Ей уже чудилось, что она движется вниз,
в абсолютную черноту, и вода была как чернила - непрозрачная, недвижная.
Серый туман крутился в безднах, затем прояснился, словно разогнанный
ветром, и она увидела темноту огромного пространства, исколотую язычками
свечей. Площадь из черного камня лежала перед ней, гладкая, как
маслянистая вода, а вокруг был лес, но не из деревьев, а из каменных
колонн. Одни колонны были тонкие, как шелковая нить, другие толще самых
древних дубов, и по ним колыхались тени танцующих. Хотя картина была
беззвучной, Дженни чувствовала ритм, в котором они двигались (она уже
видела, что это гномы); когда они сгибались, их длинные руки мели пол;
огромные бледные облака грив пропускали уколы света, как тяжелый дым.
Гномы кружили вокруг бесформенного каменного алтаря в медленном, зловещем,
чуждом людскому роду танце.
Видение изменилось. Дженни видела обугленные руины под темной,
покрытой лесом горой. Ночное небо выгибалось над ними, очищенное ветром и
пронзительно прекрасное. Свет убывающей луны трогал белыми пальцами
сломанную мостовую пустой площади под склоном холма, на котором стояла
Дженни, и очерчивал кости, гниющие в лужах слабо дымящейся слизи. Что-то
вспыхнуло в мягкой тени горы, и Дженни увидела дракона. Звездный свет
блестел, как масло, на его точеном саблевидном боку, крылья вскинулись,
словно руки скелета, пытающегося обнять луну. Музыка, казалось, плывет в
ночи, и внезапно сердце Дженни оборвалось при виде этой тихой опасной
красоты, одинокой и грациозной - тайной магии скользящего полета.
Затем видение окрасилось вдруг тусклым свечением умирающего огня.
Место было то же самое, но время другое - за несколько часов до рассвета.
Джон лежал у костра, темная кровь сочилась сквозь пробитую когтями броню.
Его лицо вздувалось ожогами под маской крови и грязи. Он был один, а огонь
умирал. Свет дрогнул на исковерканных кольцах его порванной кольчуги,
клейко блеснул на вывернутой ладонью вверх кисти обожженной руки. Огонь
умер, и звездный свет, отразившись в лужице крови, очертил знакомый
профиль на фоне ночной черноты.
Она снова была под землей у каменного алтаря. На этот раз подземелье
было пусто, но полое его молчание, казалось, было наполнено невнятным
бормотанием, как если бы алтарь шептался сам с собой.
Все сгинуло, остались только маленькие наплывы в глянце на дне чаши и
маслянистая поверхность воды. Ведьмин огонь давно уже зачах над головой,
раскалывающейся от боли, как случалось всегда, стоило Дженни перенапрячь
силы. Холод пробирал до костей, но она еще была слишком усталой, чтобы
подняться со стула. Дженни глядела в темноту, слушала ровную дробь дождя и
горько сожалела о том, что сделала.
"Все предвидения в какой-то степени лживы, - говорила она себе, - а
вода - самый отъявленный изо всех лжецов. Нет никакой причины верить тому,
что ты сейчас видела..."
Так она повторяла про себя снова и снова, но ничего хорошего это не
принесло. В конце концов Дженни Уэйнест, ведьма Мерзлого Водопада, уронила
лицо в ладони и заплакала.
3
Они отправились двумя днями позже и двинулись верхом сквозь
круговерть воды и ветра.
Во времена королей Большая Дорога тянулась до самого Бела, как серая
каменная змея, через долины, крестьянские поля, через лесные угодья Вира,
связывая южную столицу с северными границами и охраняя большие серебряные
копи Тралчета. Но копи истощились, а короли начали усобицу с братьями и
кузенами за власть на юге. Войска, охранявшие форты Уинтерлэнда, были
выведены (говорили, что временно) поддержать одного из претендентов на
престол. Они не вернулись. Теперь Большая Дорога медленно распадалась
подобно сброшенной змеиной коже. Жители выламывали из нее камни для
укрепления домов против бандитов и варваров, ее канавы задохнулись от
скопившихся за десятилетия отбросов, корни наступающих лесов Вира крошили
уже само основание Дороги. Уинтерлэнд разрушал ее, как разрушал все, к
чему прикасался.
Путешествие на юг по остаткам тракта было достаточно медленным, ибо
осенние шторма вздули ледяные ручейки на вересковых пустошах, обратив их в
оскаленные пенные потоки, а почву в заплетенных деревьями низинах - в
блеклые безымянные болотца. Под хлещущими цепами ветра Гарет уже не
утверждал, что нанятый им корабль ждет в Элдсбауче, готовый нести их к югу
с относительным комфортом и скоростью, однако Дженни подозревала, что в
глубине души юноша все еще надеется на это и во всем случившемся обвиняет
ее.
