..
Нет, не дрогнул профессор Шостенко. Не потянулась его рука к сердцу. Оружия своего он еще не сложил. И не сложит...
Совсем плохо с теми, кто побывал у него после обхода. Правда, только двух он успел принять. Но если так у всех... Обе темы утверждены еще осенью. А авторы что-то бормотали лишь о трудностях со сбором материалов, о своей загруженности текущими мелочами, о недостатке литературы. И ни слова о первых результатах. Хоть и почтенного возраста оба, а смахивали на студентов, которые пришли сдавать экзамены, не заглянув в конспекты или учебники. Слушая их, Федор Ипполитович боялся встретиться взглядом с этими научными работниками: ему было более стыдно, чем им. Правильно вчера сказала Оля: не так руководил своими сотрудниками Дмитрий Кириллович Шанин. Ведь он был им не начальником, а учителем, и окружали его не подчиненные, а ученики...
И то был не последний сюрприз, преподнесенный профессору Шостенко его счастливой сорочкой сегодня.
Не успел он отпустить второго лодыря, в кабинет вошел Игорь и такое сказал...
Он обнаружил, что о двух больных в семнадцатой палате нет сведений о том, как они туда попали: «скорую помощь» к таким больным не вызывают, ни одна районная или заводская больница не направила бы их сюда — без особых хлопот сами вылечили бы. И к теме Фармагея эти больные никакого отношения не имеют... Давать какие-нибудь пояснения Фармагей отказался. Однако Игорь докопался, что и эти, и некоторые больные из «персональных» палат Самойла Евсеевича очутились здесь по его рекомендации и, очевидно, не из чисто альтруистических соображений.
— Директору ты рассказал об этом? — спросил Федор Ипполитович.
— Да.
— Ну и правильно. Это его прежде всего касается.
Ответ этот никак не соответствовал тому, что поду-'
мал профессор о своей «левой руке». Игорь понял это. Но когда Федор Ипполитович поднял голову, сына в кабинете уже не было.
Даже сейчас Федор Ипполитович не захотел вспомнить и половины эпитетов в адрес Евецкого да и свой собственный. Годами позволял водить себя за нос, превращать клинику института в источник личных до
ходов. Это Самойлу так не пройдет: и институтский коллектив, и хирургическая секция местного медицинского общества скажут об этом кандидате наук свое слово...
Ученый совет немного успокоил Федора Ипполитовича. Прошел он так, как ему хотелось: на обсуждение вынесен, мол, не кардинальный вопрос — речь идет только о приведении в порядок чуть-чуть разладившегося механизма. Если и возникли расхождения, то только в одном: как скоро все отделения смогут повести работу в полном соответствии с задачами института.
Федор Ипполитович прошел уже половину дороги к дому, но ощущение, будто находится он в непроходимых зарослях, его не покидало. Хватит ли у него сил и ловкости выбраться из этих джунглей, не ободравшись?
Вот тебе и уютный лимузин и идеально накатанная трасса...
Похоже на то, что однообразное мелькание дороги убаюкало Федора Ипполитовича. А разбудить было некому. Игорь, правда, не раз пытался. И получил в конце концов оплеуху... Хорошо еще, что лимузин не свалился в бездну, а застрял в придорожном кустарнике... Кто знает, сколько проспал бы незадачливый водитель, если бы Сергей не стал выталкивать его на дорогу. А потом и Черемашко. А теперь и другие принялись за это же...
Если бы Федор Ипполитович бродил до полуночи, возможно, и вернулся бы он домой в более или менее терпимом настроении. Долгонько пришлось ему стоять у двери своей квартиры, чтобы принять вид, с которым встречают друзей.
А как только услыхал за дверью громкие, не Оль- гины шаги, в тот же миг вызвал на лицо озорную, как у студента-первокурсника, улыбку.
Такая же улыбка переливалась и на лице Юлиана.
Загородив собой вход, великий артист воскликнул:
— О, доколе, Каталина, ты нас... и так далее? Почему ты весь в снегу? Сейчас же отряхнись!.. Ну, будь ты неладен, заходи уж. Да получше вытри рожу, прежде чем полезешь целоваться.
В подобном стиле начиналась каждая встреча Феди и Юля.
Не угомонился Юлиан и в передней. Пока Федор Ипполитович снимал шубу, он честил его, не давая слова вставить:
- Это тебе, старый хрыч, так не пройдет. Замечательную я привез тебе новость, но ты у меня наплачешься. Я научу тебя правилам гостеприимства.— И вдруг положил руки другу на плечи — притянул к себе.— Ну, на первый раз хватит... Здравствуй, Федя!
Какое-то время они стояли, обнявшись и любовно похлопывая друг друга по спинам.
