще четверо. Ну и скакун был под Ракматылдой! Всем коням конь, грива и хвост стелются по ветру, не поймешь — бежит он или по воздуху
летит. Не догнать... Сипаи, ускакавшие вместе с беком, были вооружены,— как видно, из тех, кто стоял на карауле. У одного даже оказалось ружье. Как миновали брод через Ала- Арчу, сипай обернулся и выстрелил — и, как видно, меткий был стрелок, из охотников, потому что джигит, скакавший ближе всех справа от Кокума, свесился на гриву коня, а потом упал на землю.
Кокум обернулся:
— Разделитесь, держитесь дальше друг от друга! — крикнул он.— Вот безголовые!
Джигиты рассыпались и повернули к броду следом за убегавшими. Ракматылда был уже далеко впереди и казался с каждой минутой меньше и меньше.
Брод... Чуть подальше от него есть короткая дорога к старому большому мазару1, Кокум отлично знал это. Выход найден! Он несколько раз подхлестнул камчой коня и направил его на дорогу к мазару.
Как он и предполагал, Ракматылда свернул в ту сторону. Конь бека бежал, кажется, еще быстрей. В некотором отдалении за ним скакали два сипая. Остальные, вынужденные отбиваться от преследователей, отстали далеко. Джигиты Кокума все время наседали на них. Еще несколько раз слышны были выстрелы, потом они прекратились. Наверное, кончились заряды. Кокум знает своих парней — и в рукопашной борьбе, и в поединке на пиках они сипаям не уступят.
Аксур чувствовал, что хозяин в неистовстве; поводья были отпущены, конь шел во весь мах, но Кокум еще и нахлестывал его камчой. Глаза у всадника налились кровью, бледное лицо было искажено гневом, жажда мести переполняла его и гнала вперед, вперед, вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77