Пробейте пару брешей, а дальше вода сама сделает своё дело.
— Но город в таком случае наполовину уйдёт под воду. Не всё ли равно тогда, какая участь ждёт его жителей?
— Нет, не всё равно! — закричал ван Кестерен, вскочил и ударил себя кулаком в грудь. — По мне, лучше вода, чем папские костры! А кто думает иначе — предатель! Все заговорили разом, перекрикивая друг друга:
— Правильно!
— Нет, не правильно! Какого чёрта мы решаем за других?
— Опомнитесь! Сейчас время сбора урожая. Всё погибнет!
— Они и так голодают. Взорвать шлюзы — и точка! Лучше служить туркам, чем Папе!
— Верно! Лучше утонуть, чем лечь под испанца!
— Это могут решить только сами лейденцы.
— Они уже давно решили. Это вы в своей Англии трясётесь при каждом наводнении, а любой голландец сразу скажет: «Лучше потопить землю, чем потерять землю»!
— God damned! Мы же не можем их о том спросить!
— Так ведь мы и ждать не можем! Пусть они укроются на башнях, на чердаках. У проклятых испанцев только лагерь в чистом поле, они утонут, как щенята, если не уйдут. Если Бог с нами, то кто против нас? Мы снимем осаду! Да здравствует гёз!
— Да здравствует принц Оранский!
— Смерть палачам!
— Смерть! Смерть!
Все шумели, обнимались и скалили зубы.
— Мы не можем их спросить, — подытожил де Мантеда, когда страсти немного улеглись, — а стало быть, не сможем и предупредить. Воцарилась тишина.
— Может, удастся послать в город гонца? — предложил кто-то.
— Вряд ли, — с сомнением возразил де Мантеда. — Как пробраться сквозь кольцо врагов? В осаждённый город так просто не попасть. Устье Рейна запечатано, даже самая маленькая лодка не проскочит мимо испанских кулеврин. Но даже если гонец проникнет в город, как мы узнаем, что это ему удалось? Сколько лье отсюда до города?
— Сорок, или около того, — ответил адмирал.
— Французских или голландских?
— Голландских.
— Тогда плохо дело. Нам остаётся только уповать на милость Божию.
— Если Бог с нами, то кто против нас? — сказал кто-то, но уже не так уверенно, как раньше.
Все понимали, что это слабая надежда. Город в любом случае был обречён.
— У меня есть человек, который может их предупредить, — вдруг сказал Яльмар.
— Что за человек? — заинтересовался Буазо. — Он испанец? Невидимка? Или плавает как рыба? Или, может, он так здорово дерётся, что его нельзя убить?
— Я не могу сказать, как он это сделает, — уклончиво сказал варяг, — но сделать это он может. Если, конечно, захочет.
— И мы узнаем, удалось ему или нет?
— Узнаем. Дайте мне два дня. Или лучше — две ночи.
— Что-то тут не так… — засомневался ван Кестерен. — Что ты задумал, норманн? О каком ты человеке говоришь? Никто не способен пробраться в Лейден в одиночку — это очень опасно.
— Больше я ничего не скажу, — мрачно отвечал на это Яльмар.
— Хорошо, варяг, — решился адмирал. — Я дам тебе два дня. Не больше. Постарайся его убедить. Очень тебя прошу. — Постараюсь, — сказал норвег.
Золтан отыскал их на берегу канала. Впрочем, «отыскал» — не то слово, скорее, наткнулся, ибо никоим образом не думал их тут застать, просто шёл набрать воды. Было темно, моросил лёгкий дождик. Песок, ракушки, тина, брёвна старого причала, вода — всё сливалось в темноте, и только бернардинская ряса выделялась светлым пятном.