Большей частью ехали в молчании. То и дело приходилось
останавливаться, чтобы дать Джону время разведать опрокинутые скалы или
узловатые рощицы впереди, и Дженни, наблюдая искоса за Гаретом, видела, в
сколь болезненном изумлении оглядывается он на скудные низины с поросшими
травой остатками стен, на старые пограничные камни - комковатые и
оплывшие, как снеговики по весне, на зловонные болотца и голые скалистые
вершины с их редкими кривыми деревьями, на гигантские шары омелы, злобно
рассевшиеся в обнаженных ветвях на фоне унылого неба. Эта земля уже не
помнила ни законов, ни процветания, и, кажется, Гарет начинал понимать,
чего требовал Джон в обмен на собственную жизнь.
Но обычно юноша находил остановки раздражающе бессмысленными.
- Мы так никогда не доберемся, - пожаловался он, стоило Джону
возникнуть из дымчато окрашенной путаницы мертвого вереска, скрывавшей
склоны придорожного холма. Вершину венчала сторожевая башня, вернее, то,
что от нее осталось - круглая насыпь из галечника. Джону пришлось ползти
по этим склонам на животе, и теперь он обирал грязь и влагу со своего
пледа.
- Уже двадцать дней, как пришел дракон, - горестно добавил Гарет. -
Пока мы здесь медлим, может случиться все что угодно.
- С тем же успехом оно могло бы случиться на другой день после того,
как ты нанял корабль, мой герой, - заметил Джон, единым махом взлетая в
седло запасной лошади - Слонихи. - А если мы двинемся наугад, мы вообще
никуда не доберемся.
Однако унылый взгляд юноши вслед отъезжающему Джону ясно говорил о
том, что осторожность прославленного лорда кажется ему бессмысленной.
Привал они устроили в облетевших березках, где низины разрушенной
страны подступали вплотную к замшелым чащобам Вира. Когда лагерь был
разбит, а лошади и мулы привязаны к колышкам, Дженни тихо двинулась вдоль
края поляны над обрывистым берегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
в абсолютную черноту, и вода была как чернила - непрозрачная, недвижная.
Серый туман крутился в безднах, затем прояснился, словно разогнанный
ветром, и она увидела темноту огромного пространства, исколотую язычками
свечей. Площадь из черного камня лежала перед ней, гладкая, как
маслянистая вода, а вокруг был лес, но не из деревьев, а из каменных
колонн. Одни колонны были тонкие, как шелковая нить, другие толще самых
древних дубов, и по ним колыхались тени танцующих. Хотя картина была
беззвучной, Дженни чувствовала ритм, в котором они двигались (она уже
видела, что это гномы); когда они сгибались, их длинные руки мели пол;
огромные бледные облака грив пропускали уколы света, как тяжелый дым.
Гномы кружили вокруг бесформенного каменного алтаря в медленном, зловещем,
чуждом людскому роду танце.
Видение изменилось. Дженни видела обугленные руины под темной,
покрытой лесом горой. Ночное небо выгибалось над ними, очищенное ветром и
пронзительно прекрасное. Свет убывающей луны трогал белыми пальцами
сломанную мостовую пустой площади под склоном холма, на котором стояла
Дженни, и очерчивал кости, гниющие в лужах слабо дымящейся слизи. Что-то
вспыхнуло в мягкой тени горы, и Дженни увидела дракона. Звездный свет
блестел, как масло, на его точеном саблевидном боку, крылья вскинулись,
словно руки скелета, пытающегося обнять луну. Музыка, казалось, плывет в
ночи, и внезапно сердце Дженни оборвалось при виде этой тихой опасной
красоты, одинокой и грациозной - тайной магии скользящего полета.
Затем видение окрасилось вдруг тусклым свечением умирающего огня.
Место было то же самое, но время другое - за несколько часов до рассвета.
Джон лежал у костра, темная кровь сочилась сквозь пробитую когтями броню.
Его лицо вздувалось ожогами под маской крови и грязи. Он был один, а огонь
умирал. Свет дрогнул на исковерканных кольцах его порванной кольчуги,
клейко блеснул на вывернутой ладонью вверх кисти обожженной руки. Огонь
умер, и звездный свет, отразившись в лужице крови, очертил знакомый
профиль на фоне ночной черноты.
