В конце концов Гарет сказал:
- Чуть не случилось... Несколько месяцев назад она попросила меня
отобедать с отцом и с нею в ее крыле дворца. Я не пошел. Я боялся, что
отец рассердится за неуважение к ней, но позже он произнес однажды такую
фразу, как будто вообще ничего не знал о приглашении. Я удивился, я
подумал... - Он покраснел еще гуще. - В общем, я решил, что она полюбила
меня.
- Полюбил волк овцу, - заметил Аверсин, почесывая нос. - Только вот
страсть была несколько односторонней. И что же тебя остановило?
- Поликарп. - Гарет хмуро поигрывал полой мантии, мягко тронутой
светом лампы, падающим в разрез балдахина. - Он всегда говорил, чтобы я ее
опасался. Он узнал о приглашении и отсоветовал мне идти.
- Ну, я, конечно, ничего не смыслю в магии, но, знаешь, парень,
похоже, что он спас тебе жизнь. - Джон оперся спиной на конторку и
беззвучно прошелся пальцами по клавишам шарманки.
Гарет потряс головой, сбитый с толку.
- Но зачем? Он же неделю спустя пытался меня убить - отца и меня!
- Если это был он.
Юноша уставился на Джона. Медленно нарастающий ужас и понимание
отразились на его лице.
- Но я видел его, - прошептал он.
- Если она может принять образ кошки или птицы, что ей стоит
прикинуться господином Халната, а, Джен? - Аверсин взглянул в дальний
конец комнаты, где молча сидела Дженни, поставив локоть на колено, а
подбородок - на согнутую кисть.
- Вряд ли это было подлинное воплощение, - сказала она негромко. -
Скорее всего иллюзия. Изменение образа требует огромной власти, хотя
власть у нее действительно огромная. Но как бы она это ни сделала, сам
поступок вполне логичен. Если Поликарп начал подозревать о ее намерениях
относительно Гарета, Зиерн его мгновенно этим обезоружила. Сделав тебя
свидетелем, Гарет, она лишила его возможности помочь тебе. Она знала,
насколько страшным покажется тебе такое предательство.
- Нет... - в ужасе выдохнул Гарет.
Голосок Трэй жалобно прозвучал в тишине:
- Но что ей нужно от Гарета? Я могу понять, почему она держится за
короля, - без его поддержки она лишилась бы пусть не всего, но многого. Но
Гарет-то ей зачем? И чего она хочет от Бонда? Он же ей совсем не нужен...
Мы - маленькие люди (я имею в виду, что наша семья не обладает ни
влиянием, ни деньгами). - Беспомощная улыбка тронула уголок ее рта; Трэй
теребила кружево на рукаве. - Мы бы упрочили положение, выйди я удачно
замуж, но... Мы в самом деле не представляем для Зиерн никакой ценности.
- И зачем их убивать при этом? - В голосе Гарета отчетливо прозвучал
страх за отца. - Или это свойство всех заклинаний?
- Нет, - сказала Дженни. - Для меня это тоже удивительно - я никогда
не слышала о заклинаниях, которые бы, подчиняя разум, опустошали еще и
тело жертвы. Но, с другой стороны, я не слышала и о том, что можно годами
держать человека под заклятием. Я имею в виду твоего отца, Гарет. Правда,
ее магия - это магия гномов... Может быть, их заклятия, оплетая душу,
разрушают и тело... Но в любом случае, - добавила она, понизив голос, -
обрести такую власть над человеком можно лишь с его согласия.
- С его согласия? - ужаснувшись, воскликнула Трэй. - Да кто же на
такое согласится? Нет, он не мог...
Гарет (и Дженни отметила это особо) промолчал. На секунду он словно
заглянул, как тогда, на северной дороге, в собственную душу. Кроме того,
он слишком хорошо знал Зиерн.
- Не понимаю. - Трэй помотала головой.
Дженни вздохнула и, поднявшись, подошла через всю комнату к сидящим
рядышком молодым людям, положила руку на плечо девушки.
- Владеющий превращениями может изменить чью-либо сущность точно так
же, как свою собственную. Это требует огромной власти, но самое главное
здесь - желание самой жертвы. Жертва будет сопротивляться, если не найти в
ее душе некой трещинки - этакого бесенка искушения, словом, той части
души, которая сама желает измениться.
За окном была глубокая тьма; в золотистом свете лампы лицо девушки
приняло медовый оттенок. В подрагивании длинных густых ресниц Дженни ясно
читала страх и очарование соблазна.
- Думаю, ты бы воспротивилась, попытайся я превратить тебя в
комнатную собачку, будь у меня, конечно, такая власть. В твоей душе очень
мало от комнатной собачки, Трэй Клерлок. Но вот попытайся я обратить тебя
в коня - в свободную от узды кобылицу, дымчато-серую сестру морского ветра
- мне кажется, я бы получила твое согласие.
Поспешно отведя глаза, Трэй уткнулась лицом в плечо Гарета, и молодой
человек попытался обнять ее за плечи - не слишком, правда, удачно,
поскольку выяснилось, что он сидел на кружевах своей мантии.
- В этом вся власть и опасность превращений. - В комнате было очень
тихо, и Дженни пришлось снова понизить голос. - Если я превращу тебя в
кобылицу, Трэй, твоя сущность станет сущностью коня. Твои мысли будут
мыслями коня, твое тело - телом кобылицы, твоя любовь и желания станут
любовью и желаниями молодого сильного зверя. Ты сможешь вспомнить о том,
кем ты была раньше, но возвратить себе прежний облик ты уже не сможешь.
Но, думаю, ты была бы более счастлива...
- Прекрати! - прошептала Трэй зажмурившись. Гарет обнял ее покрепче.
Дженни умолкла. Потом девушка вновь вскинула веки, в глубине потемневших
глаз еще клубились тайные грезы.
- Извини, - тихо сказала она. - Это не ты меня испугала. Это я
сама...
- Я знаю, - мягко отозвалась Дженни. - Но теперь ты понимаешь? И ты,
Гарет, понимаешь ли, что она могла сделать с твоим отцом? Часто самое
безболезненное - это поддаться искушению и отдать власть над своим разумом
другому. Когда Зиерн только что появилась при дворе, она бы не проделала с
тобой ничего подобного. Ты ненавидел ее; кроме того, ты был еще мальчишка,
и ей было не под силу привлечь тебя, как она привлекала мужчин. Но когда
ты стал мужчиной...
- Какая мерзость! - Трэй вывернулась и сама обняла Гарета за плечи.
- Зато чертовски надежный способ остаться у власти, - заметил Джон,
облокотившись на лежащую на коленях шарманку.
- Пока это только мое предположение, - сказала Дженни. - И,
действительно, непонятно, зачем ей был нужен Бонд. Я бы могла узнать это,
если бы мне удалось увидеть короля, поговорить с ним...
- Божья Праматерь, да он с сыном своим говорить не желает, милая, не
то что со мной или с тобой! - Джон приостановился, как бы вслушиваясь в
собственные слова. - И, может быть, именно поэтому не желает говорить и с
нами. - Его глаза блеснули, остановившись на Гарете. - Знаешь, Гар, чем
дольше я все это вижу, тем больше сдается мне, что надо бы нам все-таки с
твоим папашей потолковать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85