Подоткнув подол и закатав штаны, травник стоял по колено в воде и умывался. На берегу сидел огромный белый волк, втягивал ноздрями воздух и облизывался. При появлении Золтана он повернул голову, но с места не сошёл, наоборот, лёг на песок и мрачно, снизу вверх, стал его рассматривать. Золтана эта обманчиво расслабленная поза отнюдь не обманула: из лежачего положения легче броситься в атаку. На том берегу трепетали костры. Слышно было, как дозорный вдалеке прокричал: «Las siete hondado у Ilueve!»
Здравствуй, Жуга, — поздоровался Хагг. Травник обернулся. Похоже, этот визит не стал для него неожиданностью, во всяком случае он не выказал ни удивления, ни радости.
— А…— только и сказал он. — Здравствуй, Золтан. Не зови меня Жуга — меня здесь знают под именем брата Якоба.
— А меня — как Людгера Мисбаха.
— Выходит, мы опять потеряли имена.
— Выходит, потеряли. Ты ждал меня?
— Нет. Я не знал, что ты здесь.
— Откуда это? — Золтан указал на его живот, где кожу стягивал недавний шов. — На тебя напали?
Жуга поморщился, облачился в рясу и набросил сверху плащ.
— Нелепость, — посетовал он. — Глупая история. Не обращай внимания.
— Зачем ты здесь?
— Я костоправ. Я пользовал. Низменность, вода… После боя с обеих сторон полно загноившихся ран.
— С обеих сторон? Так ты что же… лечишь тех и этих? Но это невозможно! Как ты поспеваешь всюду?
— Через Сны. Как Олле. Помнишь Олле?
— Помню. Значит, ты и есть брат Якоб Трансильванский…— задумчиво сказал Хагг. — Я слышал, будто какой-то монах приходит по ночам и лечит раненых, но даже не думал, что это ты. Зачем это тебе? Ещё недавно ты сказал, что от волшбы теряешь память. Или не теряешь? Чего молчишь? Жуга пожал плечами.
— Наверное, теряю, — сказал он. — Мне уже не понять. Пёс твой?
— Это Рутгер.
— Я не спрашиваю, как его зовут.
— Ты не понял. Это Рутгер Ольсон. Зерги превратила его в волка.
— Что за… — Хагг вгляделся зверю в глаза, и вдруг до него дошло. — Аллах милосердный! — не сдержался он. — А ты не врёшь? Это и вправду он?
— Хагг, — устало ответил травник, — я теряю память, но кое-что я помню. Это он. Днём он становится человеком.
— Ну и нрав у девки! Никогда не думал, что она такая сильная колдунья.
— Она не нарочно. Я потом расскажу… Послушай, — Жуга поёжился, — у тебя есть поесть? А то меня шатает. Мне срочно нужно выпить горячего и что-то зажевать. Если можешь, принеси сюда, я подожду.
Золтан вздохнул, прошёл мимо травника и зачерпнул ведром воды.
— Пойдём к нам, — предложил он. — Обогреешься. У нас есть суп, ветчина, вино.
— Пиво, ветчина…— Травник покачал головой. — В городе едят одну картошку, да и та вот-вот закончится. Вы одни?
— Одни.
— А как же стража?
— Больше некого охранять. Мы в стороне, за кустами, — я, Иоганн и полоумный Смитте. Больше к нам никто не ходит. Солдаты пьют, монахи в палатке на другом конце лагеря. Пойдём. Я не видел тебя с тех пор, как мы расстались в монастыре. Где ты пропадал весь месяц?
Идя вместе, они производили странный контраст. Палач — худой, высокий, в чёрном платье, и монах в белых одеждах. Позади, на расстоянии двух шагов, следовал белый волк. Моросило. Все сидели по палаткам или грелись около костров, лишь в одном месте толпился народ: там наёмники-швейцарцы утоптали круг земли и состязались в швингене под ободряющие выкрики соратников. В свете костров мелькали мокрые тела, закатанные штаны и перемазанные глиной голые коленки. Редкие солдаты, попадавшиеся навстречу, если не были пьяны, склоняли головы перед монашеским одеянием, но, завидев волка, спотыкались и ускоряли шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
— Но город в таком случае наполовину уйдёт под воду. Не всё ли равно тогда, какая участь ждёт его жителей?
