Еще дальше к западу, за ленивыми зеленовато-белыми реками
ледников, за изломанными серыми утесами морщинился, опушенный туманом,
коричневый шелк реки Уайлдспэ. Зимние леса вставали, блистая наготой, по
ее берегам, и проглядывало из-за деревьев каменное кружево охотничьего
домика Зиерн.
Дженни бесстрастно всматривалась то в прошлое, то в будущее, как
могут всматриваться одни лишь драконы.
Свободна. Наконец-то она была свободна. Хватит с нее бездарного
торопливого труда, съедающего последние жалкие крохи времени и почти
ничего не дающего взамен.
Ее разум касался мельчайших явлений, любовно ощупывал предметы,
поражаясь их сложности и красоте. Все это теперь принадлежало Дженни, и,
как выяснилось, принадлежало ей всегда - нужно было лишь протянуть руку.
Никто уже больше не попросит ее прервать медитацию, чтобы отправиться
верхом за десять миль через зимнюю пустошь принять ребенка, не пошлет ее
часами бродить по замерзающему болоту, ища лягушачий корень, потому что у
кузнеца Маффла опять разыгрался ревматизм.
И никто, никто больше не заставит ее рвать в клочья время и разум,
мечась между магией и любовью.
С драконьей дальнозоркостью она различала на горизонте похожий на
цепочку муравьев караван, ползущий среди лесистых холмов. Зрение
прояснилось настолько, что Дженни легко узнавала каждое животное: высокую
Лунную Лошадку, грузную Чалую Тупицу, флегматичную Слониху и мощного
гнедого Молота Битвы. Она могла даже различить блики, отраженные линзами
очков, и мерцание металлических шипов на старом заплатанном камзоле.
Что он ей теперь? Не более, чем первые несколько дюймов в бесконечной
ленте драконьей жизни. Подобно бандитам или несчастным мьюинкам, пусть
идет своей тропой, пока не сгинет в темном лабиринте лет. Какое-то время
он будет еще драться за свой народ и устраивать адские опыты со взрывчатым
порошком и баллонами, надутыми горячим воздухом, и собирать все новые и
новые доказательства поразительной мудрости свиней... Он мог бы однажды
взять лодку и погрести к устью гавани Элдсбауча, чтобы посмотреть на
останки затопленного волнореза, а она бы так и не дождалась его на
усеянном галькой берегу... Он мог бы, наконец, проехать мимо дома за
стоячими камнями Мерзлого Водопада и не увидеть вышедшую на порог
хозяйку...
"Со временем забудется и это", - подумала Дженни. Точно так же, как
проникала она в чужие души, всматривалась она в себя. Душа Трэй, помнится,
была похожа на чистый плес со светлыми отмелями и неожиданными глубинами.
Душа Зиерн напоминала отравленный цветок. Душа Дженни тоже напоминала
цветок - цветок с тычинками из стали и с нежной шелковистой плотью. Со
временем он станет стальным весь - завораживающе прекрасный, вечный... и
поэтому переставший быть цветком.
Долгое время она неподвижно лежала среди камней; лишь унизанные
жемчугами длинные, как хлыст, усы вздрагивали, читая меняющий оттенки
ветер.
"Вот это и значит - быть драконом, - думала она. - Это и значит -
быть свободной". Ей хотелось плакать, но плакать драконы не умеют. Тогда
Дженни сказала себе, что в последний раз чувствует эту боль. Стоит лишь
снова подняться в воздух, стоит лишь снова ощутить восторг полета...
"Ключ к магии - сама магия", - напомнила она себе. Вся магия мира
теперь принадлежала ей.
"А ради чего?" - внезапно прозвучал в мозгу чей-то голос, очень
похожий на голос Джона.
Вдалеке она видела Моркелеба, охотящегося на большерогих архаров.
Словно огромная летучая мышь из черной стали, он беззвучно, как
собственная тень, бегущая по заснеженным полянам, скользил, принимая
оттенки воздуха, окутанный магическим мерцанием, скрывающим его от глаз
пугливой дичи. Магия была сутью жизни драконов, окрашивая каждую
мельчайшую частичку их бытия.
И эта магия не нуждалась ни в чем, кроме самой себя. Как магия Зиерн.
"Зиерн... - подумала Дженни. - Вот оно... Ради магии она принесла в
жертву все: мужчин, которые ее любили, еще не зачатого сына; ради магии
она отказалась от всего человеческого в себе самой... А я? Разве я сделала
не то же самое?"
...Каэрдин был не прав. Всю жизнь он совершенствовал свое искусство и
стал в итоге обозленным капризным стариком. Школа Херна пресеклась на нем,
потому что была школой, ищущей колдовскую власть ради самой власти. Ключ к
магии вовсе не магия, а то, чему она служит. Не брать, но отдавать, любить
и быть любимой...