Юль изменился мало — внешне чуть подался, но у него все те же грубоватые шутки, он по-прежнему непоседливый...
Федор Ипполитович прижал к себе Юлиана покрепче.
— До чего же здорово, что ты, Юль, у меня...
Отдал дань старческой сентиментальности и Юлиан:
— Целых полгода мы с тобой, мальчик мой, не видались...
Освободившись из дружеских объятий, Федор Ипполитович перехватил было инициативу в шутках:
— А не перенести ли нам лирику на десерт? — И подтолкнул Юлиана в столовую.— Я только переоденусь и умоюсь...
Если бы Федор Ипполитович сидел за столом вдвоем с Олей, то рассказал бы ей о сегодняшнем дне все. Он то и дело ловил ее взгляд на себе — не тот бесстрастный, почти чужой, к которому привык за последнее время. Даже когда она улыбалась остротам Юлиана, что- то в ее смехе было адресовано мужу.
Обед все же прошел непринужденно.
Заморив червячка и торжественно объявив, что за такой расчудесный борщ мало расцеловать не только обе золотые ручки лучшей в мире хозяйки, но и ее самое (он был мастер на пышные и сложные комплименты), Юлиан повел разговор так, как ему хотелось. До конца обеда сыпал последними столичными новостями.
Нет, Юлиан не изображал из себя человека, который вращается в сфере самых интересных событий и знает обо всех все. Каждый рассказ он начинал с вопроса, чар думают Ольга Яковлевна и Федор Ипполитович о том или ином недавнем случае. На удивленные взгляды
хозяев сам удивлялся еще больше: «Вы что, на краю света живете?» Это не были сплетни или пересуды, хотя и был в его комментариях едва заметный привкус чужих костей. И старался Юлиан угодить каждому из своих слушателей. Своему старому другу он сообщал, чем дышат академические круги, ибо и среди них было у него немало знакомых и друзей. Перед Ольгой демонстрировал свою широкую осведомленность в новинках литературы, кино (о театре нечего и говорить), тонко разбирался в последних модах и в том, чем киевляне совершенствуют свой домашний уют.
Болтовня его была занимательной, но Федор Ипполитович не только слушал.
Чем больше он вглядывался в Юлиана, тем яснее становилось для него то, чего не заметил в первое мгновение. За полгода поредели у Юлиана волосы, морщины по обе стороны рта углубились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Нет, не дрогнул профессор Шостенко. Не потянулась его рука к сердцу. Оружия своего он еще не сложил. И не сложит...
Совсем плохо с теми, кто побывал у него после обхода. Правда, только двух он успел принять. Но если так у всех... Обе темы утверждены еще осенью. А авторы что-то бормотали лишь о трудностях со сбором материалов, о своей загруженности текущими мелочами, о недостатке литературы. И ни слова о первых результатах. Хоть и почтенного возраста оба, а смахивали на студентов, которые пришли сдавать экзамены, не заглянув в конспекты или учебники. Слушая их, Федор Ипполитович боялся встретиться взглядом с этими научными работниками: ему было более стыдно, чем им. Правильно вчера сказала Оля: не так руководил своими сотрудниками Дмитрий Кириллович Шанин. Ведь он был им не начальником, а учителем, и окружали его не подчиненные, а ученики...
И то был не последний сюрприз, преподнесенный профессору Шостенко его счастливой сорочкой сегодня.
Не успел он отпустить второго лодыря, в кабинет вошел Игорь и такое сказал...
Он обнаружил, что о двух больных в семнадцатой палате нет сведений о том, как они туда попали: «скорую помощь» к таким больным не вызывают, ни одна районная или заводская больница не направила бы их сюда — без особых хлопот сами вылечили бы. И к теме Фармагея эти больные никакого отношения не имеют... Давать какие-нибудь пояснения Фармагей отказался. Однако Игорь докопался, что и эти, и некоторые больные из «персональных» палат Самойла Евсеевича очутились здесь по его рекомендации и, очевидно, не из чисто альтруистических соображений.
— Директору ты рассказал об этом? — спросил Федор Ипполитович.
— Да.
— Ну и правильно. Это его прежде всего касается.
Ответ этот никак не соответствовал тому, что поду-'
мал профессор о своей «левой руке». Игорь понял это. Но когда Федор Ипполитович поднял голову, сына в кабинете уже не было.
Даже сейчас Федор Ипполитович не захотел вспомнить и половины эпитетов в адрес Евецкого да и свой собственный. Годами позволял водить себя за нос, превращать клинику института в источник личных до
ходов. Это Самойлу так не пройдет: и институтский коллектив, и хирургическая секция местного медицинского общества скажут об этом кандидате наук свое слово...