— Нет, не всё равно! — закричал ван Кестерен, вскочил и ударил себя кулаком в грудь. — По мне, лучше вода, чем папские костры! А кто думает иначе — предатель! Все заговорили разом, перекрикивая друг друга:
— Правильно!
— Нет, не правильно! Какого чёрта мы решаем за других?
— Опомнитесь! Сейчас время сбора урожая. Всё погибнет!
— Они и так голодают. Взорвать шлюзы — и точка! Лучше служить туркам, чем Папе!
— Верно! Лучше утонуть, чем лечь под испанца!
— Это могут решить только сами лейденцы.
— Они уже давно решили. Это вы в своей Англии трясётесь при каждом наводнении, а любой голландец сразу скажет: «Лучше потопить землю, чем потерять землю»!
— God damned! Мы же не можем их о том спросить!
— Так ведь мы и ждать не можем! Пусть они укроются на башнях, на чердаках. У проклятых испанцев только лагерь в чистом поле, они утонут, как щенята, если не уйдут. Если Бог с нами, то кто против нас? Мы снимем осаду! Да здравствует гёз!
— Да здравствует принц Оранский!
— Смерть палачам!
— Смерть! Смерть!
Все шумели, обнимались и скалили зубы.
— Мы не можем их спросить, — подытожил де Мантеда, когда страсти немного улеглись, — а стало быть, не сможем и предупредить. Воцарилась тишина.
— Может, удастся послать в город гонца? — предложил кто-то.
— Вряд ли, — с сомнением возразил де Мантеда. — Как пробраться сквозь кольцо врагов? В осаждённый город так просто не попасть. Устье Рейна запечатано, даже самая маленькая лодка не проскочит мимо испанских кулеврин. Но даже если гонец проникнет в город, как мы узнаем, что это ему удалось? Сколько лье отсюда до города?
— Сорок, или около того, — ответил адмирал.
— Французских или голландских?
— Голландских.
— Тогда плохо дело. Нам остаётся только уповать на милость Божию.
— Если Бог с нами, то кто против нас? — сказал кто-то, но уже не так уверенно, как раньше.
Все понимали, что это слабая надежда. Город в любом случае был обречён.
— У меня есть человек, который может их предупредить, — вдруг сказал Яльмар.
— Что за человек? — заинтересовался Буазо. — Он испанец? Невидимка? Или плавает как рыба? Или, может, он так здорово дерётся, что его нельзя убить?
— Я не могу сказать, как он это сделает, — уклончиво сказал варяг, — но сделать это он может. Если, конечно, захочет.
— И мы узнаем, удалось ему или нет?
— Узнаем. Дайте мне два дня. Или лучше — две ночи.
— Что-то тут не так… — засомневался ван Кестерен. — Что ты задумал, норманн? О каком ты человеке говоришь? Никто не способен пробраться в Лейден в одиночку — это очень опасно.
— Больше я ничего не скажу, — мрачно отвечал на это Яльмар.
— Хорошо, варяг, — решился адмирал. — Я дам тебе два дня. Не больше. Постарайся его убедить. Очень тебя прошу. — Постараюсь, — сказал норвег.
Золтан отыскал их на берегу канала. Впрочем, «отыскал» — не то слово, скорее, наткнулся, ибо никоим образом не думал их тут застать, просто шёл набрать воды. Было темно, моросил лёгкий дождик. Песок, ракушки, тина, брёвна старого причала, вода — всё сливалось в темноте, и только бернардинская ряса выделялась светлым пятном.