Она снова была под землей у каменного алтаря. На этот раз подземелье
было пусто, но полое его молчание, казалось, было наполнено невнятным
бормотанием, как если бы алтарь шептался сам с собой.
Все сгинуло, остались только маленькие наплывы в глянце на дне чаши и
маслянистая поверхность воды. Ведьмин огонь давно уже зачах над головой,
раскалывающейся от боли, как случалось всегда, стоило Дженни перенапрячь
силы. Холод пробирал до костей, но она еще была слишком усталой, чтобы
подняться со стула. Дженни глядела в темноту, слушала ровную дробь дождя и
горько сожалела о том, что сделала.
"Все предвидения в какой-то степени лживы, - говорила она себе, - а
вода - самый отъявленный изо всех лжецов. Нет никакой причины верить тому,
что ты сейчас видела..."
Так она повторяла про себя снова и снова, но ничего хорошего это не
принесло. В конце концов Дженни Уэйнест, ведьма Мерзлого Водопада, уронила
лицо в ладони и заплакала.
3
Они отправились двумя днями позже и двинулись верхом сквозь
круговерть воды и ветра.
Во времена королей Большая Дорога тянулась до самого Бела, как серая
каменная змея, через долины, крестьянские поля, через лесные угодья Вира,
связывая южную столицу с северными границами и охраняя большие серебряные
копи Тралчета. Но копи истощились, а короли начали усобицу с братьями и
кузенами за власть на юге. Войска, охранявшие форты Уинтерлэнда, были
выведены (говорили, что временно) поддержать одного из претендентов на
престол. Они не вернулись. Теперь Большая Дорога медленно распадалась
подобно сброшенной змеиной коже. Жители выламывали из нее камни для
укрепления домов против бандитов и варваров, ее канавы задохнулись от
скопившихся за десятилетия отбросов, корни наступающих лесов Вира крошили
уже само основание Дороги. Уинтерлэнд разрушал ее, как разрушал все, к
чему прикасался.
Путешествие на юг по остаткам тракта было достаточно медленным, ибо
осенние шторма вздули ледяные ручейки на вересковых пустошах, обратив их в
оскаленные пенные потоки, а почву в заплетенных деревьями низинах - в
блеклые безымянные болотца. Под хлещущими цепами ветра Гарет уже не
утверждал, что нанятый им корабль ждет в Элдсбауче, готовый нести их к югу
с относительным комфортом и скоростью, однако Дженни подозревала, что в
глубине души юноша все еще надеется на это и во всем случившемся обвиняет
ее.
Большей частью ехали в молчании. То и дело приходилось
останавливаться, чтобы дать Джону время разведать опрокинутые скалы или
узловатые рощицы впереди, и Дженни, наблюдая искоса за Гаретом, видела, в
сколь болезненном изумлении оглядывается он на скудные низины с поросшими
травой остатками стен, на старые пограничные камни - комковатые и
оплывшие, как снеговики по весне, на зловонные болотца и голые скалистые
вершины с их редкими кривыми деревьями, на гигантские шары омелы, злобно
рассевшиеся в обнаженных ветвях на фоне унылого неба. Эта земля уже не
помнила ни законов, ни процветания, и, кажется, Гарет начинал понимать,
чего требовал Джон в обмен на собственную жизнь.
Но обычно юноша находил остановки раздражающе бессмысленными.
- Мы так никогда не доберемся, - пожаловался он, стоило Джону
возникнуть из дымчато окрашенной путаницы мертвого вереска, скрывавшей
склоны придорожного холма. Вершину венчала сторожевая башня, вернее, то,
что от нее осталось - круглая насыпь из галечника. Джону пришлось ползти
по этим склонам на животе, и теперь он обирал грязь и влагу со своего
пледа.
- Уже двадцать дней, как пришел дракон, - горестно добавил Гарет. -
Пока мы здесь медлим, может случиться все что угодно.
- С тем же успехом оно могло бы случиться на другой день после того,
как ты нанял корабль, мой герой, - заметил Джон, единым махом взлетая в
седло запасной лошади - Слонихи. - А если мы двинемся наугад, мы вообще
никуда не доберемся.
Однако унылый взгляд юноши вслед отъезжающему Джону ясно говорил о
том, что осторожность прославленного лорда кажется ему бессмысленной.
Привал они устроили в облетевших березках, где низины разрушенной
страны подступали вплотную к замшелым чащобам Вира. Когда лагерь был
разбит, а лошади и мулы привязаны к колышкам, Дженни тихо двинулась вдоль
края поляны над обрывистым берегом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85