— А где же сами гномы?
— Весь народ ушёл на север. Здесь только гробница. По мере приближения к дальнему концу зала Ялке стало казаться, что и статуи в нишах, и плиты выглядят новей и чище, нежели те, что ближе к выходу. Казалось бы, должно быть наоборот, но гномы, в отличие от людей, похоже, не ломали голову над проблемой места, а просто расширяли склеп по мере надобности. Всего могил оказалось не так уж и много, что неудивительно, если учесть, как долог век подгорного народца.
— Они все здесь, — говорил ей Карел, поднимая лампу выше. — Все. Умершие, ушедшие во тьму, погибшие от рук врага. Все.
— Я думала, — проговорила Ялка, — что цверги после смерти превращаются в камень.
— Так оно и есть. Только не зови их цвергами.
— Зачем тогда эти гробы?
— Это не гробы. Это постаменты.
— Что?
В глубине пещеры что-то заблестело.
— Постаменты, — повторил Карел. — Памятные камни. Блеск стал сильнее. Свет фонаря отражался от чего-то, как от водной глади или зеркала. Ялка напрягла глаза.
— Но где тогда… О Господи! — Она вдруг поняла, от понимания остановилась и прикрыла рот рукой. Глаза её округлились. Ялка по-новому огляделась вокруг. — Так что э… эти статуи…
Это не статуи, — сухо сказал Карел. — Это они. Стоят во всём своём величии. Стоят такими, как их здесь оставили.
На протяжении тысячелетий гномы возвращали камню всех своих усопших королей.
— А это — моя мама. Карел остановился. Опустил фонарь. Ялка тоже опустила взгляд. На этот раз пред ней был саркофаг: великолепный по величине и красоте кристалл дымчатого хрусталя. Ялка никогда в жизни не видела ничего подобного, даже представить такого не могла. Края и стыки были обработаны столь тонко и искусно, что смыкались без зазора; саркофаг казался цельным, замкнутым и герметичным. Ялка приблизилась в ошеломлении и посмотрела на Карела: «Можно?» Тот кивнул.
Она наклонилась и всмотрелась в прозрачную глубину.
В гробу лежала женщина. Не гномка — человеческая женщина. Очень красивая, в великолепном платье с золотым покровом, в золотой тиаре, с волосами цвета созревающей пшеницы, заплетёнными в две длинные косы. Руки были сложены на груди. Тело (если это было тело) оставалось чистым и нетленным, кожа была бледной, но при этом женщина казалась спящей, а не мёртвой. Хрусталь был так прозрачен и глубок, что Ялка не заметила, как коснулась камня лбом и носом, ощутила леденящий холод и отшатнулась. Сооружение было подвешено на четырёх цепях, концы которых уходили в стены, и от прикосновения закачалось. Отблески от фонаря заметались в глубине великого кристалла, забегали по стенам. Женщина будто ожила — в игре теней её лицо приобрело живое, беспокойное выражение, веки дрогнули… но то была только иллюзия — волшебное движение, и только. И только. На душе у Ялки было жутко и восторженно.
— Боже… — выдохнула она, как заколдованная, поднимая глаза на Карела. — Так ты тоже гном?!
— Верь мне, — тихо повторил маленький человечек вместо ответа.
— Она… — Она опять коснулась каменной поверхности. — Эта мумия… Она тоже мертва?
— Никто не знает. Когда-то, очень давно…
Его слова прервал ужасный звон и грохот. «Ловушка!» — крикнул Карел. Сердце у девушки чуть не выскочило из груди. В первый момент она ужасно испугалась, а через секунду так же страшно рассердилась, рассудив, что криворукий Карел плохо утвердил дурацкий таз на шатком основании. Но через мгновение она взглянула в сторону ловушки… и не сдержала крика.
Капкан сработал! В отблесках костра было заметно, как у входа кто-то снова дёргается и барахтается в верёвках. Кошмар повторялся. Но в этот раз то был чужой. Ялка вжалась в стену, и тут Карел удивил её в очередной раз: он выхватил откуда-то кинжал и… бросился в атаку! Прыжками, мимо постаментов и окаменевших гномских королей. Он только чудом не задел костёр и котелок, набросился на упавшего и замахнулся. Тот весь сжался, выставил ладони, закричал: «Не убивай! Не убивай!» Хоть голос показался девушке знакомым, Ялка не смогла его узнать. Костёр почти погас, фонарь остался на полу возле неё. Карел что-то крикнул человеку в лицо, яростно и громко, тот ответил — тихо и с мольбой. Он даже не пытался встать. Карел ещё немного помахал кинжалом, потом плюнул и опустил оружие, повернулся и сделал девушке знак подойти. Выглядел он растерянным.
— Иди сюда! — позвал он. — Посмотри, кто к нам пожаловал.
Гремя цепями, девушка опасливо приблизилась и в изумлении замерла. Человек был исцарапан и оборван, неимоверно грязен, весь в крови и копоти, однако же узнать его ей не составило труда. Это был Михелькин.
— Не понимаю, для чего нам ехать в Лейден.
— А что тут непонятного?
— Да ведь Лейден осаждён!
— Поэтому и едем…
Йост сказал это, надвинул шляпу на глаза и смолк. Карл Барба тоже не нашёлся что ответить. Он запахнулся в плащ, нахохлился — сердито, словно старый ворон, — и молча стал глядеть на проплывающие мимо придорожные кусты и распускающиеся папоротники. Третьи сутки музыканты двигались на северо-восток. Зелёный возок, крытый парусиной, следовал за ними. Местность помаленьку изменялась. Переправы и плотины попадались на пути всё реже, бесконечные поля, равнины и каналы с зарослями вереска и дикой ежевики уступили место редким колкам орешника и тополевым насаждениям; тополя уже вовсю цвели, ветер пах травой и листьями. Всё чаще появлялись настоящие заросли — вчера путешественники облюбовали для ночлега маленькую дубраву, а сегодня утром впереди уже маячили зелёные вершины Петегемского леса. — Это безумие, — сказал Карл Барба. — Но хорошо, допустим, мы доедем. Как вы собираетесь проникнуть в город? И зачем? Чтоб передать им деньги? Для чего? Что можно купить на золото в осаждённом городе?
— Вы слишком узко мыслите, господин кукольник, — снисходительно отозвался поэт из-под своей шляпы. — Не так уж важно, где потратить деньги, главное — зачем и как потратить. Лейден осаждают? Хорошо! То есть я хотел сказать, что ничего хорошего, конечно, в этом нет, но раз войска — снаружи, то и помощь городу может прийти извне. Или не так?
Карл Барба долго шевелил губами, размышляя, потом опять покачал головой.
— Это безумие, — повторил итальянец.
Йост пожал плечами.
— Als Got met oms in, wie tegen ons zal zijn? — сказал он. Если Бог с нами, то кто против нас?
— Ваша правда, — поддакнул ему шагавший рядом предводитель шпильманов — обритый наголо высокий барабанщик. — А вы, господин Каспар, или как вас там, напрасно беспокоитесь: случись чего, мы вашу ребятню в обиду не дадим, убережём не хуже наших денежек, доставим в лучшем виде.
— Да? Да? А что будет потом?
— На всё воля Божья.
Музыкантов было шестеро. Поладить с ними у кукольника не получилось: весь первый день они настороженно косились на своих попутчиков, опустошили несколько бутылок, ругались, как баржевики и демонстративно отворачивались, если ними заговаривали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186