Увы, читать Сусанна не умела.
Заскрипела лестница — это вернулся Жуга с мешком угля в одной руке и сухими дровами в другой. Без церемоний пересыпав уголь в ведёрко, он выгреб из камина старую золу, сложил полешки домиком, выбил искру и затеплил огонь. За дровами последовал уголь, он дал жар, и в комнате стало вполне уютно.
От промокшей одежды заструился парок. Сусанна поёжилась. Жуга посмотрел на неё и понимающе кивнул.
— Пойди переоденься, — сказал он.
— Во что? У меня ничего нет.
— Там, за шторами, есть комната. В ней шкаф с платьями, комод с бельём… Посмотри сама. Наверное, всё это будет тебе велико, но это лучше, чем ничего. Подбери себе, что подойдёт.
Сусанна покосилась на закрытую дверь и нерешительно поёрзала.
— А там… никого нет?
— Никого там нет и никто не войдёт в этот дом, — устало заверил её травник, прошёлся пятернёй по волосам, стряхнул с пальцев воду и поморщился. — Иди, не бойся. Мне тоже надо переодеться. Яд и пламя, как давно я здесь не был… Так… Я смотрел: все свечи съели мыши, но ты открой шторы: света с улицы должно хватить. Последние слова немного успокоили девочку, и она ушла. Вернулась она минут через пятнадцать, переодевшись в платье из красной фламандки. Конечно, выбрала она самое красивое, что нашла, хотя платье было ей длинно и безнадёжно велико — края корсажа полностью сошлись, и всё равно оно висело на плечах у девочки как на вешалке. В одной руке она несла груду промокшей одежды, второй поддерживала подол. С плеча свисали плед и одеяло. Жуга бросил на неё критический взгляд и одобрительно кивнул.
— Ну вот, — сказал он, — по крайней мере, теперь ты не замёрзнешь. Одежду брось на пол. Да, прямо здесь. Раскладывай.
От камина тянуло ровным сильным жаром. Пламя гудело в трубе. Комната совсем согрелась, и даже волчья шерсть просохла и распушилась. Рутгер дремал. Жуга раздобыл вина, уже откупорил одну бутылку и теперь помаленьку отхлёбывал прямо из горлышка. Когда Сусанна кончила возиться с тряпками, он кивнул ей на большую оловянную кружку, подвинутую ближе к огню. Девочка помедлила, взяла её и села на пол, на коврик, поближе к огню.
— Садись в кресло, — предложил Жуга, привставая.
— Нет, я здесь… Здесь теплее.
— Ну… как хочешь. — Он пожал плечами и опустился обратно.
Сусанна поднесла кружку к губам и сделала глоток; терпкая сладость мягко скользнула в желудок. Похоже, Жуга добавил в вино пряностей и сахару. По жилам сразу побежало тепло.
— Там кровать, — неловко сказала она, глядя в багровую глубину.
— Она одна, — устало ответил травник, глядя в камин. Он с благодарностью принял плед, хлебнул вина и провёл рукою по лицу. Потряс головой. — Можешь ложиться, я спать всё равно не буду, — сказал он. — Здесь давно никто не живёт, поэтому клопов тут нет. Нужный чулан внизу, но там темно, не дай бог упадёшь с лестницы. Если захочешь по делу, под кроватью есть посудина.
— Я не хочу. — Девочка покраснела и огляделась. — Мы теперь будем здесь жить? Мы? — Травник поднял бровь. — Не знаю. Я об этом не думал. Пока нам просто нужно место, чтоб передохнуть. Я надеялся, ты захочешь здесь остаться. Это хороший дом, а Цурбааген — не самый плохой город. Ты могла бы наняться к кому нибудь служанкой или пойти в ученицы к стряпухе… Яд и пламя, я не знаю. Лето кончается, тебе надо как-то жить, что-то делать, если не хочешь умереть с голоду. У меня припасено немного денег, но их не хватит надолго.
— А что будешь делать ты?
Жуга поднял глаза вверх и тронул свисающую рыжую прядь.
— Ну, для начала я завтра схожу на рынок, попрошу цирюльника подстричь мне волосы и выбрить тонзуру, а то и вправду слишком приметно… Потом куплю еды и принесу тебе чего-нибудь переодеться — нельзя же, в самом деле, всё время ходить в одном платье, а Гертины тебе велики. Потом…
— Герта? — перебила его Сусанна. — Её звали Герта, да?
Травник нахмурился:
— Да.
— Расскажи мне про неё! — потребовала она.
— Зачем? Тебе это ни к чему. Иди-ка лучше спать.
— Я не хочу спать, — запротестовала Сусанна. — Я лучше посижу с тобой. Расскажи! Это было давно? Ты любил её?
— Любил? Нет… Она просто… ну, была мне другом.
— А куда она подевалась? Она умерла?
— Ну, в какой-то мере — да… — неохотно признал травник.
— Расскажи!