Ученый совет немного успокоил Федора Ипполитовича. Прошел он так, как ему хотелось: на обсуждение вынесен, мол, не кардинальный вопрос — речь идет только о приведении в порядок чуть-чуть разладившегося механизма. Если и возникли расхождения, то только в одном: как скоро все отделения смогут повести работу в полном соответствии с задачами института.
Федор Ипполитович прошел уже половину дороги к дому, но ощущение, будто находится он в непроходимых зарослях, его не покидало. Хватит ли у него сил и ловкости выбраться из этих джунглей, не ободравшись?
Вот тебе и уютный лимузин и идеально накатанная трасса...
Похоже на то, что однообразное мелькание дороги убаюкало Федора Ипполитовича. А разбудить было некому. Игорь, правда, не раз пытался. И получил в конце концов оплеуху... Хорошо еще, что лимузин не свалился в бездну, а застрял в придорожном кустарнике... Кто знает, сколько проспал бы незадачливый водитель, если бы Сергей не стал выталкивать его на дорогу. А потом и Черемашко. А теперь и другие принялись за это же...
Если бы Федор Ипполитович бродил до полуночи, возможно, и вернулся бы он домой в более или менее терпимом настроении. Долгонько пришлось ему стоять у двери своей квартиры, чтобы принять вид, с которым встречают друзей.
А как только услыхал за дверью громкие, не Оль- гины шаги, в тот же миг вызвал на лицо озорную, как у студента-первокурсника, улыбку.
Такая же улыбка переливалась и на лице Юлиана.
Загородив собой вход, великий артист воскликнул:
— О, доколе, Каталина, ты нас... и так далее? Почему ты весь в снегу? Сейчас же отряхнись!.. Ну, будь ты неладен, заходи уж. Да получше вытри рожу, прежде чем полезешь целоваться.
В подобном стиле начиналась каждая встреча Феди и Юля.
Не угомонился Юлиан и в передней. Пока Федор Ипполитович снимал шубу, он честил его, не давая слова вставить:
- Это тебе, старый хрыч, так не пройдет. Замечательную я привез тебе новость, но ты у меня наплачешься. Я научу тебя правилам гостеприимства.— И вдруг положил руки другу на плечи — притянул к себе.— Ну, на первый раз хватит... Здравствуй, Федя!
Какое-то время они стояли, обнявшись и любовно похлопывая друг друга по спинам.
Юль изменился мало — внешне чуть подался, но у него все те же грубоватые шутки, он по-прежнему непоседливый...
Федор Ипполитович прижал к себе Юлиана покрепче.
— До чего же здорово, что ты, Юль, у меня...
Отдал дань старческой сентиментальности и Юлиан:
— Целых полгода мы с тобой, мальчик мой, не видались...
Освободившись из дружеских объятий, Федор Ипполитович перехватил было инициативу в шутках:
— А не перенести ли нам лирику на десерт? — И подтолкнул Юлиана в столовую.— Я только переоденусь и умоюсь...
Если бы Федор Ипполитович сидел за столом вдвоем с Олей, то рассказал бы ей о сегодняшнем дне все. Он то и дело ловил ее взгляд на себе — не тот бесстрастный, почти чужой, к которому привык за последнее время. Даже когда она улыбалась остротам Юлиана, что- то в ее смехе было адресовано мужу.
Обед все же прошел непринужденно.
Заморив червячка и торжественно объявив, что за такой расчудесный борщ мало расцеловать не только обе золотые ручки лучшей в мире хозяйки, но и ее самое (он был мастер на пышные и сложные комплименты), Юлиан повел разговор так, как ему хотелось. До конца обеда сыпал последними столичными новостями.
Нет, Юлиан не изображал из себя человека, который вращается в сфере самых интересных событий и знает обо всех все. Каждый рассказ он начинал с вопроса, чар думают Ольга Яковлевна и Федор Ипполитович о том или ином недавнем случае. На удивленные взгляды
хозяев сам удивлялся еще больше: «Вы что, на краю света живете?» Это не были сплетни или пересуды, хотя и был в его комментариях едва заметный привкус чужих костей. И старался Юлиан угодить каждому из своих слушателей. Своему старому другу он сообщал, чем дышат академические круги, ибо и среди них было у него немало знакомых и друзей. Перед Ольгой демонстрировал свою широкую осведомленность в новинках литературы, кино (о театре нечего и говорить), тонко разбирался в последних модах и в том, чем киевляне совершенствуют свой домашний уют.
Болтовня его была занимательной, но Федор Ипполитович не только слушал.
Чем больше он вглядывался в Юлиана, тем яснее становилось для него то, чего не заметил в первое мгновение. За полгода поредели у Юлиана волосы, морщины по обе стороны рта углубились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66