И снова она увидела Джона, сидящего на гранитной скамье рядом с
Моркелебом в верхнем дворе Цитадели. "У нас так мало всего, что приходится
делиться друг с другом... Не поступай мы так, было бы еще хуже..."
"В этом весь Джон, - подумала она с тоской. - Никаких проблем, одни
решения..."
Огромная тень легла на камни, и рядом, мерцая, опустился Моркелеб.
Солнце клонилось к западу, сияние голубых ледников окутывало черного
дракона плащом искрящегося пламени.
"Что с тобой, колдунья?"
Она сказала:
"Моркелеб, сделай так, чтобы все стало как прежде".
Черная чешуя встопорщилась, сверкнула, и Дженни вновь ощутила биение
его гнева.
"Так не бывает, колдунья. И ты это знаешь. Моя магия пребудет в тебе
до самой смерти. Даже вернув себе прежний облик, ты никогда не сможешь
забыть, что была драконом".
"Пусть так, - сказала она. - Уж лучше быть женщиной, которая когда-то
была драконом, чем драконом, который когда-то был женщиной".
"Что за глупости, Дженни Уэйнест? - сказал Моркелеб. Жаром веяло от
его бритвенно острой чешуи, длинных шипов и шелковых сложенных крыльев. -
Вся мудрость драконов, вся их власть принадлежат тебе. Перед тобой -
вечность. Забудь земные страсти, и придет исцеление. Алмаз не может любить
цветок, ибо цветок живет один лишь день, а потом вянет и умирает. А ты
теперь - алмаз".
"Цветок умирает, - сказала она. - Но перед этим он живет. А алмаз...
Я ничего не хочу забывать, мне не нужно никакого исцеления. У драконов
есть вечность, Моркелеб, но даже драконы не могут повернуть время вспять и
вернуть утраченное ими. Отпусти меня".
"Нет! - Он резко повернул голову; морозные глаза его сверкнули, грива
взметнулась над многочисленными изогнутыми рогами. - Ты нужна мне,
колдунья. Даже золото внушало мне меньшую страсть. Это возникло во мне,
когда ты коснулась моего разума, когда моя магия разбудила твою. Я нашел
тебя и не хочу теперь терять".
Она присела пружинисто и метнулась в небо; белые крылья взрезали
ветер. Моркелеб взмыл следом, огибая нагромождение серых утесов и водопады
Злого Хребта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
ледников, за изломанными серыми утесами морщинился, опушенный туманом,
коричневый шелк реки Уайлдспэ. Зимние леса вставали, блистая наготой, по
ее берегам, и проглядывало из-за деревьев каменное кружево охотничьего
домика Зиерн.
Дженни бесстрастно всматривалась то в прошлое, то в будущее, как
могут всматриваться одни лишь драконы.
Свободна. Наконец-то она была свободна. Хватит с нее бездарного
торопливого труда, съедающего последние жалкие крохи времени и почти
ничего не дающего взамен.
Ее разум касался мельчайших явлений, любовно ощупывал предметы,
поражаясь их сложности и красоте. Все это теперь принадлежало Дженни, и,
как выяснилось, принадлежало ей всегда - нужно было лишь протянуть руку.
Никто уже больше не попросит ее прервать медитацию, чтобы отправиться
верхом за десять миль через зимнюю пустошь принять ребенка, не пошлет ее
часами бродить по замерзающему болоту, ища лягушачий корень, потому что у
кузнеца Маффла опять разыгрался ревматизм.
И никто, никто больше не заставит ее рвать в клочья время и разум,
мечась между магией и любовью.
С драконьей дальнозоркостью она различала на горизонте похожий на
цепочку муравьев караван, ползущий среди лесистых холмов. Зрение
прояснилось настолько, что Дженни легко узнавала каждое животное: высокую
Лунную Лошадку, грузную Чалую Тупицу, флегматичную Слониху и мощного
гнедого Молота Битвы. Она могла даже различить блики, отраженные линзами
очков, и мерцание металлических шипов на старом заплатанном камзоле.
Что он ей теперь? Не более, чем первые несколько дюймов в бесконечной
ленте драконьей жизни. Подобно бандитам или несчастным мьюинкам, пусть
идет своей тропой, пока не сгинет в темном лабиринте лет. Какое-то время
он будет еще драться за свой народ и устраивать адские опыты со взрывчатым
порошком и баллонами, надутыми горячим воздухом, и собирать все новые и
новые доказательства поразительной мудрости свиней... Он мог бы однажды
взять лодку и погрести к устью гавани Элдсбауча, чтобы посмотреть на
останки затопленного волнореза, а она бы так и не дождалась его на
усеянном галькой берегу... Он мог бы, наконец, проехать мимо дома за
стоячими камнями Мерзлого Водопада и не увидеть вышедшую на порог
хозяйку...