Подоткнув подол и закатав штаны, травник стоял по колено в воде и умывался. На берегу сидел огромный белый волк, втягивал ноздрями воздух и облизывался. При появлении Золтана он повернул голову, но с места не сошёл, наоборот, лёг на песок и мрачно, снизу вверх, стал его рассматривать. Золтана эта обманчиво расслабленная поза отнюдь не обманула: из лежачего положения легче броситься в атаку. На том берегу трепетали костры. Слышно было, как дозорный вдалеке прокричал: «Las siete hondado у Ilueve!»
Здравствуй, Жуга, — поздоровался Хагг. Травник обернулся. Похоже, этот визит не стал для него неожиданностью, во всяком случае он не выказал ни удивления, ни радости.
— А…— только и сказал он. — Здравствуй, Золтан. Не зови меня Жуга — меня здесь знают под именем брата Якоба.
— А меня — как Людгера Мисбаха.
— Выходит, мы опять потеряли имена.
— Выходит, потеряли. Ты ждал меня?
— Нет. Я не знал, что ты здесь.
— Откуда это? — Золтан указал на его живот, где кожу стягивал недавний шов. — На тебя напали?
Жуга поморщился, облачился в рясу и набросил сверху плащ.
— Нелепость, — посетовал он. — Глупая история. Не обращай внимания.
— Зачем ты здесь?
— Я костоправ. Я пользовал. Низменность, вода… После боя с обеих сторон полно загноившихся ран.
— С обеих сторон? Так ты что же… лечишь тех и этих? Но это невозможно! Как ты поспеваешь всюду?
— Через Сны. Как Олле. Помнишь Олле?
— Помню. Значит, ты и есть брат Якоб Трансильванский…— задумчиво сказал Хагг. — Я слышал, будто какой-то монах приходит по ночам и лечит раненых, но даже не думал, что это ты. Зачем это тебе? Ещё недавно ты сказал, что от волшбы теряешь память. Или не теряешь? Чего молчишь? Жуга пожал плечами.
— Наверное, теряю, — сказал он. — Мне уже не понять. Пёс твой?
— Это Рутгер.
— Я не спрашиваю, как его зовут.
— Ты не понял. Это Рутгер Ольсон. Зерги превратила его в волка.
— Что за… — Хагг вгляделся зверю в глаза, и вдруг до него дошло. — Аллах милосердный! — не сдержался он. — А ты не врёшь? Это и вправду он?
— Хагг, — устало ответил травник, — я теряю память, но кое-что я помню. Это он. Днём он становится человеком.
— Ну и нрав у девки! Никогда не думал, что она такая сильная колдунья.
— Она не нарочно. Я потом расскажу… Послушай, — Жуга поёжился, — у тебя есть поесть? А то меня шатает. Мне срочно нужно выпить горячего и что-то зажевать. Если можешь, принеси сюда, я подожду.
Золтан вздохнул, прошёл мимо травника и зачерпнул ведром воды.
— Пойдём к нам, — предложил он. — Обогреешься. У нас есть суп, ветчина, вино.
— Пиво, ветчина…— Травник покачал головой. — В городе едят одну картошку, да и та вот-вот закончится. Вы одни?
— Одни.
— А как же стража?
— Больше некого охранять. Мы в стороне, за кустами, — я, Иоганн и полоумный Смитте. Больше к нам никто не ходит. Солдаты пьют, монахи в палатке на другом конце лагеря. Пойдём. Я не видел тебя с тех пор, как мы расстались в монастыре. Где ты пропадал весь месяц?
Идя вместе, они производили странный контраст. Палач — худой, высокий, в чёрном платье, и монах в белых одеждах. Позади, на расстоянии двух шагов, следовал белый волк. Моросило. Все сидели по палаткам или грелись около костров, лишь в одном месте толпился народ: там наёмники-швейцарцы утоптали круг земли и состязались в швингене под ободряющие выкрики соратников. В свете костров мелькали мокрые тела, закатанные штаны и перемазанные глиной голые коленки. Редкие солдаты, попадавшиеся навстречу, если не были пьяны, склоняли головы перед монашеским одеянием, но, завидев волка, спотыкались и ускоряли шаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186