— Они не одни разбойничали, с ними разъезжал голобородый Мисиралы.
— Ах он погань такая! Надо же, а? Необходимо сообщить Саты-бию, он мудрый человек, научит, как быть.
Асеин даже рассмеялся.
— Нашел кому жаловаться! Ты что, совсем ума решился? Я же тебе объяснял: он нам только и талдычил, что кокандцы теперь в силе, что надо собрать налог. Вчера, только вчера собрал к себе сарбанцев и людей из рода кулболду. Совет держал, понимаешь ли. Уговаривал встать на сторону кокандцев.
— Вот оно что! Все проведал, старая лиса. Но ведь дело-то не в нем одном, решается судьба всего племени кунту. Как бы то ни было, надо рассказать ему о том, что творил Мисиралы.
— Расскажем, ясное дело. Да только назад ничего не получим. Наши уж собирались идти походом на Бишкек, мстить. Насилу я их отговорил.
Асеин поднял с земли камчу.
— Ну, старик, что делать будем? Надо найти муку, зерно для толокна.
— Милый мой, и ты меня спрашиваешь? Кто тебе даст зерна в эдакое время? Все кругом перебиваются кое-как, откуда же взять?
— Выходит, ложись да с голоду помирай? Ну ладно, мы, старики, а дети-то? Ты это брось. Езжай-ка завтра же снова в горы. Ежели им налог на войско платить не надо, чего-нибудь наскребут для нас. Не задаром, осенью вернем долг. А я отправлюсь в Джоочалыш.
Санджар не стал спорить.
— Ладно,— сказал он.— Другого выхода нет.
13
Не пропали с голоду, до осени кое-как дотянули, а осенью поспел добрый урожай. Год выпал на редкость. Дожди прошли вовремя. В такое лето, как говорится, и на камне трава вырастет. В горах и на равнине хлеба вымахали по пояс человеку. И джатаки не знали как благодарить аллаха за милость. Особенно жарко молился Асеин, тем более что на его земле урожай оказался на отличку. Поле, которое он распахал на целине, радовало сердце густотой и высотой колосьев пшеницы. Каждый день Асеин, прихватив с собой Казата и Кутуйана, ходил любоваться делом рук своих. Он медленно шел по полю, то и дело бережно и ласково трогая
пальцами тяжелые колосья. Улыбался в бороду и повторял про себя благодарность богу: «Спасибо тебе за милость, даруй теперь только покой и мирную жизнь рабам твоим».
О мирной жизни он просил не случайно. Поговорка «рыба гниет с головы» была полностью приложима к раздираемой кровавыми междоусобицами верхушке Кокандского ханства. В апреле месяце заговорщики во главе с Алымбеком- датхой убили Малля-хана и возвели на престол Шамурата. Вначале об этих событиях дошли только неясные слухи, однако потом все подтвердилось. Алымбек стал визирем. Воспользовавшись раздорами, которые начались между Алымбеком и его соплеменником Алымкулом, рвущимся любой ценой к власти, и опираясь на помощь бухарского эмира Музаффара, в Коканд вернулся изгнанный Кудаяр-хан. Шамурату еле удалось бежать. Следом за ним направился и Алымкул — в Андижан, а дальше в Ош. Стало быть, нынче у Кудаяра дела наладились. Он, конечно, не забыл прежние обиды и постарается выместить накопившуюся за время изгнания злобу на своих врагах.
Далеко ходить незачем, взять хотя бы Бишкек. Разве сравнишь крепость в нынешнем ее виде с теми развалинами, в которые превратил ее Семерман?1 По словам тех, кто видел недавно эту крепость, она обнесена с четырех сторон стеной, окружена глубоким рвом, полным воды. Стена высокая и толстая. А сколько там пушек, сколько сарбазов! Нынешний бек не то что Атабек, который не хотел жить в доме и ставил в крепости для себя юрту. Нынешний Ракматылда привык к роскоши, одевается пышно, носит дорогую чалму и голову держит высоко. О простоте обращения с высшими ли, с низшими говорить нечего: если нужно позвать слугу, хлопает в ладоши, а приказания отдает одним движением бровей. Еще бы: мало кто может похвастаться, что он сотрапезник Кудаяр- хана, а Ракматылда сиживал с ним за одним достарханом. Лучше бы он в эти края не являлся: с него и начались все беды.
Асеин никак не может понять, почему Саты-бий к ним так привержен. Чего он старается, хитрец? Ведь он попусту шагу не ступит и прежде всего печется о своей пользе. Пробовали тогда пожаловаться ему на то, что сборщики насильно отобрали зерно, он только таращил изо всех сил свои глазки- щелочки в изумлении, то ли искреннем, то ли притворном:
«В чем дело? Чем это вас обидели? Ведь мы и собирали вас, чтобы именно посоветоваться, как быть, как выполнить повеление».