Жуга зевнул до хруста в челюстях и несколько минут сидел молча, целиком уйдя в воспоминания. Затем заговорил. Белый волк смотрел на него пристально и печально, будто что-то понимал. Его глаза, голубые, как небо, с ошеломительно маленькой для собаки радужкой, казались чем-то чужеродным на мохнатой морде. Блики огня играли на бронзовом ноже. Миновал час, а рассказ всё длился. Сусанна с замиранием сердца слушала о собаках и старьёвщике Рудольфе, о варягах и о путешествии на Запад, к острову пингвинов, о загадочной игре и об эльфийском мальчике, и как тот возмужал, а его дракон поднялся на крыло. Жуга пьянел всё больше, открыл вторую бутылку; в глазах его блестели огоньки воспоминаний. Волк давно уснул. В камин два или три раза подбрасывали угля. Наконец рассказ стал подходить к концу, Жуга говорил всё медленнее, часто замирал, подолгу вглядываясь в огонь, а под занавес истории, не добравшись до финала, незаметно для себя уснул прямо в кресле, поджав ноги и опустив на плечо вихрастую рыжую голову. Кресло было широченным и глубоким, как шахта, в нём вполне можно было устроиться на ночлег. Сусанна выждала минуту или две и встала. На цыпочках подобралась к травнику и склонилась над ним. Во сне лицо его расслабилось, черты обрели несвойственное им спокойствие. Сусанна долго вглядывалась в шрам на его виске, в тонкий абрис губ, сжатых даже во сне, в короткую щетину рыжей бороды, затем придвинулась и тихо тронула его губами в щёку. Жуга заёрзал, застонал, выговорил что-то непонятное, но не проснулся.
— Всё равно ты будешь мой! — прошептала Сусанна, замирая от собственной дерзости. По спине у неё побежали мурашки.
Она осторожно приняла из пальцев травника опустевшую бутылку, поправила на нём плед, а сама вернулась на пол. Стараясь не греметь ведёрком, она рукой подбросила в камин угля, чтобы дольше держалось тепло, отряхнула ладошки, завернулась в одеяло и вскоре уснула у травника в ногах.
Стук в дверь сперва показался Ялке вырванным из её сна. В последнее время в её восприятии настолько перемещались день и ночь, сон и явь, жизнь и смерть, что составные части одного зачастую казались элементами другого, и наоборот. Да и в самом деле, кто мог прийти в середине ночи? Хозяин корчмы? Вряд ли… зачем? Карел? Этот остался в подземелье с гномом, да и постучался бы в окно, не в дверь.
Стук повторился. Опасаясь разбудить спящего рядом Михеля, она соскользнула с кровати, оглянулась и подошла к дверям.
— Кто там?
— Кукушка, это я!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Заскрипела лестница — это вернулся Жуга с мешком угля в одной руке и сухими дровами в другой. Без церемоний пересыпав уголь в ведёрко, он выгреб из камина старую золу, сложил полешки домиком, выбил искру и затеплил огонь. За дровами последовал уголь, он дал жар, и в комнате стало вполне уютно.
От промокшей одежды заструился парок. Сусанна поёжилась. Жуга посмотрел на неё и понимающе кивнул.
— Пойди переоденься, — сказал он.
— Во что? У меня ничего нет.
— Там, за шторами, есть комната. В ней шкаф с платьями, комод с бельём… Посмотри сама. Наверное, всё это будет тебе велико, но это лучше, чем ничего. Подбери себе, что подойдёт.
Сусанна покосилась на закрытую дверь и нерешительно поёрзала.
— А там… никого нет?
— Никого там нет и никто не войдёт в этот дом, — устало заверил её травник, прошёлся пятернёй по волосам, стряхнул с пальцев воду и поморщился. — Иди, не бойся. Мне тоже надо переодеться. Яд и пламя, как давно я здесь не был… Так… Я смотрел: все свечи съели мыши, но ты открой шторы: света с улицы должно хватить. Последние слова немного успокоили девочку, и она ушла. Вернулась она минут через пятнадцать, переодевшись в платье из красной фламандки. Конечно, выбрала она самое красивое, что нашла, хотя платье было ей длинно и безнадёжно велико — края корсажа полностью сошлись, и всё равно оно висело на плечах у девочки как на вешалке. В одной руке она несла груду промокшей одежды, второй поддерживала подол. С плеча свисали плед и одеяло. Жуга бросил на неё критический взгляд и одобрительно кивнул.
— Ну вот, — сказал он, — по крайней мере, теперь ты не замёрзнешь. Одежду брось на пол. Да, прямо здесь. Раскладывай.
От камина тянуло ровным сильным жаром. Пламя гудело в трубе. Комната совсем согрелась, и даже волчья шерсть просохла и распушилась. Рутгер дремал. Жуга раздобыл вина, уже откупорил одну бутылку и теперь помаленьку отхлёбывал прямо из горлышка. Когда Сусанна кончила возиться с тряпками, он кивнул ей на большую оловянную кружку, подвинутую ближе к огню. Девочка помедлила, взяла её и села на пол, на коврик, поближе к огню.
— Садись в кресло, — предложил Жуга, привставая.
— Нет, я здесь… Здесь теплее.
— Ну… как хочешь. — Он пожал плечами и опустился обратно.