"Со временем забудется и это", - подумала Дженни. Точно так же, как
проникала она в чужие души, всматривалась она в себя. Душа Трэй, помнится,
была похожа на чистый плес со светлыми отмелями и неожиданными глубинами.
Душа Зиерн напоминала отравленный цветок. Душа Дженни тоже напоминала
цветок - цветок с тычинками из стали и с нежной шелковистой плотью. Со
временем он станет стальным весь - завораживающе прекрасный, вечный... и
поэтому переставший быть цветком.
Долгое время она неподвижно лежала среди камней; лишь унизанные
жемчугами длинные, как хлыст, усы вздрагивали, читая меняющий оттенки
ветер.
"Вот это и значит - быть драконом, - думала она. - Это и значит -
быть свободной". Ей хотелось плакать, но плакать драконы не умеют. Тогда
Дженни сказала себе, что в последний раз чувствует эту боль. Стоит лишь
снова подняться в воздух, стоит лишь снова ощутить восторг полета...
"Ключ к магии - сама магия", - напомнила она себе. Вся магия мира
теперь принадлежала ей.
"А ради чего?" - внезапно прозвучал в мозгу чей-то голос, очень
похожий на голос Джона.
Вдалеке она видела Моркелеба, охотящегося на большерогих архаров.
Словно огромная летучая мышь из черной стали, он беззвучно, как
собственная тень, бегущая по заснеженным полянам, скользил, принимая
оттенки воздуха, окутанный магическим мерцанием, скрывающим его от глаз
пугливой дичи. Магия была сутью жизни драконов, окрашивая каждую
мельчайшую частичку их бытия.
И эта магия не нуждалась ни в чем, кроме самой себя. Как магия Зиерн.
"Зиерн... - подумала Дженни. - Вот оно... Ради магии она принесла в
жертву все: мужчин, которые ее любили, еще не зачатого сына; ради магии
она отказалась от всего человеческого в себе самой... А я? Разве я сделала
не то же самое?"
...Каэрдин был не прав. Всю жизнь он совершенствовал свое искусство и
стал в итоге обозленным капризным стариком. Школа Херна пресеклась на нем,
потому что была школой, ищущей колдовскую власть ради самой власти. Ключ к
магии вовсе не магия, а то, чему она служит. Не брать, но отдавать, любить
и быть любимой...
И снова она увидела Джона, сидящего на гранитной скамье рядом с
Моркелебом в верхнем дворе Цитадели. "У нас так мало всего, что приходится
делиться друг с другом... Не поступай мы так, было бы еще хуже..."
"В этом весь Джон, - подумала она с тоской. - Никаких проблем, одни
решения..."
Огромная тень легла на камни, и рядом, мерцая, опустился Моркелеб.
Солнце клонилось к западу, сияние голубых ледников окутывало черного
дракона плащом искрящегося пламени.
"Что с тобой, колдунья?"
Она сказала:
"Моркелеб, сделай так, чтобы все стало как прежде".
Черная чешуя встопорщилась, сверкнула, и Дженни вновь ощутила биение
его гнева.
"Так не бывает, колдунья. И ты это знаешь. Моя магия пребудет в тебе
до самой смерти. Даже вернув себе прежний облик, ты никогда не сможешь
забыть, что была драконом".
"Пусть так, - сказала она. - Уж лучше быть женщиной, которая когда-то
была драконом, чем драконом, который когда-то был женщиной".
"Что за глупости, Дженни Уэйнест? - сказал Моркелеб. Жаром веяло от
его бритвенно острой чешуи, длинных шипов и шелковых сложенных крыльев. -
Вся мудрость драконов, вся их власть принадлежат тебе. Перед тобой -
вечность. Забудь земные страсти, и придет исцеление. Алмаз не может любить
цветок, ибо цветок живет один лишь день, а потом вянет и умирает. А ты
теперь - алмаз".
"Цветок умирает, - сказала она. - Но перед этим он живет. А алмаз...
Я ничего не хочу забывать, мне не нужно никакого исцеления. У драконов
есть вечность, Моркелеб, но даже драконы не могут повернуть время вспять и
вернуть утраченное ими. Отпусти меня".
"Нет! - Он резко повернул голову; морозные глаза его сверкнули, грива
взметнулась над многочисленными изогнутыми рогами. - Ты нужна мне,
колдунья. Даже золото внушало мне меньшую страсть. Это возникло во мне,
когда ты коснулась моего разума, когда моя магия разбудила твою. Я нашел
тебя и не хочу теперь терять".
Она присела пружинисто и метнулась в небо; белые крылья взрезали
ветер. Моркелеб взмыл следом, огибая нагромождение серых утесов и водопады
Злого Хребта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85