Ну ладно, это Саты-бий. А Базаркул? Какой черный козел его боднул, спрашивается? Или он окончательно передал власть Саты-бию? Люди из рода белекбай и из рода тал- кан, говорят, не слишком довольны Байтиком. От уплаты налога он их освободил, но они понимают, что он свое с них возьмет. Говорят также, будто несколько аилов откочевали от него. Что ж, возможно. В последнее время Байтик так возомнил о себе, что бога не признает. А укорота Байтику дать некому. Мог бы это сделать Джангарач, но он стар, немощен. Мог бы, на правах родственника, Узбек сын Бошкоя, но куда там! И скота, и прочего всего ему хватает, он ставит свою белую юрту где хочет и так же, как Бай, с утра до ночи пьет из запретного для мусульман источника1. Ни до власти, ни до политики ему нет дела. К чему морочить себе голову?
Но ведь не только Асеин, весь народ желает себе добра и мира. А хан Кудаяр, судя по всему, настроен воинственно. Не зря же он восстанавливает крепости на землях казахов и киргизов, увеличивает и вооружает воинские отряды в этих крепостях. Азрет-Султан, Аулие-Ата, Бишкек, Токмак. И еще — Куртка, Дарат-Курган... Джумгал, Кетмень-Тюбе. Не перечтешь! Не зря же, не просто так он укрепляет их? Нет, конечно! Он далеко глядит, ой, далеко! Понимает, что одними уговорами киргизов и казахов не удержишь, нужна сила, только на силу и можно опираться.
Что же думают обо всем этом «отцы» здешнего народа? У них положение сложное. Они не знают, что предпочесть. Кокандцы им близки, это ясно. А русские? Известно, что они сильны, но какая у них цель, чего они добиваются? Станут ли они, захотят ли стать опорой? Или бросят все и уйдут? Это было бы истинным бедствием. Уж тогда «черные чапаны» нам покажут — все припомнят, ничего не простят, не забудут. Особенно того, что киргизы помогали Семерману, участвовали вместе с его отрядом в нападении на Бишкек. Заработает дубинка-самобой, только держись.
Конечно, лучше бы объединиться с русскими. И народ этого хочет. Не попадешь в струю — все пропало. Рухнуло на твою же голову.
Вот и мечутся управители и руководители, то и дело ездят друг к другу. Только никто из простых людей, из обыкновенных смертных не знает, к каким выводам, каким решениям они склоняются. Угадать невозможно.
А у простых людей свои заботы. Что ни день новые слухи, новые плохие вести. Тех, кто пытался спорить со сборщиками налогов из Бишкека, а были и такие, что хватали их коней под уздцы, требовали вернуть отобранное, так вот, людей этих постигло жестокое наказание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— Ах он погань такая! Надо же, а? Необходимо сообщить Саты-бию, он мудрый человек, научит, как быть.
Асеин даже рассмеялся.
— Нашел кому жаловаться! Ты что, совсем ума решился? Я же тебе объяснял: он нам только и талдычил, что кокандцы теперь в силе, что надо собрать налог. Вчера, только вчера собрал к себе сарбанцев и людей из рода кулболду. Совет держал, понимаешь ли. Уговаривал встать на сторону кокандцев.
— Вот оно что! Все проведал, старая лиса. Но ведь дело-то не в нем одном, решается судьба всего племени кунту. Как бы то ни было, надо рассказать ему о том, что творил Мисиралы.
— Расскажем, ясное дело. Да только назад ничего не получим. Наши уж собирались идти походом на Бишкек, мстить. Насилу я их отговорил.
Асеин поднял с земли камчу.
— Ну, старик, что делать будем? Надо найти муку, зерно для толокна.
— Милый мой, и ты меня спрашиваешь? Кто тебе даст зерна в эдакое время? Все кругом перебиваются кое-как, откуда же взять?
— Выходит, ложись да с голоду помирай? Ну ладно, мы, старики, а дети-то? Ты это брось. Езжай-ка завтра же снова в горы. Ежели им налог на войско платить не надо, чего-нибудь наскребут для нас. Не задаром, осенью вернем долг. А я отправлюсь в Джоочалыш.
Санджар не стал спорить.
— Ладно,— сказал он.— Другого выхода нет.
13
Не пропали с голоду, до осени кое-как дотянули, а осенью поспел добрый урожай. Год выпал на редкость. Дожди прошли вовремя. В такое лето, как говорится, и на камне трава вырастет. В горах и на равнине хлеба вымахали по пояс человеку. И джатаки не знали как благодарить аллаха за милость. Особенно жарко молился Асеин, тем более что на его земле урожай оказался на отличку. Поле, которое он распахал на целине, радовало сердце густотой и высотой колосьев пшеницы. Каждый день Асеин, прихватив с собой Казата и Кутуйана, ходил любоваться делом рук своих. Он медленно шел по полю, то и дело бережно и ласково трогая
пальцами тяжелые колосья. Улыбался в бороду и повторял про себя благодарность богу: «Спасибо тебе за милость, даруй теперь только покой и мирную жизнь рабам твоим».