Сусанна поднесла кружку к губам и сделала глоток; терпкая сладость мягко скользнула в желудок. Похоже, Жуга добавил в вино пряностей и сахару. По жилам сразу побежало тепло.
— Там кровать, — неловко сказала она, глядя в багровую глубину.
— Она одна, — устало ответил травник, глядя в камин. Он с благодарностью принял плед, хлебнул вина и провёл рукою по лицу. Потряс головой. — Можешь ложиться, я спать всё равно не буду, — сказал он. — Здесь давно никто не живёт, поэтому клопов тут нет. Нужный чулан внизу, но там темно, не дай бог упадёшь с лестницы. Если захочешь по делу, под кроватью есть посудина.
— Я не хочу. — Девочка покраснела и огляделась. — Мы теперь будем здесь жить? Мы? — Травник поднял бровь. — Не знаю. Я об этом не думал. Пока нам просто нужно место, чтоб передохнуть. Я надеялся, ты захочешь здесь остаться. Это хороший дом, а Цурбааген — не самый плохой город. Ты могла бы наняться к кому нибудь служанкой или пойти в ученицы к стряпухе… Яд и пламя, я не знаю. Лето кончается, тебе надо как-то жить, что-то делать, если не хочешь умереть с голоду. У меня припасено немного денег, но их не хватит надолго.
— А что будешь делать ты?
Жуга поднял глаза вверх и тронул свисающую рыжую прядь.
— Ну, для начала я завтра схожу на рынок, попрошу цирюльника подстричь мне волосы и выбрить тонзуру, а то и вправду слишком приметно… Потом куплю еды и принесу тебе чего-нибудь переодеться — нельзя же, в самом деле, всё время ходить в одном платье, а Гертины тебе велики. Потом…
— Герта? — перебила его Сусанна. — Её звали Герта, да?
Травник нахмурился:
— Да.
— Расскажи мне про неё! — потребовала она.
— Зачем? Тебе это ни к чему. Иди-ка лучше спать.
— Я не хочу спать, — запротестовала Сусанна. — Я лучше посижу с тобой. Расскажи! Это было давно? Ты любил её?
— Любил? Нет… Она просто… ну, была мне другом.
— А куда она подевалась? Она умерла?
— Ну, в какой-то мере — да… — неохотно признал травник.
— Расскажи!
Жуга зевнул до хруста в челюстях и несколько минут сидел молча, целиком уйдя в воспоминания. Затем заговорил. Белый волк смотрел на него пристально и печально, будто что-то понимал. Его глаза, голубые, как небо, с ошеломительно маленькой для собаки радужкой, казались чем-то чужеродным на мохнатой морде. Блики огня играли на бронзовом ноже. Миновал час, а рассказ всё длился. Сусанна с замиранием сердца слушала о собаках и старьёвщике Рудольфе, о варягах и о путешествии на Запад, к острову пингвинов, о загадочной игре и об эльфийском мальчике, и как тот возмужал, а его дракон поднялся на крыло. Жуга пьянел всё больше, открыл вторую бутылку; в глазах его блестели огоньки воспоминаний. Волк давно уснул. В камин два или три раза подбрасывали угля. Наконец рассказ стал подходить к концу, Жуга говорил всё медленнее, часто замирал, подолгу вглядываясь в огонь, а под занавес истории, не добравшись до финала, незаметно для себя уснул прямо в кресле, поджав ноги и опустив на плечо вихрастую рыжую голову. Кресло было широченным и глубоким, как шахта, в нём вполне можно было устроиться на ночлег. Сусанна выждала минуту или две и встала. На цыпочках подобралась к травнику и склонилась над ним. Во сне лицо его расслабилось, черты обрели несвойственное им спокойствие. Сусанна долго вглядывалась в шрам на его виске, в тонкий абрис губ, сжатых даже во сне, в короткую щетину рыжей бороды, затем придвинулась и тихо тронула его губами в щёку. Жуга заёрзал, застонал, выговорил что-то непонятное, но не проснулся.
— Всё равно ты будешь мой! — прошептала Сусанна, замирая от собственной дерзости. По спине у неё побежали мурашки.
Она осторожно приняла из пальцев травника опустевшую бутылку, поправила на нём плед, а сама вернулась на пол. Стараясь не греметь ведёрком, она рукой подбросила в камин угля, чтобы дольше держалось тепло, отряхнула ладошки, завернулась в одеяло и вскоре уснула у травника в ногах.
Стук в дверь сперва показался Ялке вырванным из её сна. В последнее время в её восприятии настолько перемещались день и ночь, сон и явь, жизнь и смерть, что составные части одного зачастую казались элементами другого, и наоборот. Да и в самом деле, кто мог прийти в середине ночи? Хозяин корчмы? Вряд ли… зачем? Карел? Этот остался в подземелье с гномом, да и постучался бы в окно, не в дверь.
Стук повторился. Опасаясь разбудить спящего рядом Михеля, она соскользнула с кровати, оглянулась и подошла к дверям.
— Кто там?
— Кукушка, это я!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186