О мирной жизни он просил не случайно. Поговорка «рыба гниет с головы» была полностью приложима к раздираемой кровавыми междоусобицами верхушке Кокандского ханства. В апреле месяце заговорщики во главе с Алымбеком- датхой убили Малля-хана и возвели на престол Шамурата. Вначале об этих событиях дошли только неясные слухи, однако потом все подтвердилось. Алымбек стал визирем. Воспользовавшись раздорами, которые начались между Алымбеком и его соплеменником Алымкулом, рвущимся любой ценой к власти, и опираясь на помощь бухарского эмира Музаффара, в Коканд вернулся изгнанный Кудаяр-хан. Шамурату еле удалось бежать. Следом за ним направился и Алымкул — в Андижан, а дальше в Ош. Стало быть, нынче у Кудаяра дела наладились. Он, конечно, не забыл прежние обиды и постарается выместить накопившуюся за время изгнания злобу на своих врагах.
Далеко ходить незачем, взять хотя бы Бишкек. Разве сравнишь крепость в нынешнем ее виде с теми развалинами, в которые превратил ее Семерман?1 По словам тех, кто видел недавно эту крепость, она обнесена с четырех сторон стеной, окружена глубоким рвом, полным воды. Стена высокая и толстая. А сколько там пушек, сколько сарбазов! Нынешний бек не то что Атабек, который не хотел жить в доме и ставил в крепости для себя юрту. Нынешний Ракматылда привык к роскоши, одевается пышно, носит дорогую чалму и голову держит высоко. О простоте обращения с высшими ли, с низшими говорить нечего: если нужно позвать слугу, хлопает в ладоши, а приказания отдает одним движением бровей. Еще бы: мало кто может похвастаться, что он сотрапезник Кудаяр- хана, а Ракматылда сиживал с ним за одним достарханом. Лучше бы он в эти края не являлся: с него и начались все беды.
Асеин никак не может понять, почему Саты-бий к ним так привержен. Чего он старается, хитрец? Ведь он попусту шагу не ступит и прежде всего печется о своей пользе. Пробовали тогда пожаловаться ему на то, что сборщики насильно отобрали зерно, он только таращил изо всех сил свои глазки- щелочки в изумлении, то ли искреннем, то ли притворном:
«В чем дело? Чем это вас обидели? Ведь мы и собирали вас, чтобы именно посоветоваться, как быть, как выполнить повеление».
Ну ладно, это Саты-бий. А Базаркул? Какой черный козел его боднул, спрашивается? Или он окончательно передал власть Саты-бию? Люди из рода белекбай и из рода тал- кан, говорят, не слишком довольны Байтиком. От уплаты налога он их освободил, но они понимают, что он свое с них возьмет. Говорят также, будто несколько аилов откочевали от него. Что ж, возможно. В последнее время Байтик так возомнил о себе, что бога не признает. А укорота Байтику дать некому. Мог бы это сделать Джангарач, но он стар, немощен. Мог бы, на правах родственника, Узбек сын Бошкоя, но куда там! И скота, и прочего всего ему хватает, он ставит свою белую юрту где хочет и так же, как Бай, с утра до ночи пьет из запретного для мусульман источника1. Ни до власти, ни до политики ему нет дела. К чему морочить себе голову?
Но ведь не только Асеин, весь народ желает себе добра и мира. А хан Кудаяр, судя по всему, настроен воинственно. Не зря же он восстанавливает крепости на землях казахов и киргизов, увеличивает и вооружает воинские отряды в этих крепостях. Азрет-Султан, Аулие-Ата, Бишкек, Токмак. И еще — Куртка, Дарат-Курган... Джумгал, Кетмень-Тюбе. Не перечтешь! Не зря же, не просто так он укрепляет их? Нет, конечно! Он далеко глядит, ой, далеко! Понимает, что одними уговорами киргизов и казахов не удержишь, нужна сила, только на силу и можно опираться.
Что же думают обо всем этом «отцы» здешнего народа? У них положение сложное. Они не знают, что предпочесть. Кокандцы им близки, это ясно. А русские? Известно, что они сильны, но какая у них цель, чего они добиваются? Станут ли они, захотят ли стать опорой? Или бросят все и уйдут? Это было бы истинным бедствием. Уж тогда «черные чапаны» нам покажут — все припомнят, ничего не простят, не забудут. Особенно того, что киргизы помогали Семерману, участвовали вместе с его отрядом в нападении на Бишкек. Заработает дубинка-самобой, только держись.
Конечно, лучше бы объединиться с русскими. И народ этого хочет. Не попадешь в струю — все пропало. Рухнуло на твою же голову.
Вот и мечутся управители и руководители, то и дело ездят друг к другу. Только никто из простых людей, из обыкновенных смертных не знает, к каким выводам, каким решениям они склоняются. Угадать невозможно.
А у простых людей свои заботы. Что ни день новые слухи, новые плохие вести. Тех, кто пытался спорить со сборщиками налогов из Бишкека, а были и такие, что хватали их коней под уздцы, требовали вернуть отобранное, так вот, людей этих постигло жестокое наказание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77